Джонатан без поводка - Розофф Мег. Страница 19

На следующий день Клеменс поздоровалась с ними, как со старыми друзьями.

– Данте, Сисси! Как приятно снова вас увидеть.

Джонатан взглянул на безупречно чистый фартук Клеменс.

– Вы разве сегодня не пекли?

– Я пеку каждый день, кроме четверга и воскресенья. В эти дни я сплю до шести.

До шести? Он стал думать, во сколько же она встает в те дни, когда печет. Но спрашивать об этом не хотелось, потому что этот вопрос хоть и косвенно, но относился к постели. И задавать его – значит запятнать кристальную чистоту их будущей совместной жизни.

Он очень хотел задержаться, но не мог придумать никакой предлог, поэтому ему пришлось открыть дверь и выйти с шаловливым «à demain», о чем он немного сожалел.

По дороге в офис он снова представлял себе их отношения и рисовал счастливые семейные портреты. Уиллоу была крепенькой, очень живой, с густой гривой кудрявых волос и следами муки на одежде. А Рауль у них получился серьезный, с миндалевидными глазами. Он был еще малыш, но его свободолюбивый нрав уже проявлялся во всю мощь.

Уиллоу будет три года, а Раулю год, когда Клеменс снова забеременеет. «Но мы и так еле сводим концы с концами, mon amour», – скажет она, и в ее глазах застынут невыплаканные слезы. А он ответит, что для него нет ничего более ценного, чем ее ребенок. И они поцелуются, а через восемь месяцев у них родится еще одна девочка, которую они назовут как-нибудь по-французски. Например Алуэт. Жантиль Алуэт.

На следующий день Джонатан вошел в пекарню, окрыленный планами на будущее, но Клеменс там не было. Вместо нее невообразимой красоты француз взглянул на него из-за прилавка и скучающим голосом спросил, будет ли он кофе. А когда Джонатан потребовал объяснить, что случилось с его любимой, француз рассеянно ответил:

– А, да. Мужчина с собаками. Клеменс мне о вас говорила.

– А вы ее… брат?

– Муж, – сказал француз, приняв заказ Джонатана и покончив с любезностями.

Джонатан вернулся и на следующий день, на этот раз в ярости и смятении.

– Вы не говорили мне, что у вас есть муж.

– О-о, вы так милы. Я не знала, что вам есть до этого дело, – улыбнулась она и, не спрашивая, что он хочет, положила в пакет два круассана и начала делать ему кофе.

– Конечно же, мне есть дело. Я уже имена нашим детям придумал.

Он полез в сумку за блокнотом и помахал им ей перед лицом.

– У меня и фотографии есть. Всех троих!

– Трое детей? Как мило. Значит, собственной жены у вас нет?

– Конечно, нет, – кипя от возмущения, сказал Джонатан. – Я разве похож на человека, у которого есть жена?

И ярость от самой этой мысли ослепила его, заставив позабыть, что в самом ближайшем будущем она у него появится.

– Я не знаю, – и она внимательно посмотрела на него. – А разве женатые мужчины как-то по-особому выглядят? Может, они выглядят несчастными? Или, наоборот, победителями? Это, peut-être, зависит от жены?

Если бы она была его женой, он бы все время светился от радости.

Красавец-француз вышел из подсобного помещения, положил по-свойски руку ей на талию и что-то прошептал на ухо.

– Люк! – засмеялась она и поцеловала его.

Джонатан заплатил за кофе с круассанами и вышел за дверь в еще более мрачном расположении духа, чем обычно.

Мизерное повышение зарплаты не улучшило отношений Джонатана ни с «Комрейд», ни с Джули. Большую часть рабочего времени он проводил за изощренными фантазиями о бегстве и мести. В них он угонял дорогую машину Эдуардо, сажал на заднее сидение собак и уезжал за линию горизонта, которая ждала его где-то на побережье Перу. Вдобавок он не спал ночами, ворочался часами напролет, одолеваемый мыслями, и в конце концов Джули предложила ему перейти на диван. Там к нему тут же присоединилась Сисси, и, постепенно сокращая дистанцию между ними, она вскоре оказалась у него на груди, уткнувшись ему в подбородок. Ему лучше спалось со спаниелем, чем с собственной девушкой.

Как он умудрился докатиться до такой жизни? Предстоящая свадьба переставала казаться достойным выходом из его жалкого положения и грозила предать его тревоге хронический характер. Он даже начал задумываться над правильностью своего решения, но притормозить безостановочную карусель своей жизни он уже не мог.

Подняв голову, Джонатан увидел нависшего над ним Грили. В джинсах и ярко-зеленой майке он выглядел практически обычным человеком. Образ дополняли шарф от Hermès из 1920-х годов и серебряные сандалии на деревянной платформе.

– Привет, – поздоровался Грили.

– Привет, – моргнул от неожиданности Джонатан.

– Решил узнать, как у тебя дела.

– Примерно так же, как и обычно.

– Не хочешь пообедать?

– Пойти куда-нибудь?

Грили кивнул.

– Давай.

Джонатан встал, взял куртку и пошел следом за Грили. Через два квартала они зашли в тихое кафе, и Грили указал на столик в углу.

Они сели, и Грили взглянул на него.

– Ну. Какой у тебя план?

– План?

Грили кивнул.

– Имеешь в виду, насчет всего этого?

– Да.

– Слишком уж много всего для меня, мне в этом не разобраться. Я думал начать с чего-то меньшего.

– Как, например?

Джонатан молчал.

– Пока не с чего. Я еще ничего не решил.

Грили вздохнул так, словно все беды мира лежали на его плечах, и подтолкнул к нему конверт.

– Я взял на себя смелость.

Джонатан открыл конверт. В нем лежало заявление об увольнении на имя Уэса от его имени.

– Это не обязательно делать сегодня. Или вообще. Я просто подумал – пусть оно будет у тебя, на всякий случай.

– Ты хочешь, чтобы я уволился с работы?

– Необязательно.

Джонатан посмотрел на прохожих. Грили подозвал официанта и сделал заказ за двоих.

– Мне нужно где-то работать, чтобы платить за квартиру. И, возможно, скоро нужно будет кормить семью.

– Джули беременна?

Джонатан в ужасе разинул рот.

– Боже мой. Разве она беременна?

Грили закатил глаза.

– Ты уверен, что ты готов к браку?

– Не на 100 %.

Какое-то время они сидели молча. Потом Джонатан вздохнул.

– Что? – спросил Грили.

– А, нет, ничего. Я просто думал о женщине, с которой недавно познакомился.

– О другой женщине?

– Да, она само совершенство.

– Как ее зовут?

– Клеменс. Француженка. И…

– И?

– И замужем. Его зовут Люк. Красавец-француз, чтоб его.

– Ты же женишься на Джули, – покачал головой Грили.

– Я и сам знаю.

– Тогда перестань думать о Клеменс.

– Тогда перестань спрашивать меня о ней, – огрызнулся Джонатан.

Грили похлопал глазами, сложил руки, затем снова их выпрямил и пристально посмотрел на Джонатана.

– У тебя что, какой-то системный сбой в механизме принятия решений?

– Я думаю, что можно так сказать, да.

Официант вернулся с двумя чашками кофе и двумя сэндвичами с запеченными овощами и соусом песто.

– Грили?

– Да?

– А чего ты хочешь от жизни?

Грили взял половину сэндвича и взглянул на Джонатана.

– По заветам Фрейда, любовь и работу. Парочку друзей. Любимое дело. Разве не все хотят одного и того же?

– Кто-то хочет денег, славы, большой дом, потом еще один, огромный диван, дорогие машины, домашние кинотеатры, известности. Я бы даже сказал, большинство людей этого хотят.

– Это все преходяще, – пожал плечами Грили.

– Что именно?

– Вещи.

– Но если они делают людей счастливыми? – спросил Джонатан, откусывая от своего сэндвича.

– Если так, то нет проблем.

– Почему ты работаешь в «Комрейд»?

– Это временно. Мне нужны деньги на учебу. Я изучаю лесную экосистему, способы ее сохранения.

– Лес – это что-то настоящее, да, – помолчав, сказал Джонатан. – А у меня в жизни нет ничего настоящего.

– Может, есть.

– Что например?

– Это ты себя спроси, – пожал плечами Грили.

– Я рисую комиксы. Люблю писать. Что это за жизнь?