Любовь на краю света - Крамер Ирмгард. Страница 16

Я снова обратилась к книгам.

— Где же современные книги? — спросила я, стараясь произвести впечатление дружеской заинтересованности.

— Мы ориентируемся на классику, — прошипела монахиня.

Это прозвучало, как если бы она хотела заткнуть мне рот. Но что касается книг, возможно, я была несколько фанатичной. Чтение — вот то, чем я могла заниматься всегда, даже когда мне было плохо. Книги наполняли мою жизнь красками.

— Я не понимаю. Вы читаете только эти книги или еще другие?

— Только эти, — сказал Ной, который обошел меня сзади и направился к креслу.

— Что значит только? — Сестра Фиделис энергичным движением снова надела очки. — Вы только взгляните на эту подборку. Это же великие книги.

— Но что делать с новыми вещами? — Я не могла остановиться и назвала почти все, что я прочитала за последние годы, как будто за каждую из перечисленных книг кто-то давал мне по одному евро. — Что насчет детективов и триллеров? Где «Властелин колец»? Нельзя просто ограничиться временами Второй мировой войны. Даже несмотря на то, что у вас есть книги «О лесном разбойнике» и «Бесконечная история».

Казалось, Ной внимательно слушал. Он сидел на краю кресла с прямой спиной, весь в напряжении.

В то время как я осыпала сестру Фиделис лавиной вопросов, которую не могла сдержать, ее взгляд становился все прохладнее. Она плотнее сжимала свои губы, пока ее рот не стал одной прямой линией, и сжимала кулаки. Она грубо прервала меня:

— Достаточно! Прошу вас пройти со мной!

Она тыкала меня своими костлявыми пальцами в спину, толкала и, когда, миновав несколько комнат, мы вошли в контору, захлопнула за собой дверь и сложила руки.

— Фрау Павлова! — сказала она, снова нервно снимая очки с носа и едва удерживая себя от крика. — Мы же договорились… Мы только вредим Ною, рассказывая ему о внешнем мире.

— Но…

— Никаких «но»! — Она снова надела очки. — Довольно сложно избежать влияний нашей современной жизни. Вы не знаете Ноя. Он бесконечно любознателен. Он принимает все, что может получить, впитывает любую информацию и никогда не забывает ее. Я целый день насыщаю его классической литературой, историей и различными языками, также мы интенсивно занимаемся философией, математикой и физикой. Вы не представляете себе, насколько это сложно. Я трачу все свое время на получение новых знаний, чтобы удовлетворить его безграничное любопытство. И то лишь отчасти. Не усугубляйте ситуацию. Он не должен знать все.

И снова я ничего не понимала. Что именно она хотела сказать мне? Что он должен забыть? Она имела в виду «внешний мир»? Что она имела против влияний извне? Они делают жизнь разнообразнее. К тому же их все равно невозможно избежать, ведь они дают о себе знать повсюду, даже если ты не хочешь их замечать. Но я не решалась задать эти вопросы, поскольку Ирина уже определенно раскрыла все странности, которые окружали Ноя. Он был слеп. Да. С другой стороны, у меня было ощущение, что он хорошо адаптировался к жизни. Вероятно, все это было как-то связано со смертью его родителей. Возможно, произошла авария, в которой он потерял своих родителей и зрение. Это было бы очень печально.

Сестра Фиделис заговорщицки взяла меня под руки и убедительно сказала:

— Ирина, послушайте! Я рада, что вы здесь. Важно, что у Ноя появилась компания. Вы умная молодая женщина и хороший учитель по плаванию. Я не могу контролировать каждое слово, которое вы говорите ему. Да и не хочу. Но я хотела бы попросить вас: не делайте его еще любопытнее, чем он есть. Ему не нужно ничего знать об Интернете, мобильных телефонах или о чем-то в этом роде.

— Он не знает о существовании Интернета и мобильных телефонов?

В дверь постучали.

— Сестра Фиделис, — спросила я выразительно, поскольку на самом деле хотела получить ответ.

Ной заглянул в комнату:

— Мне подождать еще? Вы придете? Или я могу отправляться в свою комнату?

Он спросил, можно ли ему идти в свою комнату. Все это было похоже на какое-то фрик-шоу из XIX века, когда дети еще были с мамами на «вы» и должны были целовать руку своим отцам.

— Еще секунду! — ответила сестра Фиделис Ною. — Пожалуйста, подожди за дверью.

Вздохнув, Ной закрыл дверь, и монахиня повернулась ко мне, говоря громким шепотом:

— Вы задаете слишком много вопросов. К тому же вы подписали контракт, который включал в себя пункт о молчании. Уже забыли?

Ирина подписала контракт. С пунктом о молчании. Так ведь всегда надежнее.

— Конечно нет, — сказала я.

— Я могу рассчитывать на то, что вы согласны с предложением?

Мгновение я колебалась. То, что монахиня может лгать, казалось мне весьма невероятным. А я все время только этим и занималась. Я кивнула. На этот раз Ной не мог этого заметить.

— Вы окажете ему большую услугу, если будете молчать.

Она сжала мне руку, натянуто улыбнулась, вышла из комнаты и хотела взять за руку Ноя, но он уклонился от ее прикосновения. С опущенной головой он пошел за ней. Я пошла за ними, держась на некотором расстоянии.

Они вдвоем сели в кресла в библиотеке. Ной, казалось, внимательно слушал, в то время как сестра Фиделис читала ему что-то старое, сложные фразы, написанные старомодным языком. Я бы наверняка заснула после трех таких фраз, а он по-прежнему выглядел бодрым.

— Вы не возражаете, если я возьму книгу? — прервала я ее.

— Возражаем, — сказал Ной.

— Конечно нет! — сказала сестра Фиделис. — Отчего ты такой скверный?

Этого слова я еще ни от кого не слышала. А я уже много времени уголками глаз наблюдала за этими двоими.

— Ты скоро закончишь? — спросил он через некоторое время недовольным тоном.

Сначала я не поняла, что он обращался ко мне. Я осознала это, когда сестра Фиделис стала его увещевать:

— Ной! Что с тобой? Фрау Павлова может быть здесь столько времени, сколько ей нужно.

— Зачем? Чтобы вытащить книгу с полки достаточно одной секунды.

— Я уже все, — сказала я, достала с полки «Черного паука», не зная, что это было, и поспешила выйти.

Он знал, что я была в комнате. Это повторялось уже третий раз — первый был вчера, когда он играл на фортепиано, второй — сегодня, когда я подслушивала у комнаты для занятий, и сейчас.

Путь обратно в свою комнату я попыталась пройти с закрытыми глазами. После нескольких шагов я врезалась ногой в пузатую вазу. Раздался громкий звук.

— Все в порядке? — спросила сестра Фиделис, которая сразу же выскочила из библиотеки.

— Конечно, благодарю, я просто неуклюжа.

Совершенно бессмысленно было пытаться пройти даже несколько метров, закрыв глаза. Я попробовала еще раз: протянула руки и осторожно сделала шаг. Только теперь я заметила, что в разных комнатах часы бьют по-разному и что иногда их звук очень высок и едва различим. Это должны быть старые электрические провода.

От книги о черном пауке мне не стало лучше. Она была очень старая и жестокая. Дикий охотник поцеловал в лицо ребенка, который сразу же почувствовал жгучую боль. На нем возникло черное пятно, которое разбухло и превратилось в черного паука. Во время ненастья паук лопнул, и появилось много маленьких паучков. Меня тошнило. Но в то же время я хотела знать, чем все закончилось, и провела за чтением половину ночи. Наверное, я долго не могла заснуть, а потом услышала в отдалении звуки фортепиано, на котором играл Ной. Я полностью открыла окно, слушала и думала о том, что я узнала сегодня от сестры Фиделис. Родители Ноя были мертвы, и она, очевидно, занималась его воспитанием. О, ужас. Сейчас мне стало очень жаль его. Кто вынес бы жизнь с этой старухой, рот которой был зашит и которая смеялась очень редко. Уже то, что она учила его, было абсурдно. Для этого существовали школы со всем, что к ним относится. А ее помощники вроде Ирины Павловой давали обет молчания, подписывая соответствующий договор? О том, что Ною нельзя рассказывать о том, что происходит «там», и что ему нужно читать вслух только старые книги. Я засмеялась в подушку. Какие здесь могли быть причины? Это же извращение. Мне в голову пришла мысль, что, может быть, сестра Фиделис была психически нездорова и устроила здесь свое частное шоу. Ведь бывали же случаи, когда дети на протяжении десятилетий содержались в подвалах и… Я не хотела даже думать об этом, зевнула и стала размышлять о том, придет ли Ной на следующее утро на занятие по плаванию. В конце концов, в прошлый раз он едва не утонул.