Семья волшебников. Том 2 (СИ) - Рудазов Александр. Страница 28

— Боги, мэтр Локателли, пощадите, — взмолился Вератор.

— Не могу, не могу, и даже не уговаривай! — замахал руками Локателли. — Ты посмотри, какая у меня борода! Разве человек с такой бородой может не ностальгировать о старых добрых временах и не взять слово при всем честном народе? И ты не переживай, что ты одинок, что здесь нет твоих родителей — я сам буду твоим посаженым отцом!

— Это большая честь, мэтр Локателли, — признал Вератор.

И это действительно была большая честь. Председатель ученого совета — это кудесней короля, кудесней императора. У Сидзуки аж глаза засверкали, когда Лахджа объяснила ей, что это за старик, и насколько высокого уровня только что достигла ее свадьба.

А Мамико, тоже восхищенная таким почетом, стала смотреть на Астрид как-то слегка высокомерно, и даже спросила невзначай, гостил ли Локателли на свадьбе ее мамы.

— А я не помню, я маленькая была, — проворчала Астрид.

— Наверное, нет, — решила Мамико. — Ты бы запомнила. Просто у твоего отчима третья степень, а у моего вторая.

Впервые Астрид подумала, что не во всем Мамико такая уж кудесная. Кажется, она даже немножко противная, просто поначалу маскировалась. А так как она умеет все лучше, чем Астрид, то она от этого какая-то в десять раз более противная.

— А ты не задавайся, — на всякий случай предупредила Астрид. — А то я тебя мордой в торт.

— Угу, — насмешливо кивнула Мамико. — Ладно, играй со своими орчатами, а я пойду.

Но никуда она не ушла, конечно. Астрид и Мамико быстро помирились, и Зога с Дзютой тоже помирились. А потом они до третьего полуночного не спали, потому что никто из взрослых тоже не спал. Одни играли в манору, другие жгли костер на лужайке, кто-то купался в пруду, а дядя Вератор и мама Мамико сидели в беседке на островке.

Ночь выдалась звездная и безоблачная, был разгар лета, топилась сауна, с корта доносился стук мяча, а енот насаживал на шампуры мясо и домашние сардельки. В золе запекались крабы, которых принес в подарок водяной, а председатель Локателли приятным баритоном пел под караоке.

На следующий день гостей стало еще больше. Кто-то телепортировался, кто-то прилетел на вехоте, кого-то призвал Вератор. Он созвал на свадьбу не всю свою дружбосеть, иначе в усадьбе свободного пятачка бы не осталось, но явились многие.

Кроме «друзей» прибыла куча коллег и обычных друзей… но ни одного родственника. Что со стороны жениха, что со стороны невесты. Вератор был круглым сиротой, а Сидзука давно утратила связь с родней. Насколько Лахджа поняла, отношения с семьей у нее были ужасными, иначе она и не согласилась бы в свое время так легко на брак с «принцем ёкаев».

И тем не менее, даже без родни гостей явилась толпа. Посетить свадьбу лауреата второй степени пожелала куча народа. Хорошо, что угощение и все остальное обеспечивал опять же Вератор со своими «друзьями», а Дегатти предоставил лишь место для торжества.

Кроме Локателли прибыла еще куча великих волшебников. Майно уважительно поздоровался со своей начальницей, Кайкелоной Чу, и раскланялся с самим главой Кустодиана, Наймом Сарразеном. А Лахджа вежливо поприветствовала мэтра Артуббу и немного натянуто улыбнулась Таалею Драмму, ректору Апеллиума. Тот ужасно обрадовался новой встрече и долго расспрашивал, как поживает она сама, как растет ее дочь… и ах да, у вас же родилась вторая дочь?.. Наверняка тоже поступит в Апеллиум!

Все, все в Апеллиум, к доброму дяде Таалею!

С Сидзукой многие были знакомы. Она уже больше года сопровождала Вератора на светских раутах, и успела приобрести репутацию благовоспитанной и умной женщины. Да, искусные чтецы аур при знакомстве с ней вскидывали брови, но в Валестре повидали и не такое. Это уж точно не настолько шокирующе, как жениться на демонице-фамиллиаре.

Провести церемонию явился сам отец Ульведиус, иерофант Мистерии. Большинство волшебников — ктототамцы, но венчаютcя они по севигистским традициям, поскольку ктототамизм никаких обрядов не предусматривает, а понятия «светский брак» на Парифате не существует. К тому же Вератор особенно настаивал на всех положенных ритуалах, объяснив отцу Ульведиусу сложность ситуации.

И тот, надо сказать, истово загорелся. Тут ведь речь уже не просто о единении двух сердец, но о спасении души человеческой! О разрыве связи смертной девицы и паргоронской твари! И он, верховный жрец страны волшебников, лично встал сегодня у алтаря с раскрытой Ктавой.

Алтарь возвели на островке в центре пруда. Вокруг стояли самые близкие друзья и почтенные гости, но всех приглашенных островок не умещал, поэтому Майно заколдовал пруд так, что поверхность воды стала твердой, как прозрачный пол. С плавающими под ним живыми карпами.

Вератор и Сидзука очень гармонично смотрелись бок о бок. На Парифате нет традиции жениху надевать черное, а невесте белое, но, разумеется, наряжаются в столь особенный день наилучшим образом.

Вератор был в сверкающем, расшитом золотыми цветами костюме, похожем на помесь европейского фрака и китайского халата. Тонкие усы спускались почти до подбородка, намасленные длинные волосы лежали на плечах, и вообще Вератор как-то умудрялся подчеркивать свою двойственную природу — эльф и орк в одном лице, натура одновременно утонченная и брутальная.

Сидзука же красовалась в алом шелковом кимоно с долгим шлейфом, который с одной стороны придерживала Мамико, а с другой — Вероника. Счастливая невеста глядела на море лиц, прикрывая сдержанную улыбку расшитым веером. В ушах у нее покачивались рубиновые серьги, а голову украшала коралловая диадема.

Лахджа готова была побиться об заклад, что все это она стырила у Хальтрекарока.

— Сегодня я, помазанный в божие служение отец Ульведиус, стою здесь, дабы соединить два любящих сердца, — заговорил густым басом иерофант. — Мне неизвестны никакие причины, способные воспрепятствовать сему союзу, но если они известны кому-то из присутствующих, то пусть он немедленно выступит и раскроет их.

Тщательно выдержанная пауза. Гробовое молчание. Гости боялись кашлянуть.

— Причин нет, — удовлетворенно кивнул иерофант. — В таком случае, ответь, дочь моя, добровольно ли ты присутствуешь здесь? Желаешь ли ты заключить сей союз и пребывать в нем, пока богам не будет угодно его расторгнуть? Клянешься ли Двадцатью Шестью, что будешь любить, уважать и заботиться о своем нареченном?

— Да, — кивнула Сидзука.

— Теперь ответь ты, сын мой, добровольно ли ты присутствуешь здесь? Желаешь ли ты заключить сей союз и пребывать в нем, пока богам не будет угодно его расторгнуть? Клянешься ли Двадцатью Шестью, что будешь любить, уважать и заботиться о своей нареченной?

— Да, — кивнул Вератор.

— В таком случае скажите богам и людям о своих намерениях.

Сидзука вытянула шею и отчеканила, глядя на Вератора:

— Я, Фурукава Сидзука, перед богами и людьми беру тебя в законные мужья.

Вератор стиснул ее ладонь, и также произнес:

— Я, Вератор, перед богами и людьми беру тебя в законные жены.

— Слова были произнесены и услышаны мною, свидетелями и всеми Двадцатью Шестью, — раскинул руки иерофант. — Во славу божию, для радости…

И тут Сидзука вздрогнула. Плохо скрываемый восторг на ее лице сменился паникой, сменился ужасом. Она замерцала, заколебалась…

— Он призывает!!! — завизжала невеста, перебив жреца.

Вератор вцепился в ее руку. Стиснул так, что побелели костяшки, а на пальце засиял Перстень Дружбы. Всю свою силу волшебник бросил на удержание, всю энергию дружбосети направил в одну точку.

— Продолжайте! — рявкнул Майно опешившему иерофанту. — Быстрее!

— …для радости небес, ради счастья всего живого, да будет свершен сей союз!.. — затараторил тот. — Персты к сему прилагаю, объявляя, что вот, да бьются отныне два сердца как одно!..

— Я не могу… — прохрипел Вератор, глядя, как бледнеет, призрачнеет Сидзука. — Он сильнее…

Гости загомонили, кто-то резко вскочил. Майно и Звиркудын стиснули плечи Вератора, присоединились к цепочке. Оба фамиллиарщики, они направили другу всю свободную ману, дали столько энергии, что хватило бы на что угодно… но ее все равно не хватало! Сидзука все еще под властью демолорда, а отец Ульведиус не успевает закончить речитатив!..