Джонатан без поводка - Розофф Мег. Страница 35

Внезапно он застыл, прокрутил назад весь разговор, чтобы убедиться, что это действительно Данте влюбился в собаку Марка, чем и вызвал вечерние отсутствия Джули. «Ты! – подумал он про себя, впившись взглядом в Данте, – это ты сделал! – Данте смотрел на него, сидя рядом с посудомоечной машинкой, и даже и не думал стыдиться. – Альбатрос!»

Он даже про Джули забыл, охваченный этой новой мыслью.

– Джонатан, – завыла Джули. – Прости, я знаю, что все твои друзья и семья здесь, но мы не можем пожениться в этих обстоятельствах.

Слушая у двери, Лоренца закрыла глаза руками, топнула ногой и громко закричала.

Тут Джонатан впервые обратил внимание на Стига. Он сильно ударил его, схватил его камеру и бросил об пол. Молодой человек испарился.

Понятно, что теперь они не смогут пожениться. Но кто выйдет и скажет об этом всем друзьям и родственникам? Кто будет за него говорить? Его голосом была Джули. Без нее он ничего не мог выразить. Его вдруг охватила паника, он почувствовал себя беспомощным, зависимым, отверженным и одиноким.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, Джонатан.

– Пианино дрянь, – сказал он со слезами на глазах.

Она сделала шаг к нему, но он отступил дальше.

– Джонатан. Ты на самом деле так не думаешь. Через какое-то время ты успокоишься и поймешь, как нам повезло. У нас бы ничего не получилось.

– Пандемия, – сквозь зубы бросил он.

– Я понимаю, что сейчас ты злишься, но я надеюсь, что мы сможем остаться друзьями.

Друзьями?

– Какашник! – заорал Джонатан.

– Пожалуй, я пойду, – она пулей вылетела из кухни и начала стягивать с себя свадебное платье цвета морской волны. Лоренца билась над застежками, отчаянно пытаясь свести к минимуму возможный ущерб.

– Кудяшник!

Она перекосилась, как будто он собирался ее ударить, порывисто вздохнула, съежилась, подбежала к двери, открыла ее и побежала, прямо в платье, а за ней бежали визажистка, стилистка, два заместителя арт-директора, три оператора с камерами (Стига среди них не было), стажер и Джери, ассистент режиссера. Гости, расстроенные тем, что трансляция прервалась, тут же воспряли духом от возможности увидеть продолжение истории вживую.

– Курятник!

Дверь за ними захлопнулась. Джонатан, Макс и обе собаки стояли и смотрели на нее. Никто ничего не говорил.

– Ну, вот и все на этом, – сказал Джонатан. И нахмурился.

Чтобы удостовериться в том, что это не случайность, он повернулся к Данте.

– Кстати, ты не думай, что я не знаю, что ты натворил. Ты же не собираешься притворяться, что никак не причастен к роману моей девушки с этим подонком юристом? А?

Хоть он и был в ярости от предательства лучшего друга человека, но чувствовал гордость за то, что опять может свободно говорить и использовать слова по назначению. Гордости было столько, что ярость значительно ослабла.

Когда он обернулся, то увидел, как ему улыбается Макс.

– Эй, дружище, ты снова можешь говорить. Отлично.

Джонатан кивнул.

– Тебе ведь сейчас надо будет пойти и объявить всем, что свадьбы не будет, – Макс обнял своего друга и повел его к двери. – У меня предчувствие, что они ожидают подобных известий, со всеми этими визгами и всхлипываниями. Пойдем. Вместе им скажем.

И они направились в Пальмовый дом поделиться с гостями важной новостью.

– Тишина, пожалуйста! – сказал Макс, стуча ножом по стакану в надежде утихомирить перевозбужденную толпу.

Он посмотрел на Данте, и тот один раз отрывисто рявкнул. В помещении воцарилась тишина. Макс мягко подтолкнул Джонатана к сцене в центре площадки.

– Добро пожаловать, уважаемые гости, спасибо, что приехали на нашу свадьбу. К сожалению, в связи с тем, что я патологически и глубоко ошибался, свадьба сегодня – и когда-либо в будущем – не состоится. Но я приглашаю вас отпраздновать мое счастливое избавление от вечной боли и отчаяния и выпить все, что успеете, до того как любезные сотрудники «Невесты 360» поймут, в чем дело, и выгонят всех вон.

Через полчаса Лоренца нашла Джонатана в баре с двойной «Маргаритой» из личи в каждой руке. Перекинув свадебное платье цвета морской волны с одной руки на другую, она схватила его за лацкан дорогущего вельветового костюма цвета жженого шоколада и зашипела, что, если через четыре минуты в Пальмовом доме еще хоть кто-нибудь останется, она лично оторвет ему губы.

Данте уложился в несколько десятков секунд. Судя по его виду, это был самый счастливый день для него за последние несколько месяцев.

Родители Джонатана проявили понимание.

– Ты оказался недостойным ее, – сказала мать.

Грили, стоя под дождем в стильном оранжевом костюме, пожал руку Джонатану и сказал: «Лучше поздно, чем никогда». От Грили эти слова звучали, как пророчество дельфийского оракула.

Через полчаса Макс, Джонатан и Джеймс сидели под уличным тентом бара на Флэтбуш-авеню, пили пиво и чего покрепче и вспоминали старые добрые времена. Собаки лежали под столом и лакомились сэндвичами. Макс все время смотрел на Джонатана и улыбался.

– Ты теперь каждый день будешь просыпаться и понимать, какой опасности ты избежал.

– Согласен, – сказал Джеймс.

– Ну да, наверное, – согласился Джонатан.

– Никаких «наверное». Боже мой, даже Грили и Уэс были против свадьбы. А им на тебя по барабану.

– По барабану? И Грили?

– По полбарабана.

– Отличная новость.

– Джей, дружище, забудь. Мы тебя любим до смерти. А сегодня мы словно воскресение Лазаря лицезрели своими глазами. Выпей еще пива. Джеймс, как там жизнь в Дубае?

– Для инженера там хорошо. Но я скучаю по семье.

Джонатан уже готов был испытать приятное смущение в связи с этим признанием, но увидел, что брат смотрит на Данте и Сисси. Семьей он называл собак. Джонатана охватила паника. Как же он их ему отдаст?

Макс посмотрел на Джеймса с Джонатаном и перевел взгляд на собак.

– Ну и дела. А вы уже обо всем договорились? А то у вас тут наклевывается спор из-за опеки над детьми.

Братья старались не встречаться глазами.

– Ты же не можешь повезти их в Дубай, – сказал Джонатан. – Там ужасная политическая ситуация. И до сих пор узаконен рабский труд. Мусульмане собак не любят. Плюс там жарко, как в аду. Данте и Сисси этого не перенесут.

– А я, значит, перенесу, да? – Джеймс бросил в Джонатана пустой банкой из-под пива.

– Были бы они детьми, – сказал Макс, открывая новую банку. – Тогда у нас был бы готовый бестселлер. Ну, или хотя бы история для «Часа суда».

На Джонатана было жалко смотреть.

– Давайте не будем сейчас об этом говорить? У меня и без того достаточно ужасный день.

– Лучший день в твоей жизни. Вот увидишь, – и Макс поднял бутылку, произнося тост. – Девяносто девять процентов всех случаев отвержения – это когда человек, которого ты любишь намного меньше, чем тебе кажется, говорит тебе то, что ты и сам должен знать.

– Правда, что ли? – закатил глаза Джонатан.

– Правда, – без тени улыбки подтвердил Макс.

– И когда же ты так поумнел?

– Ночами учился, – усмехнулся Макс.

Джеймс обнял брата.

– По крайней мере, ты снова можешь говорить. Это обязательно пригодится в жизни.

Джонатан кивнул. От смеси крепкого алкоголя и резких виражей стресса его начало мутить. Джеймс и Макс остановили такси и поехали домой к Джонатану. По пути они остановились купить бутылку «Jack Daniels» и дюжину пива, чтобы продолжить разговор, начавшийся еще десять лет назад, – про отверженность, мудрость, секс, женщин и жизнь. Дома Джонатан сбросил с себя дизайнерский шоколадный костюм и рухнул в постель. Прежде чем закрыть глаза, он повернулся к Данте.

– Скажи мне одну вещь, ты, жалкий негодяй. А теперь что будет с твоими отношениями с собакой доктора Марка? Ты на самом деле что-то к ней чувствуешь, Данте? Потому что, на мой взгляд, это не так. Я вообще не могу себе представить, как тебе мог понравиться немецкий короткошерстный пойнтер. Не отворачивайся. Как это возможно? Ты на самом деле хотел закрутить с этой гламурной собакой? Да у нее же наверняка даже чувства юмора нет. Не молчи, расскажи мне. Ты все подстроил, да ведь? Ты хотел развалить наши отношения? Разбить мне сердце? Тебе ведь хозяин собаки нужен был, а не сама собака. Немецкий короткошерстный пойнтер, Данте? Ты, видимо, решил, что я вчера родился, – он немного задумался. – И вообще, почему ты стал сводить с кем-то именно Джули? Если тебе не нравились наши отношения, нашел бы мне кого-нибудь. Я не знаю – какого-нибудь нейрохирурга или судью Верховного суда. Ты должен быть на моей стороне, о моем счастье должен думать. Плохой пес.