Любовь на краю света - Крамер Ирмгард. Страница 8

Я вошла в комнату и включила телефон. Мертвый, как и раньше. Это снова заставило меня подумать о родителях. Сегодня вечером у меня не было возможности сказать им, что у меня все в порядке, и это очень печально. Но, как ни странно, теперь я больше не раскаивалась в том, что сделала.

Я рассматривала в зеркале красный чемодан под кроватью. Что ты от меня скрываешь? В один момент я почувствовала, как он начал двигаться и почти исчез. Он как будто стал бледнее. Я протерла глаза, и иллюзия исчезла. Чемодан лежал такой же, как и раньше. Сейчас я поняла, насколько утомительным был день, даже если я все еще не чувствовала усталости.

Я сняла макияж и надела шелковую пижаму Ирины Павловой. Восхитительно легкое и комфортное ощущение. Затем я легла в кровать. В полусне моего уха достигли чудесные звуки. Сначала я подумала, что это сон или искажение восприятия, которое весь день вводило меня в заблуждение, но потом я поняла, что это были реальные звуки. Я встала и прислушалась. Кто-то играл на рояле. Босиком я вышла из комнаты и тихо пошла по коридору на звук. Спустившись по другой лестнице вниз, я оказалась в той части виллы, которую еще не знала. Полная луна давала мне достаточно света. Звуки рояля стали громче. Играли столь виртуозно, что мне на ум невольно пришла мысль о фонограмме. CD и MP3 здесь вряд ли были, скорее какой-нибудь проигрыватель или магнитофон. Хороший магнитофон с большими колонками. В полумраке я пробиралась из комнаты в комнату и пугалась своей тени, которая танцевала на стенах, как существо из потустороннего мира. Доски скрипели ужасно, а ковры лежали не во всех комнатах. Теперь я была совсем близко. Осторожно открыла приотворенную дверь. Оказалось, что это был не проигрыватель, а рояль, который стоял посередине комнаты. От его насыщенного звучания по моей спине побежали мурашки. Было темно. Только луна светила через окно, и двигающиеся листья дерева отбрасывали тени на стены. За роялем сидел Ной.

Мои родители любили классическую музыку. У них была потрясающая коллекция. Это Моцарт? Нет, Шуман. Или даже Шопен. Все вместе. Ной собрал несколько фрагментов и создал свое собственное произведение. Оно было настолько прекрасно, что мурашки стали сильнее. Казалось, что Ной растворился в своей музыке. Его руки скользили по клавишам, и совершенный звук наполнял не только всю комнату, но и мою душу. На дереве перед окном сидели вороны. Сцена была совершенно нереальной. Птицы с наклоненными головками как будто слушали музыку. Всякий раз, когда музыка становилась громче, я осторожно делала шаг. Пока Ной не видел меня, я дошла до комода и остановилась. Прислонившись к его деревянной стенке, я села, обняв свои колени, и стала слушать. Не знаю, сколько времени я так сидела. Это могло продолжаться целую вечность. Когда музыка прекратилась, я испугалась. Ной глубоко вздохнул, закрыл крышку рояля, встал и прошел мимо меня. Вдруг он остановился в дверях:

— Ирина.

Я испугалась, мое дыхание остановилось, и я не смела пошевелиться. Откуда он знал, что я была тут? От двери меня нельзя увидеть. Между нами был комод.

— Ирина?

Я плотнее обхватила колени и ждала. Наконец он вышел. Через некоторое время я поднялась и пошла в свою комнату. Я была пьяной от музыки. Она сопровождала мой сон и оставила после себя такое чувство безопасности, какого я уже давно не испытывала.

Посреди ночи я проснулась. Было слишком тихо. Никаких самолетов. Никакого городского шума. Никаких автомобилей. Ничего. Я закрыла уши, а затем снова открыла. Было так же тихо, как и раньше. Я как будто оглохла. Потом мне вспомнилась музыка, которую Ной играл на фортепиано, и я снова заснула.

Будильник на телефоне, поставленный на шесть тридцать, разбудил меня.

Я сразу же поняла, где нахожусь, и внутри меня все задрожало.

Занятие по плаванию с Ноем. Что я должна сделать теперь, уйти или остаться? Вероятно, монахиня уже давно не спала: утренняя молитва и так далее. Я могу сразу пойти вниз и побеседовать с ней. Но что делать еще целый час?

Купальник Ирины помог мне в принятии решения. Он подходил мне. Я достала спортивные штаны и футболку. В конце концов, это Ной должен быть в воде, а не я. И в ледниковое озеро мне не нужно будет погружаться. На всякий случай я обмотала полотенце вокруг шеи. Внешне я вполне производила спортивное впечатление. О том, насколько запутанно все было внутри меня, не мог знать никто. Кроме оленя, мимо которого я сейчас пробегала.

— Привет, олень! — крикнула я ему странным голосом. Мне показалось, что он и подмигнул мне. В фантазии есть что-то прекрасное.

В семь я стояла под беркутом у начала лестницы и смотрела через открытые двери на чистый утренний свет. Занимался прекрасный летний день. Розы цвели еще пышнее, чем вчера. Ной спускался по лестнице вслед за мной и, казалось, хотел окончательно свести меня с ума.

— Хей! — крикнула я, когда он практически подошел ко мне, как бы все еще во сне.

— Простите, — сказал он и испуганно замолк.

— Доброе утро, — сказала я.

Проснувшийся около семи утра, он был очень энергичен, и это меня удивило.

— Хорошо спалось? — спросил он.

— Спасибо, да… а тебе?

— Тоже. Нам сюда.

Он обошел перила, пошел направо по коридору за изразцовой печью, который делал изгиб, а затем снова вышел в коридор. Ной спешил. Я едва успевала за ним. Еще одна лестница.

— Здесь выход к озеру? — спросила я.

— К озеру? — Он остановился и задумался. — Вы думали, мы будем плавать в озере? — Он улыбнулся. — Вы знаете, какое оно холодное?

— Очень холодное, — сказала я.

Тут он впервые непринужденно рассмеялся, и его смех прошелся по мне как лезвие стекла. Плотина была прорвана, и волна нежности к этому необычному человеку захлестнула меня. Я сделала глубокий вдох и попыталась снова обрести твердую почву под ногами.

— Пожалуйста, не делай так больше.

— Что вы имеете в виду? — ответил он. Безнадежный случай.

Я почувствовала запах хлора. Мне сразу же стало плохо. Я ненавидела этот запах. Несколько секунд спустя мы стояли в темной комнате. Я протянула руку к Ною и почувствовала, что она неестественно длинная и становится все длиннее, подобно шлангу, который протягивают в черную яму. Мне стало не по себе. Казалось, что Ной исчез, что его больше нет здесь, что его поглотила тьма, в которой исчезала моя рука.

— Где ты? — спросила я растерянно, нащупывая рядом с дверью выключатель, но вместо этого касаясь его руки. Он был быстрее. Таинственный свет сотен мерцающих огоньков отражался в историческом бассейне с мозаичным сводом.

— Вау! — неожиданно воскликнула я. — Это тоже построил сэр Моррис?

— Нет, бассейн здесь существует лишь с начала пятидесятых годов. Он был спланирован одним художником и сравнительно недавно воссоздан одним из реставраторов.

Ной без предупреждения снял футболку, потом джинсы. Кожа гладкая, подобно мрамору, с ключицами, животом, мышцами, упругими бедрами правильной формы. Кровь прилила к моему лицу. Я изучала красочный мозаичный узор под ногами — пятиугольники из желтого лазурита, ярко-красные звезды, октаэдры из голубых рубинов… и так далее. Когда я снова подняла глаза, то увидела, как он в облегающих боксерах подошел к воде, почти бесшумно погрузился в нее — пенящиеся пузыри воздуха окружали его лицо, — снова показался на поверхности, убрал мокрые волосы со лба. Вода стекала по его лицу.

— А теперь? — спросил он в ожидании.

— Теперь?.. Хм… Плавать, конечно.

— А как? — спросил он.

Я никак не могла себе представить, чтобы он не умел плавать. Во мне снова пробудились подозрения, что здесь что-то неладно. Если Ирина Павлова действительно была вице-чемпионкой страны, она ведь наверняка не имела дела с новичками. Я, наверное, что-то неправильно поняла. Подумав, я нашла очевидное решение. Вероятно, такой профессионал, как Ирина, была нужна для того, чтобы тренировать Ноя до тех пор, пока он не сможет переплыть Ла-Манш за рекордное время. Этим можно было объяснить его мускулистый торс с широкими плечами и прежде всего тот факт, почему он был здесь. Спортсмены ведь постоянно тренируются на каких-то отдаленных базах, подальше от всяких искушений. Словно гора свалилась с моих плеч.