Я Распутин 4 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 16

— А вы уверены, Григорий Ефимович, что мы справимся? — вроде как озабоченно, но с затаенной радостью спросил Гучков.

Еще бы, такие финансовые потоки в руки попали — глаза разбегаются.

— Не вижу, почему нет. Только, Саша, я по старой дружбе напрямую скажу, не обижайся, — я пристукнул ладонью по столу.

— Весь внимание.

— Знаю, что себя не забудете, — Гучков вскинул руки, как бы говоря “Да ни в жизнь!”, но я заткнул готовые вырваться заверения взмахом руки. — Знаю, знаю. И ты знаешь, оба в России живем, тут иначе не бывает.

Гучков сделал рожу оскорбленной невинности, но не протестовал.

— Не зарывайся, Саша. Сейчас главное — снаряды и оружие, не будет их — погонят нас немцы. А левым только того и надо, раздуют до небес и власть перехватят. Потому вот тебе мое слово: коли зарвешься, я сам, вот этой рукой, пристрелю. И ты знаешь, что рука у меня не дрогнет.

— Григорий Ефимович, ну что вы как с мальчишкой! Я понимаю все и работать буду…

— Поначалу. А деньги гигантские, ослепят, золото многим глаза застило. Так что береги себя.

— Буду — Гучков внимательно на меня посмотрел, подвинул по столу пару документов. Ого! Проект первых распоряжений ВПК. О национализации фабрик Второва. В связи с военным положением и государственной необходимостью… Я перелистнул. Е-мое.. Да когда Гучков все это успел? К распоряжению прикладывалась оценка. Она была занижена раз в пять. Все, Второв банкрот. Просто даже если проект этого постановления в газеты утечет — банки порвут “русского Моргана” на британский флаг. Потребует срочного возврата займов, а перекредитоваться негде.

Я обалдело поднял глаза на Александра Ивановича.

— Григорий Ефимович, это только аванс! Я понимаю, кому обязан нынешним положением.

— Второв будет судиться

— Пусть — махнул рукой Гучков — Сначала суд первой инстанции, потом апелляция, а там через годик до Верховного дойдет дело.

Я засмеялся. Нет, каков прохиндей! Верховных судей тоже мы назначили — там почти все из небесников, да бывших октябристов. И никто из партии не выходил — нет нынче такой нормы, чтобы судебная власть была вне политики.

Мне оставалось только качать головой в недоумении. Вот оно будущее российского парламентаризма. Сидит передо мной, в усы улыбается. Эти люди будут рулить государственной машиной. Эффективно, с выдумкой.. Нет, о себе они не забудут, тут иллюзий питать не стоит. Но и ровно на заднице сидеть, ворон стрелять, позевывая пока страна катиться в ад — тоже не будут. Как себя Николай в переписи назвал? Хозяин земли Русской? Нет, вот они настоящие хозяева. За Лопахиными, а не Раневскими будущее. Все верно доктор Чехов понял.

Проект распоряжения ВПК по Второву я решил занести к себе в кабинет и положить в сейф. С утра, по свежей голове — перечитаю, может еще что предложу в плане доработать.

Александр Иванович пообещал ждать меня у машины и умчался вниз. Неугомонный. Уже двенадцатый час, а носится как мальчик.

Я дошел до кабинета и удивленно застыл у двери. Она была приоткрыта. Внутри кто-то был — я видел тусклые отблески “воровского” фонаря. Нет, героизма нам не нужно — я потянул дверь на себя, собираясь ее запереть снаружи и позвать охрану, скрипнули петли. Сука! Сколько раз просил смазать!

Тут же раздалось два выстрела. В грудь “лягнула лошадь”, я упал на пол, выдирая из под полы “Бульдог”. На, на! Отстрелял также через дверь весь барабан. На нервяке, даже не подумав, что у револьвера долгая перезарядка. Грудь болела — мама не горюй. Я одной рукой пытался найти патроны в кармане, другой щупал себя в районе сердца. Крови не было. Спас таки меня мой самодельный “бронежилет”. Пуля ослабленная дверью, не пробила защиту.

Слыша топот охраны, я наконец, перезарядился, отполз, за угол.

— Что случилось, вашбродь!?! Кто стрелял??

Думская стража была представлена аж тремя казаками с винтовками. Тут ребятам вам не здесь! Сейчас пойдет настоящая потеха. Я только ткнул пальцем в сторону кабинета и прохрипел:

— Там!

— Ранены, Григорий Ефимович? — один из казаков занялся мной, начал снимать сюртук. Два других аккуратно пошли к продырявленной двери.

— Может в больницу?

— Отвел Господь, не ранен я. Осторожнее черт! — я чуть не взвыл от боли, когда с меня начали стаскивать бронник. Похоже, ребро мне сломали таки.

Казаки скрылись в кабинете, спустя минуту вышли, качая головами — Преставился злодей, Григорий Ефимович, прямо в голову ему всадили.

Я с трудом встал, побрел внутрь. Какой-то мужик, весь в черном, с изманным сажей лицом валялся возле сейфа, уже и кровищи натекло. Рядом лежала связка отмычек. Уж не немчики ли почтили меня своим вниманием? Секретных документов захотелось…

В Таврическом поднялась суета, забегали люди. Казаки вызвали сыскную полицию, за ней примчался Туркестанов со своими следователями. Потом объявился Зубатов — такой же полуночник, как и я — вместе с личным доктором. Тот меня осмотрел, установил сильный ушиб, по его требованию принесли лед из столовой Думы.

Меня быстро опросили, у трупа сняли отпечатки пальцев, составили протокол. Стрелял злодей из точно такого же Бульдога, как был у меня.

— Похоже на немцев — покивал Зубатов, покрутив отмытую голову взломщика — Будем устанавливать, что за ухарь решился на такое.

— Завтра же ускорим высылку тех, кого интернировали, — мрачно произнес глава КГБ — Остальных будем арестовывать. В картотеке — больше тысячи подозрительных персон, и заведомые шпионы, и вероятные агенты, и связники… А вам, Григорий Ефимович, домашний режим! Ни шагу из Юсуповского! Я прикажу усилить охрану дворца и Думы.

Детям и жене я ничего не сказал. Первые уже спали, вторая тоже зевала и как увидела меня — сразу ушла в спальню. А я пошел в комнату отдыха при кабинете — там у меня была еще одна постель. Прижав к себе сверток со льдом, устроился так, чтобы не было больно и тут же заснул.

На утро все болело, но терпимо. Еще раз пришел врач, осмотрел меня. Поцокал языком на синяк в половину груди. Прописал мази, опять лед и отбыл.

А у меня уже тянулась рука к газетам. Инцидент в Таврическом удалось сохранить в тайне — пресса молчала про взломщика. Зато все писали про войну.

Маховик раскручивался все сильнее. Англичане, пользуясь полным контролем в Северном море, высаживали войска прямо в Антверпене, за спиной у бьющихся бельгийцев, французы даже успели вломиться в Эльзас и Лотарингию, но, похоже, все пойдет точно так же, как я знал раньше: немцы проломят фронт в Бельгии и рванут на запад, в обход Парижа.

И точно так же все идет в Галиции, сообщения откуда пестрят восхищенными корреспонденциями о победах русской авиации — применение самолетов, вооруженных пулеметами, оказалось неожиданностью для австрийцев. А мы готовили отсекатели давно и тихо-тихо, так что небо от австро-немецких самолетов очистилось буквально за неделю — хрен им, а не авиаразведка. Ну и Юго-Западный фронт ломанулся вперед, как только малость подсохли дороги. Несмотря на все косяки, соединение кавалерии с автомобилями, да еще с броневиками, в условиях нестабильной линии соприкосновения оказалось вполне успешным — австрийцев били, и чем дальше, тем больше.

Труднее всего пришлось Балтфлоту, отбивавшему атаки немцев на минно-артиллерийские позиции, Морвед начал срочно размещать заказы на мины и сызранский завод взрывателей перешел на работу в три смены. Адмиралы страшно ругались на армейских, пару лет назад вывезших стволы большого калибра на Урал “для модернизации”, но на вопросы, а что они, собственно, собирались вот прямо сейчас делать с этими пушками, ответить не могли. А на уральских заводах уже ставили стволы резерва на тяжелые лафеты и железнодорожные платформы и вся эта силища с заблаговременно подкопленным запасом снарядов должна была двинутся под Перемышль, как только передовые части выйдут к первому обводу этой австрийской крепости. Немцы вон, стянули под Льеж тяжелую артиллерию и вуаля — неделя на взятие крепости первого класса.