Любовь на краю света - Крамер Ирмгард. Страница 7

— Я выросла в двуязычной семье, — ответила я наобум и была очень рада, что ответ оказался наполовину верным. Надеюсь, он не попросит меня сказать что-то на втором языке.

— Вы профессионально занимаетесь спортом? — спросил он далее. Может быть, он уже перестанет обращаться ко мне на «вы»?

— На протяжении четырех сезонов. — Я упорно продолжала врать.

— Несколько лет назад Ирина стала вице-чемпионкой страны, — с гордостью сказала сестра Фиделис.

Прекрасно, остается только узнать, какой страны. Надеюсь, они не попросят меня продемонстрировать свои навыки. Я же утону.

— Если вы хотите, то можете тренироваться, пока Ной на занятиях, — сказала сестра Фиделис.

— Благодарю. — Я кивнула ей. — На самом деле я восстанавливаюсь и потому в последнее время в основном занимаюсь тем, что обучаю плаванию других.

Боже мой. Что за ерунду я говорю? Я больше не понимала себя. К счастью, Ансельм убрал со стола пустые суповые тарелки и, сгорбившись, принес второе блюдо — стейк, зеленую фасоль и жареный картофель.

— Ну как вам? — спросила сестра Фиделис и улыбнулась.

Я одобрительно кивнула. Уже давно я не ела такой сочный стейк. Ной выложил фасоль с мясом из тарелки на скатерть, потом схватил левой рукой мясо, повертел его на тарелке пальцами, долго тыкал, кромсал его и засунул себе в рот узкий, длинный кусок. Как это соединялось в одном человеке? С одной стороны, он благородно обращался на «вы», а с другой, ел как последний раб. Мой отец уже давно поставил бы его на место — он всегда придавал значение поведению за столом. Но монахиня ничего не сказала: она просто собрала фасоль со скатерти и переложила ее обратно в тарелку Ноя. Казалось, еще немного — и он проткнет себе указательный палец. У нее еще было время предупредить его об этом. Теперь я была уверена, что попала в паноптикум. А все окружающие люди — актеры, желающие сбить меня с толку. Как и все остальное в этом фантастическом месте.

Некоторое время было слышно только наше чавканье. Я чувствовала, что Ной прислушивался каждый раз, когда я кусала фасоль. Вскоре я уже не могла нормально есть. Молчание было невыносимо. Поэтому я нарушила его.

— Кто такой J. OAKLEY MORRIS ESQ? — спросила я. В зале висела грифельная доска с этой надписью.

Ной улыбнулся. Я не могла отделаться от впечатления, что он смеется надо мной.

— ESQ значит эсквайр. Это английский дворянский титул, — ответил он мне, очевидно считая себя весьма образованным.

— Сэр Джек Окленд Моррис, — объяснила мне сестра Фиделис, — английский банкир, альпинист и страстный охотник. Он приказал построить этот особняк в 1890 году. Моррис был безмерно богат, он сделал свои деньги в британских колониях, на его золотом руднике в Южной Африке насчитывалось 1500 рабов.

По угрюмому лицу Ноя я поняла, что он знал эти рассказы наизусть. Сестра Фиделис выглядела как сверхмотивированная учительница, которая только ждала момента, чтобы начать пичкать других своими знаниями до тех пор, пока им не станет плохо.

— Моррис дружил со всеми выдающимися людьми своего времени. Вот Кеннеди, Монтгомери и Рокфеллеры. Здесь они на охоте.

— Из чистого удовольствия и из властолюбия они стреляли во все, что движется, — не выдержал Ной. — До тех пор, пока не осталось ни одного животного. Есть сведения об одном егере, который в одиночку убил две тысячи двести оленей, семьдесят два фазана, несколько глухарей, сто двадцать пять тетеревов, сотни сурков, барсуков и лисиц.

Я улыбнулась.

— Вилла по-прежнему принадлежит его семье? — осведомилась я.

Сестра Фиделис покачала головой:

— В 1902 году Моррис был убит при невыясненных обстоятельствах. Это произошло в одном из переулков Пизы ударом мешка по спине.

«По крайней мере, он умер не в номере класса люкс», — промелькнуло в моей голове.

— Его дочь Зои Дезире в годы между двумя войнами продала имение против воли своей матери. — Ной взял на себя дальнейший рассказ. — А еще раньше здесь был кронпринц Вильгельм Гогенцоллерн. Война началась, и Гогенцоллерны оказались в изгнании. Сецилия, супруга кронпринца, должна была спрятать в слепой стене фамильные драгоценности, столовое серебро, изделия из льна и меха.

Сестра Фиделис улыбнулась немного мучительно:

— Но поверьте мне, Ирина, мы бы давно нашли королевские сокровища, если бы они все еще были здесь. Вам не стоит даже пробовать искать их. Кроме того, мы не хотим утомлять вас, вы наверняка устали от долгого путешествия.

— Совсем нет… А что было дальше?

— У особняка сменилось несколько владельцев, — торопливо сказала сестра Фиделис. — Ансельм, десерт, пожалуйста.

— Швейцарский производитель сигар купил ее, — сказал Ной. — Затем текстильный фабрикант, который сдавал ее художнику. Художники, скульпторы и музыканты из разных мест собирались здесь. Независимо от того, кто владел виллой, она была известна пьянством и невероятными вечеринками, о чем сегодня уже ничто не напоминает… Со временем все они ушли в небытие.

Я ошиблась или по его лицу пролетела печальная тень?

— «Горячая любовь», — объявил Ансельм и поставил перед нами ванильное мороженое с малиной, прежде чем я смогла задать вопрос, который меня интересовал больше всего: «Кому принадлежит вилла?» И еще более занимательный: «Как вы все попали сюда?»

— Владелец пожелал остаться неизвестным! — сказала сестра Фиделис таким тоном, который однозначно давал понять, что вопросов достаточно.

Тем не менее я сгорала от любопытства. Что могли делать молодой человек, монахиня, повар и шофер в этом уединении? Это же просто абсурд. Никаких следов нормальной жизни 21-го века. Они жили как в музее — в музее, который кажется волшебным местом, от которого веет чем-то совершенно необычным. Здесь словно был источник силы, которую я с момента моего прибытия ощущала каждой клеткой своего тела. Для чего они были здесь? Чтобы набраться сил? Так я снова вернулась к теории о санатории. Может быть, отец Ноя был владельцем этой виллы и отправил сюда на лето своего сына вместе с монахиней, поваром и шофером? Возможно, Ной что-то совершил и должен скрываться от посторонних глаз. Или все они принадлежат к одной секте или к какой-то особенной религиозной общине с целителями, гуру и медитацией. Этим можно было бы объяснить отсутствие телефонов, Интернета и прочее.

Возможно, мои размышления завели бы меня намного дальше, но тут я вспомнила, что сестра Фиделис говорила о расписании. Видимо, Ной не посещал обычную школу. Но почему и что они делали целый день? Вечеринок у них, пожалуй, больше не было, но таким питанием был бы доволен даже наследный принц — мороженое было превосходным, и когда Ной попросил вторую порцию, я тоже присоединилась к нему.

Между тем, стемнело. После еды Ной вышел из столовой.

— Я жду вас завтра около семи под орлом, — сказал он у двери. — Доброй ночи.

— Спокойной ночи.

Я удивленно посмотрела в его сторону. Что-то в нем есть, но что именно — я не могла понять. Его аккуратные, но немного грубоватые манеры? Его несколько старомодный язык? Он вел себя пренебрежительно и все же был привлекателен. Возможно, меня сразило то, что он был очень мил.

«У тебя есть день на то, чтобы все узнать», — казалось, говорил олень над лестницей. Один день.

Наевшись и зарядившись энергией, я совсем не хотела спать. Хотя после того, что я пережила сегодня, я должна быть совершенно истощенной. Но это была не я. Еще раз я вытащила чемодан из-под кровати, открыла его и попыталась разгадать тайну двойного дна. В этот раз я осмотрела его снаружи, ощупала все клепки, пыталась их повернуть или нажать. Напрасно. Я затолкала его обратно под кровать и вышла на балкон. Снова на меня дохнуло свежим воздухом. Огромная, теплая полная луна сияла над скалой и отражалась в горном озере. Летучие мыши порхали между деревьев. Где-то выла лиса. Когда-то здесь был рай, позже превратившийся в паноптикум, окруженный лесами, от которых веет тайнами и в которых, — я не могу подобрать другое слово, — царила особая энергия. Вероятно, в таких местах первобытные народы строили каменный круг, собор или пирамиду. В полнолуние они, распевая мантры и держась за руки, танцевали в развевающихся белых одеждах вокруг бука, а затем приносили огненную жертву и курили расширяющие сознание грибы.