Сёгун - Клавелл Джеймс. Страница 259

– Все прошло очень…

– Подождите, – тихонько предупредил его Блэксорн и показал на берег. – Смотрите туда. Дальше, около склада. Видите его? Нет, немного севернее, вон там, теперь видите? – Тень слегка сдвинулась, потом опять исчезла во тьме.

– Кто это был?

– Я следил за вами с того момента, как вы появились на дороге. Он крался за вами. Вы его не заметили?

– Нет, господин. – К Ураге вернулись его опасения. – Я никого не видел и не слышал.

– У него не было мечей, так что это не самурай. Иезуит?

– Не знаю. Не думаю, что он чем-нибудь поживился, – я был очень осторожен. Прошу простить, но я его не заметил.

– Ничего. – Блэксорн взглянул на Винка. – Ступай вниз, Джохан. Я достою эту вахту и разбужу тебя на рассвете. Спасибо, что посидел со мной.

Винк дотронулся до волос на лбу и ушел вниз. С ним исчез и тяжелый запах.

– Я начинал уже беспокоиться о вас. Что случилось?

– Ябу-сама не скоро передал мне письмо. Вот мой отчет: я пошел с Ябу-сама и ждал около замка с полдня, пока не стемнело, тогда…

– Что вы делали все это время? Точно?

– Точно, господин? Я выбрал тихое местечко на рыночной площади, у Первого Моста, и погрузился в медитацию – иезуитская школа, Анджин-сан, – но не о Боге, а только о вас, о Ябу-сама и о вашем будущем, господин, – Урага улыбнулся. – Многие прохожие клали мне в миску монеты. Я дал отдохнуть своему телу и позволил своему мозгу странствовать, хотя все время следил за Первым Мостом. Посланник от Ябу-сама пришел, когда уже стемнело, и делал вид, что молится вместе со мной, пока мы не остались одни. Посланец прошептал следующее: «Ябу-сама говорит, что он остается в замке на ночь и вернется завтра утром». Еще – завтра вечером в замке официальное мероприятие, приглашены и вы, устраивает господин генерал Ишидо. И, наконец, вам следует иметь в виду – «семьдесят». – Урага взглянул на Блэксорна, – Самурай повторил это дважды, – какой-то ваш шифр, господин?

Блэксорн кивнул, но не сказал, что это один из многих заранее оговоренных сигналов между ним и Ябу. «Семьдесят» означает, что ему следует подготовить корабль к немедленному выходу в море. Но корабль был уже готов к отплытию: все самураи, моряки и гребцы собраны на борту. Каждый понимал, что они находятся во вражеских водах, все были очень этим встревожены, и Блэксорн знал, что вывести корабль в море не составит особого труда.

– Продолжайте, Урага-сан.

– Это все, кроме еще одного, что я хотел сказать вам: сегодня приехала госпожа Тода Марико-сан.

– А! А не слишком ли быстро она добралась сюда из Эдо сушей?

– Да, господин. Пока я ждал, я видел, как они проехали по мосту, это было после обеда, в середине часа козла. Лошади взмыленные, очень грязные, носильщики такие усталые… Их вел Ёсинака-сан.

– Они вас видели?

– Нет, господин. Думаю, что нет.

– Сколько их было?

– Около двухсот самураев, с носильщиками и вьючными лошадьми. Еще вдвое больше серых в качестве эскорта. На одной из вьючных лошадей – садки с почтовыми голубями.

– Хорошо. Что еще?

– Я ушел как можно быстрее. Там у миссии есть лавка, где продают лапшу, туда ходят купцы, торговцы рисом, шелком, те, кто работает в миссии. Я зашел туда, поел и послушал, о чем говорят: отец-инспектор опять в резиденции; в Осаке много новообращенных христиан; получено разрешение провести через двадцать дней большую мессу в честь господ Кийяма и Оноши.

– Это важное мероприятие?

– Да, и удивительно, что такая служба разрешена открыто. Празднуется день Святого Бернарда. Двадцать дней – это следующий день после церемонии поклонения перед Возвышенным.

Ябу через Урагу рассказывал Блэксорну об императоре. Новости распространялись по всему кораблю, увеличивая общее ощущение беды.

– Что еще?

– На рынке ходит много разных слухов, в основном – плохие предсказания. Ёдоко-сама, вдова Тайко, очень больна. Это плохо, Анджин-сан, потому что к ее советам всегда прислушивались – они очень разумны. Одни говорят, что господин Торанага около Нагой, другие – что он не добрался еще и до Одавары, непонятно, кому верить. Все согласны, что урожай здесь, в Осаке, будет очень плохой, а это значит, что Кванто станет еще важнее. Большинство считают, что гражданская война начнется сразу после смерти господина Торанаги, когда крупные дайме начнут воевать друг с другом. Цена золота очень высока, и ссудные ставки поднялись до семидесяти процентов.

– Это невероятно высоко, вы, наверное, ошиблись, – Блэксорн встал, чтобы дать отдохнуть спине, потом устало облокотился на планшир. Самураи и Урага из вежливости тоже встали. Считалось плохим тоном сидеть, если господин стоит.

– Прошу простить меня, Анджин-сан, – говорил Урага. – Но никак не меньше, чем пятьдесят процентов, а обычно – шестьдесят пять и даже до восьмидесяти. Почти двадцать лет назад отец-инспектор просил святого от… просил папу разрешить нам – разрешить обществу – ссужать под десять процентов. Он был прав в своем предположении – оно подтвердилось, Анджин-сан; это прославило христианство и привело много новых верующих – ведь только христиане могли получать займы, всегда умеренные. Вы, в вашей стране, не платите такие высокие проценты?

– Редко. Это ростовщичество! Вы понимаете, что значит «ростовщичество»?

– Понимаю. Но у нас ссуда не считается ростовщичеством, если процент менее ста. Сейчас рис дорог, и это плохой признак – цена его удвоилась, с тех пор как я был здесь – несколько недель назад. Земля дешевая, самый подходящий момент покупать землю. Или дом. Во время тайфуна и пожаров сгорело, может быть, десять тысяч домов и погибли две или три тысячи человек. Вот и все, что я хотел вам сообщить, Анджин-сан.

– Очень хорошо. Вы прекрасно справились. Вы упустили свое настоящее призвание!

– Господин?

– Нет, ничего. – Блэксорн еще не знал, насколько можно шутить с Урагой. – Вы все сделали очень хорошо.

– Благодарю вас, господин.

Блэксорн некоторое время размышлял, потом осведомился о завтрашнем мероприятии, и Урага посоветовал ему все, что мог. Потом он рассказал, как спасся от патруля.

– Они отпустили вас из-за волос? – спросил Блэксорн.

– О да. Достаточно было их офицеру на меня взглянуть, – Урага вытер пот со лба. – Простите, здесь жарко.

– Очень, – вежливо согласился Блэксорн. Ему нужно было как следует обдумать полученную информацию. Он взглянул на море, машинально оценивая его состояние, также как неба и ветра. Все было нормально, рыбацкие лодки спокойно дрейфовали, подчиняясь приливу, на разных расстояниях от корабля, на носу каждой стояли под фонарями гарпунщики и время от времени кидали в воду свое оружие, и не зря – то и дело на гарпунах извивались и дергались прекрасные лещи, кефали или красные бериксы.

– И последнее, господин. Я пошел к миссии, прошелся вокруг. Стража очень строгая, и мне сперва не удалось туда войти – по крайней мере, думаю, что не смог бы, если бы как-то случайно не проскочил, минуя стражу. Пока я там стоял – видел, как внутрь вошла Дзиммоко, служанка госпожи Тода.

– Вы уверены?

– Да. С ней была другая служанка. Я думаю…

– Госпожа Марико? Тайком?

– Нет, господин. Я уверен, что нет. Эта вторая служанка была очень высокая.

Блэксорн посмотрел на море и пробормотал про себя: «Что же все это значит?»

Урагу продолжал:

– Госпожа Марико хрис… она католичка, да? Она прекрасно знает отца-инспектора. Это он ее крестил. Госпожа Марико самая важная, самая известная в стране после трех самых-самых знатных: госпожи Ошибы, госпожи Дзендзико и Ёдоко-сама, жены Тайко.

– Марико-сан, быть может, пожелала исповедаться? Или послушать мессу? Собрание прихожан? И послала Дзиммоко договориться об этом?

– Об этом или обо всем, Анджин-сан. Все госпожи дайме, обе подруги генерала и те, кто могут быть настроены против него, строго ограничены в передвижениях за пределами замка. Как только они приезжают туда, они остаются в нем, как рыба в золотом садке, ожидающая гарпуна.