Ост-Индский вояж (СИ) - Волошин Константин. Страница 8

Вошли в лес. Тёмные деревья слегка шумели под порывами лёгкого ветра. С веток срывались маленькие хлопья снега, а в ушах чудились звуки, таинственные и страшноватые. Руки сами тянулись к топорам и ножам. Сафрон не выдержал молчания и спросил Гераську:

— Разве о твоей тётке никто не знает в городе, у купца?

— О тётке знает. Однако не знает о той деревеньке. Сейчас наш хозяин в бегах или у самозванца, и никто нас не потревожит. Там имеется хорошая схоронка, а кругом пустырь. Правда, лес шагах в сорока, но негустой.

— Жаль, у нас все деньги отобрали, ироды! — жалел Данилка и вздыхал сокрушённо. А Сафрон про себя даже усмехнулся злорадно. — Чего ухмыляешься? — даже приостановился Данил. — Чем заплатим старухе?

— Пусть это вас не тревожит, казаки, — подал голос Герасим. — Есть у меня задумка, как добыть немного денег. Но об этом потом.

— Не разбоем ли задумал заняться, Гераська? — спросил Сафрон.

Тот не ответил. Впереди завиднелся смутный просвет и вскоре они вышли на поляну, за которой можно было углядеть черные ели леса.

Глава 3

Казаки жили у бабки уже почти неделю. Лишь ночью осмеливались выйти в лес насобирать сучьев и сделать мелкую работу по хозяйству.

У бабки было две козы с козлом, казаки попивали молоко с черным тяжёлым хлебом с травой и отрубями. Больше ничего предложить она не могла, и мужчины подумывали, как пополнить свои потребности в еде.

А бабка была на самом деле интересная, Сафрон с трудом сдерживал себя в попытке расспросить её про ремесло, которым она слегка промышляла.

— Не вздумай расспрашивать, — предупредил Гераська. — Страсть, как не любит такого любопытства, — предупредил он и значительно поднял палец.

— Часто к ней наведываются за помощью? — спросил Аким.

— Не чаще раза в неделю. И то вечером. Днями она не принимает. Говорит, что вечером и ночами у неё озарение происходит. А днями она ничего не чувствует и не видит.

— Она может лечить разные недуги? — поинтересовался Данил.

— А как же. Многим помогает. И скотину лечит успешно.

— И колдует? — не унимался Данилка.

— Бывает, но не любит этого. И денег или чего другого за это не берёт.

— А может она предсказать мне, например, мою судьбу? Охота узнать, что меня ожидает в будущем.

— Не могу сказать. Редко берётся за такое, Данил.

— Ты поспрошай. Может, согласится. Правда, заплатить нечем, да ты сказывал, что она за такое и ничего не берет.

— Обещать не могу, казак. Боязно мне, вдруг осерчает тётка. А я её побаиваюсь. Ещё выгонит, а куда мне тогда деться?

— А куда ты собираешься податься?

— Хотелось бы с вами, да возможно ли такое?

— Что, казаком захотел сделаться? — удивился Сафрон.

— А что такого? Чем я хуже других. Хоть напоследок хотелось бы вольным стать и на себя поработать,

— Не так просто это, брат мой Гераська. Но возможно. Если с нами, то можно.

— Так подсобите, коль так. В долгу не останусь. Отработаю.

— Ладно. Потом поговорим. Ты как-то намекал на возможность добыть чего-то, — Аким вопросительно смотрел на мужика. — Что там у тебя?

— А… — Герасим помолчал, но всё же сказал загадочно: — Есть задумка, да одному мне не совладать. А вам боязно признаться.

— Говори уж, чего темнишь! — Сафрон ободряюще усмехнулся. — Мы все в твоей власти и от тебя в зависимости. Говори.

— Вёрстах в трёх имеется усадьба нашего хозяина.

— И что с того? — заинтересовался Данил.

— А то, что там почти никого нет, и есть возможность пошарпать там. Обязательно должно быть что-то ценное схоронено. А я тётку заведу. Она должна в этом разбираться.

— Гм. — Сафрон скривил губы, огладил бороду. — Думаешь, можно что-то добыть?

— А как же! Обязательно. И время подходящее. Легко всё свалить на войну и разбойников. А их развелось достаточно.

— А оружие? Без него трудно обойтись. Одними топорами дело не сделаешь, коль что приключится, — и Данил покачал головой в сомнении. Но это предложение его явно заинтересовало. — Сафрон, что скажешь?

— Если нам мало что грозит, то можно и так сделать. Пусть Гераська всё и разведает хорошенько. И у бабки получит добро на это.

— Тётка никогда не даст добро, но помочь может, коль с умом к ней подступить, — заверял Гераська. — Завтра же и поговорю. Я подумаю, как лучше это ей поднести. Чтоб, значит, не догадалась.

— Как поговоришь, так мы и решим, что делать. А ты ещё разведай про усадьбу и подходы к ней. И как устроить, чтобы никто не догадался. Про нас, конечно.

— Гераська, а твоя тётка может прояснить с самозванцем? — спросил Данил.

— С самозванцем? — в страхе переспросил мужик. — Бог его знает. Даже боязно спрашивать, казаки. Да и зачем вам это надобно?

— Очень уж интересно узнать. Ты попробуй. Это ведь никакого отношения к нам не имеет. Сделаешь?

— Если смогу, то лишь после того разговора… об усадьбе. Наш хозяин и так пропал уже давно. А наследники что-то не появляются. Может, их и вовсе нет. Где их будут искать?

Через три дня бабка всё же выложила свои предположения, и Гераська поведал казакам интересную историю.

— Вот упёртая баба! — ругнулся он перед казаками. — Но уломал всё же.

— Тогда не тяни, а выкладывай, — поторопил Данил. — Что узнал?

— В усадьбе всего два человека живут. Старая кухарка и конюх с одной клячей. Дров привезти, сена и разное там… Собаки одичали и часто убегают в лес, в поле. Кормить-то их нечем. А дом заколочен досками.

— А как проникнуть в дом? — спросил Аким.

— Это просто. Одна лишь дверь имеется, вторая заколочена и туда не сунешься. А эта легко откроется. Я это сделаю.

— Где ночует конюх? — поинтересовался Данил.

— Он в конюшне. Там у него угол. Отгородил себе и ему тепло под боком у лошади. Печка даже имеется малая. А бабка-кухарка спит в доме, на кухне. У неё ключи от дверей в комнаты и покои хозяина.

— И никто до сих пор не ограбил дом? — удивился Данил.

— Бог миловал. Пронесло. Надолго ли, — многозначительно молвил Герасим.

— Дело пустячное, — заметил Аким. — Когда можно приступать?

— Хоть когда. Как сами надумаете. Лишь одно надо учесть, казаки.

— Ну! Что там ещё у тебя?

— Следы нам надо как-то скрыть. Кругом ведь пустошь.

— Это твои заботы, Гераська, — серьёзно заметил Сафрон. — Ты тут всё знаешь, а мы всего лишь гости, и то тайные. Тётка не серчает на нас?

— Живите пока, — не очень уверенно ответил Гераська.

Через два дня разбойники пустились в путь. Мела метель, которую и дожидались. Ветер не столь сильный, но снег валил изрядно.

— Не заплутаем? — забеспокоился Сафрон.

— Не, казак, — ответил Герасим. — Тут не можно заплутать. Идите спокойно.

Тёмный дом помещика чернел перед ними, и ни одной собаки поблизости не видно и не слышно.

— К крыльцу, — почему-то тихо молвил Герасим.

Он повозился немного, дверь со скрипом приоткрылась, и все четверо юркнули в тепло и тишину.

Гуськом, осторожно двинулись за Герасимом. Тот, видимо, ориентировался в доме, но шёл очень медленно и осторожно. Шёл в поварню, где должна спать стряпуха. Остальные шли следом, тараща глаза.

Гераська остановился, прислушался. Рукой тронул товарищей, предлагая следовать дальше. За одной из дверей слышался тихий храп. Чуть приоткрыв её, увидели свет лампадки, озарявший лик святого на иконе.

Гераська перекрестился. Данил подкрался к кровати-топчану. Баба, укутанная платком и одеялом, похрапывала, и её лицо едва можно было различить. Он крепко прижал рот старухи ладонью, другой придавил тело и прошипел, заметив, что та проснулась и дёрнулась:

— Тихо, бабка! Отдашь денежки — и мы тебя не тронем. Нас хозяин прислал за ними. Он у царевича и поиздержался. Послал сюда.

Старая мычала и таращила глаза. Гераська отпустил ей рот.

— Кто такие? — прошамкал беззубый рот.

— Сказал ведь, от хозяина, Василия Дормидонтыча. Велел привезть денег. В случае отказа велел убить тебя. Сначала попытать железом аль огнём.