Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 22

— Не хулигань, — смеется Слава, целуя мою ладошку. Легко дергает за прядку волос и добавляет ворчливо: — Надь, нужно по мебели что-то решить.

— Кроме детской нам что требуется? — нависаю, приподнявшись на локте. — Тебе кабинет, гостиную. А остальные комнаты для чего?

— Не знаю я, — пожимает Лунин плечами. — Дом же строился по единому проекту. Бек там с архитекторами мутил. Я не вникал.

— Получается, все дома на участке одинаковые? — тяну изумленно.

— Конечно, — пыхтит Лунин, медленно гладя меня по спине. Пальцы словно нащупывают каждый позвонок. И от этой нехитрой ласки по всему телу разливаются тепло и блаженство.

Снова укладываю голову на широкую грудь Лунина. Кладу ладошку на тонкий трикотаж майки цвета хаки. Славины руки мягко сдавливают мои тонкие косточки. Но стоит ему хоть на секунду ослабить объятия, как я сама прижимаюсь посильнее. Мне нужно чувствовать этого мужчину и твердо знать, что он мой!

На тумбочке заходится сотовый, выдувая из механических легких какой-то бравурный марш. За те две недели, что мы живем вместе, я уже научилась различать звонящих по мелодиям. На Кирсанова и Блинникова у моего полковника поставлена «Группа крови на рукаве» Цоя, на родственников и дочек — «Крылатые качели», а на незнакомые номера — кукареканье. Вот только этот марш я еще не слышала.

Подскочив с постели, Лунин внимательно слушает какую-то женщину и меряет шагами спальню. Кто же звонит? На начальство не похоже. На него стоит «Мы с конем по полю идем».

Не таясь, наблюдаю за напряженным лицом настоящего полковника.

— Да, я понял, — заверяет он кого-то. — Сейчас с женой посоветуюсь и вам позвоню. Спасибо, — роняет он поспешно. И откинув айфон на постель, садится рядом со мной.

— Что-то случилось? — Во все глаза смотрю на Славу. Замечаю легкую растерянность. И улыбка эта мальчишечья нахальная вдруг превращается в смущенную.

— Понимаешь, Надь, — вздыхает Лунин. — Тетка звонила из ЗАГСа… Она нас расписать может только сегодня. В шестнадцать ноль-ноль. Какая-то парочка отказалась.

— Почему такая срочность? — Усевшись на кровати, смотрю непонимающе. Растерянно веду ладонью по пушистому серому пледу. Мягкий ворс приятно ласкает кожу.

— Она потом уволится, Надь, — растерянно бурчит Лунин, потирая лицо. И сам не понимает, как поступить. — Как скажешь, так и будет…

— А ты? — смотрю с вызовом.

Прикольное предложение руки и сердца. Вот только представить Славу на коленях и с розой в зубах у меня не получается. Не такой он человек. Настоящий мужик. Раз сказал, повторяться не станет.

— Да я только за, — фыркает он, вставая. Снова расхаживает по комнате, взмахивая руками. — А какая разница, Надь! Мы между собой все решили. Еще ждать? А там мороз и Новый год. Предлагаю расписаться по-быстрому, а потом устроим торжество, когда скажешь… Если сейчас быстро соберемся, то успеем… Ты как?

Как я? Даже сама не знаю. Нормальная женщина давно бы послала полковника с такими идеями. Вот только я, кажется, не из их числа. Да и терять этого мужчину не собираюсь. Глупо было бы профукать. Люблю я его… кажется.

— Да мне надеть нечего, — привожу последний довод. Сомневаюсь, что он сыграет. Слава уже закусил удила. Вон штаны от мундира разглядывает. Они примялись немного. Но это разве препятствие?

— А то платье светлое? Мы тебе в ЦУМе покупали… — рисует Слава на широкой груди квадратную горловину. — Оно подойдет вроде. Собирайся, Надь. Труба зовет, — заявляет решительно и выходит в гардеробную, где стоит гладильная доска.

— А кольца, Слав, — сдаюсь я. И сама себя ругаю за авантюризм и мягкотелость.

— Ах да! — вспоминает Лунин. Делает шаг к сейфу. И нажав какой-то мудреный код, распахивает дверцу. Достает оттуда коробочку. И торжественно бубнит:

— Выходи за меня, Надюшка.

А потом, не дождавшись ответа, сгребает в охапку. Накрывает губы требовательным поцелуем и смотрит выжидающе.

— Что скажешь? Согласна?

Опускаю голову, пряча улыбку. В этом весь Слава. Решительный и прямой. Идет напролом и не видит препятствий.

— Кажется, да, — охаю несмело. И все еще не могу поверить в происходящее.

— Вот и хорошо, — улыбается Лунин, надевая мне на палец колечко с бриллиантовой дорожкой. — Надо было раньше тебя официально спросить, — бурчит он, целуя мои пальцы. И тут же шлепает меня по попе. — Собирайся, девочка. Время пошло.

Меня дважды просить не приходится. Со всех ног несусь в ванную, где живет моя косметичка. Наскоро мою голову. И сразу сушу феном. Впопыхах вытягиваю утюжком.

Затем наступает черед скоростного макияжа. О стрелках и скульпторе речь не идет. Пару взмахов кисточкой по ресницам. Любимые духи. Остается надеть платье и сапоги. Благо, Лунин купил мне очень красивые.

Пытаюсь не сравнивать его с Витей. Но не получается. Витя очень редко дарил подарки. Красивые дорогие вещи. Мог позвонить порешать, если вставал какой-то вопрос. Устроить дедушку в больницу или определить бабушку к хорошему протезисту. Позволял кому-то из хлопотливых будущих отцов завезти нам отборной картошки на зиму. Что-то делал, снисходя со своего высокого положения. Но он все время словно был надо мной. Давал понять, кто он и кто я. И я всегда знала, что он выше, словно первородный принц. А я так… крепостная, которую заметил барин.

Со Славой же я с первой минуты чувствую себя ровней. Да и он никогда не позволяет себе покровительственного тона. Только прет как танк… но это профдеформация.

— Надь, ты готова? — заглядывает в ванную Слава, завязывая галстук. Серьезный и ужасно красивый. — Я твое платье прогладил…

Вроде бы все просто и ясно. Мой полковник долго жил один. Привык. Но, честно говоря, у меня глаза лезут на лоб.

Виктор Петрович за все десять лет даже не притронулся к утюгу. За домом ухаживала домработница. Но иногда и мне приходилось гладить Торганову рубашки и халаты.

— Ага, спасибо, — киваю, стараясь протиснуться мимо Славы, занявшего весь проем. Но бесполезно. Крепкие руки вновь притягивают меня к себе.

— Надь, — словно просит Лунин, заглядывая мне в лицо.

— Что? — охаю, мгновенно тушуясь.

Сейчас скажет, что он пошутил. И буду я как дура.

— Мои тоже хотят приехать, — отрывисто роняет он. — Пацаны с женами…

— Зачем? — шепчу растерянно. — Потом бы пришли на торжество…

— У нас так принято, понимаешь? — шепчет он, вжимая меня в себя. Чувствую, как бьется сердце полковника. И мое отдается в такт. Мне даже кажется, мы в унисон дышим. — Они обидятся. Нехорошо.

— Ладно, — поджав губы, замечаю печально. Похоже, меня развели… Неприятно. Но отступать не приходится.

— Да не бойся ты! Они сами так женились. Сергей Юрьевич дал Александре один день на сборы. И то это сестры его настояли. А Крепс вообще за пару часов управился. Потом, правда, Юля на шикарном банкете настояла и медовом месяце в Париже…

— Я не боюсь, — лепечу как маленькая испуганная девочка. — Просто одно дело зайти расписаться и выйти. А другое — прийти с гостями.

— А в чем разница? — пожимает плечами Слава. — Потом сразу в кабак завалимся. Бек уже договорился… А ты такая красивая, что сдохнуть можно…

— Не хочу, — иду на попятный. — Ты не понимаешь…

— Нет, — мотает башкой Лунин. И добавляет строго: — Обратной дороги нет. Вытирай слезки, и едем.

— Мне кажется, или в воздухе пахнет разводом? — упираюсь кулачком в белую рубашку на груди полковника.

— Не надейся. Не дам я тебе развод, — рычит он. А потом, словно догадавшись, улыбается задумчиво. — А-а… ты в этом смысле.

Разворачивается и уходит… Придурок!

Бегу следом. Колочу кулачками в широкую спину и тут же оказываюсь в мощном захвате.

— Тише, девочка моя, — нежно целует меня Слава, никак не реагируя на мои вопли и удары. — Ну надо же. Ты истерить умеешь. А я и не догадывался.

Чуть обветренные губы Лунина успокаивающе бегут по шее, оставляя дорожку из поцелуев. Тяжелая ладонь ползет по уложенным волосам, спускается ниже на спину и, дойдя ниже позвоночника, слегка щипает за попу.