Сёгун - Клавелл Джеймс. Страница 313

Тут он заметил, что глаза Кого метнулись в сторону дороги. Он посмотрел туда – и улыбнулся, увидев паланкины и лошадей с багажом, появившихся из-за поворота.

– Ну, Фудзико-сан, как вы?

– Хорошо, благодарю вас, господин, очень хорошо. – Она еще раз поклонилась, и он заметил, что видимо, шрамы от ожогов уже не болят, ноги слушаются как прежде, а на щеках появился приятный румянец.

– Могу я спросить, как Анджин-сан? – поинтересовалась она. – Я слышала, переезд из Осаки был очень тяжелым, господин.

– Он теперь вполне здоров.

– О, господин, это лучшая новость, какую вы могли мне сообщить.

В следующем паланкине его приветствовала с веселой улыбкой Кику.

– Ах, как мне приятно видеть вас, господин, я так скучала. Это тянулось так долго…

– Да, прошу меня извинить, я сожалею. – Он был согрет ее удивительной красотой и скопившейся в ней внутренней радостью, – это отвлекло его от нахлынувших тревог. – Очень рад видеть вас. – Тут он увидел последние носилки. – Ах, Дзеко-сан, сколько времени прошло! – заметил он довольно сухо.

– Благодарю вас, господин, я заново родилась, когда увидела вас своими старыми глазами. – Поклон Дзеко был безупречен, она была одета особенно тщательно – он уловил что-то розовое под ее кимоно из самого дорогого шелка. – Ах, какой вы сильный, господин, – прямо гигант среди других мужчин! – пропела она.

– Благодарю вас, вы тоже выглядите прекрасно. Кику захлопала в ладоши при этом обмене любезностями, и все засмеялись вместе с ней.

– Я распорядился, чтобы вы пока оставались здесь. – Он был полон радостью при виде Кику. – А вы, Фудзико-сан, пожалуйста, пойдемте со мной.

Он отвел Фудзико в сторону. Когда она напилась чаю, освежилась и они поболтали о всяких пустяках, он перешел к главному:

– Вы дали согласие на полгода, и я согласился на полгода. Извините, но сегодня я должен знать, не хотите ли вы изменить это соглашение.

Маленькое квадратное личико Фудзико сразу потеряло всякую привлекательность, как только его покинула радость. Кончиком языка она на момент прикоснулась к зубам.

– Как я могу изменить это соглашение, господин?

– Очень легко. Оно кончилось. По моему приказу.

– Прошу меня извинить, господин, – начала Фудзико, голос ее был сух и невыразителен. – Я не это имела в виду. Я добровольно и со всей ответственностью заключила это соглашение перед Буддой и духом моего мертвого мужа и сына. Его нельзя изменить.

– Я приказываю его изменить.

– Простите, господин, прошу меня простить, но тогда Бусидо освобождает меня от повиновения вам. Ваш контракт одинаково важен и обязателен, и любые изменения должны быть согласованы обеими сторонами на добровольной основе.

– Вы довольны Анджин-саном?

– Я его наложница. Это я должна доставлять ему удовольствие.

– Вы можете продолжать жить с ним, если не будет другого соглашения?

– Жизнь с ним очень, очень трудна, господин. Все очень официально, чрезвычайно вежливо… Все обычаи, которые делают жизнь надежной, достойной, удобной и спокойной, приходится отбрасывать или обходить. Дом его не безопасен, там нет ва, – нет гармонии для меня… Почти невозможно заставить слуг или меня понять… Но… да, я могу и дальше выполнять свои обязанности по отношению к нему.

– Я прошу вас прервать это соглашение с ним.

– Мой первый долг – это долг перед вами. На втором месте – долг перед моим мужем.

– Я думал, Фудзико-сан, что Анджин-сану следует жениться на вас. Тогда вы не были бы его наложницей.

– Самурай не может служить двум властелинам или жена – двум мужьям. Мой долг – долг перед моим мертвым мужем. Прошу меня простить, я не могу изменить соглашения.

– Если потерпеть, все можно изменить. Скоро Анджин-сан больше будет знать о наших обычаях, в его доме тоже появится ва. Он невероятно многому обучился, с тех пор как стал…

– Ох, пожалуйста, не запутывайте меня, господин. Анджин-сан – самый необычный мужчина, которого я только знала. Конечно, он самый добрый. Он оказал мне большую честь… О да, я знаю, его дом скоро станет настоящим домом, но… пожалуйста, простите меня, я должна выполнять свой долг. Мой долг – это долг по отношению к моему мужу, моему единственному мужу… – Она овладела собой. – Он должен соблюдаться, должен, господин, или… все… весь позор, все страдания и бесчестье не имели смысла? Его смерть… смерть моего ребенка… его сломанные мечи… похороны в деревне эта… Без долга перед ним разве весь наш Бусидо не становится вечной насмешкой?

– Сейчас вы должны ответить на один вопрос, Фудзико-сан: разве у вас нет долга по отношению ко мне, вашему сюзерену? И к нему, удивительно смелому человеку, – он становится одним из нас и вашим хозяином. И, быть может, – добавил он, решив, что догадался о причине румянца на ее лице, – ваш долг перед неродившимся ребенком… Разве все это не выше того вашего долга?

– Я… я не ношу его ребенка, господин.

– Вы уверены?

– Нет, не уверена.

– У вас задержка?

– Да… но только небольшая и это может быть…

Торанага смотрел на нее и терпеливо ждал. Ему еще много что нужно было сделать перед отъездом отсюда… Перед тем моментом, когда он пустит Тетсу-ко или Кого… Он страстно желал поскорее выбраться отсюда… Но ведь это для него одного и, стало быть, не имеет значения. Фудзико имеет значение, и он пообещал себе, что по крайней мере сегодня он сделает вид, что уже победил, у него есть время – он позволит себе быть терпеливым и решать вопросы, которые он и должен решать.

– Так как же?

– Простите, господин, нет.

– Ну, нет так нет, Фудзико-сан. Прошу простить меня за такой вопрос, но это было необходимо. – Торанага не рассердился и не обрадовался. Фудзико старалась вести себя достойно, и он знал, когда устраивал эту сделку с ней, что ничего изменить не удастся. Это и делает нас такими разными, – с удовлетворением подумал он. – Сделка со смертью считается священной. – Торанага церемонно поклонился Фудзико. – Я высоко ценю ваше понимание чести и чувство долга по отношению к вашему мужу, Усаги Фудзико, – заявил он, назвав ее именем, которое перестало существовать.

– О, благодарю вас, господин! – с достоинством ответила она на похвалу. От полноты чувств у нее хлынули слезы, – она поняла, что этот простой жест снял клеймо позора с ее бывшего мужа – единственного в ее жизни.

– Послушайте, Фудзико, за двадцать дней до последнего дня вы должны уехать в Эдо – что бы ни случилось со мной. Ваша смерть может произойти во время путешествия и должна выглядеть несчастным случаем.

– Да, да, господин.

– Это будет нашей тайной. Только моей и вашей.

– Да, господин.

– До этого времени вы должны оставаться хозяином его дома.

– Да, господин.

– А теперь, пожалуйста, скажите Дзеко, чтобы она зашла ко мне. Я пошлю за вами, до того как уеду. Мне нужно еще кое-что обсудить с вами.

– Да, господин. – Фудзико поклонилась как можно ниже. – Я благословляю вас за то, что вы освободили меня от жизни. – С этими словами она покинула Торанагу.

«Любопытно, – подумал Торанага, – как женщина может меняться, словно хамелеон, – то безобразная, то привлекательная, иногда даже красивая, хотя на самом деле это и не так…»

– Вы посылали за мной, господин?

– Да, Дзеко-сан. Какие у вас новости для меня?

– Разные, господин. – Лицо Дзеко, с прекрасно выполненным макияжем, было бесстрашно, глаза блестели. Но в глубине души она была встревожена: эта встреча не случайное совпадение – инстинкт подсказывал ей, что Торанага стал еще опаснее… – Устройство Гильдии куртизанок идет успешно, правила и основные законы разработаны и отдаются вам на утверждение. К северу от города есть прекрасный участок, который следует…

– Участок, который я уже выбрал, расположен ближе к берегу. Это Ёсивара.

Она похвалила его выбор, охнув про себя. Ёсивара, тростниковая заросль на торфянике, – болото, изобилующее мостиками… Его надо осушать, рекультивировать, прежде чем обнести забором и что-то строить…