Горячий старт - Васильев Владимир Николаевич. Страница 30

– Беспарольный, – буркнул Лощинин. – К чему терять несколько секунд?

– Логично, – качнул головой Платонов, вставая. Встал и Лощинин. – Возникнут вопросы, буду тебя теребить. И не сомневайся – далеко не уйдут.

Лощинин внутренне ликовал. Он понял, что Платонов сам почему-то заинтересовался этим делом, а когда Платонов увлекается, можно спать спокойно – месяц-другой, и с перегона клиент будет притащен упакованный и тихий, согласный на все.

Он вышел за дверь, щурясь на солнце, а Платонов в доме полез под душ. Бутылка недопитого «Хейнского» затерялась на столе, слившись с общим беспорядком.

Уже в машине Лощинина настиг зов Эндиного терминала. Палец привычно утопил клавишу ответа.

– Что там? – спросил он, глядя не в голокуб, а на дорогу, потому что сидел за рулем. На голокуб он просто косился.

Бородач в сумраке куба мрачно сообщил:

– Я кое-что выяснил, Володя. О «Сигейте» Фриппи можете забыть.

Энди многозначительно замолчал, и Лощинин был вынужден его поторопить:

– Ну выкладывай, выкладывай!

– Я полазил по серверам Трои. Короче, Шамил погиб на территории механических мастерских у северного шлюза. Владелец мастерских – Грай Самарин. Родной брат Тири. Одновременно мастерские служат перевалочным пунктом нелегальной торговли запчастями к мотоциклам ручной сборки. Ну, и собранными мотоциклами там приторговывают, сами же, видимо, и собирают. Так что...

– Понятно, – мрачно сказал Лощинин. – Какую тачку им дали, естественно, не откопаешь ни в каких отчетах... И одну ли. Ладно, спасибо.

Лощинин отключился от Энди и вызвал Платонова. Тот, чертыхаясь, полез из душа. Но информацию он ценил превыше всего, особенно такую, которая пригодится в деле.

Спустя двадцать минут Платонов вывел из гаража обтекаемый «Бас-Лоджик», на котором мог обогнать даже президентский «Текрам», и помчался к восточному шлюзу.

Перегон принял на гладкую прямую спину еще одну песчинку – самую быструю из всех.

Теперь Злыдень был осторожным и расчетливым. Он не хотел разделить судьбу бедняги-Рюкзака и не ослаблял внимания ни на секунду. Сеть научилась убивать – кто знает, чему она научится завтра? Впрочем, где-то в глубине души Злыдень понимал, что сеть ни в чем не виновата, как не виноваты вирусы, написанные озлобленным на весь мир хакером. Люди – в конечном итоге во всем виноваты люди. Это они убили Рюкзака, и сеть тут не при чем. Просто на этот раз смерть вырвалась именно отсюда, а мало ли в мире мест, откуда готова вырваться смерть?

И Злыдень полнился решимостью найти этих людей, а найдя – покарать. Потому что не мог смириться со смертью. Убив Рюкзака эти люди убили частичку самого Злыдня, частичку Жмура, частичку Энди, частичку каждого, кто хоть раз погружался в киберспейс без зла в умыслах и ненависти в сердце. Почему? – в сотый раз спрашивал себя Злыдень, – почему самые лучшие плоды человеческого гения в конечном итоге бывают приспособлены для самых низменных целей? Почему человек не может оставаться чистым, ему обязательно нужно стать вором, насильником, убийцей... Даже побывав на месте жертвы и во всей полноте познав горечь, страх и унижение человек остается зверем в отношении остальных, в отношении всех, кто не входит в знакомую стаю? Или это так крепко зашито в генах и пропечатано в каждом нейроне?

Как и все Злыдень не замечал, что сам погрузился в сеть с жаждой найти и убить. Свершить месть. Месть – это святое, думает каждый. Наверное, виноват только первый в истории человечества убийца, а все прочие лишь мстят друг другу...

Но сейчас мысли Злыдня были заняты не этим. Найти. Найти следы этого странного дуэта, оставляющего загадочные треки в местах пребывания. По правде сказать, Злыдень так и не понял почему они оставляют трек. Собственно, это единственная ниточка по которой их можно отследить достаточно быстро. Неужели они этого не понимают? Сомнительно. А, может, им нужен риск, нужна игра, щекочущая нервы? Может, без этого жизнь им кажется пресной? Злыдень знавал таких людей. Как правило, финал их был на редкость плачевным. Что и неудивительно. По крайней мере, Злыдень не удивлялся. А раз оставляют треки, Злыдень их найдет.

И он неустанно шарил по серверам в окрестностях Трои, отслеживая эхо-входящие, особенно приглядываясь к неожиданным врезкам вдалеке от узлов-развязок. Это было вполне в манере Фриппи-слайдера: вонзиться в капилляр в произвольном месте. Сам Злыдень толком и не разобрался как именно он это делает. Наверняка есть способ, только зачем? Насколько Злыдень помнил, тотальной охоты в сетях еще никто не затевал, Лощинин стал первым, кто вознамерился найти клиента, удери тот хоть до самой зоны высадки.

Но Злыдень шарил напрасно. Фриппи со своей подружкой опять исчезли. Даже не растворились в мутных закоулках киберспейса – просто ушли из сети.

Но что-то подсказывало Злыдню: ненадолго. И он ждал, терпеливый старый паук, в тенетах которого билась не одна изловленная муха.

Мнемоюсты холодили виски. Киберспейс дышал мраком и светом; перед тем, как уйти в сеть, Злыдень обернулся на Жмура, и как всегда мысленно потянулся туда, в сплетение бекбонных потоков, в незримый и нематериальный мир сети, который даже неизвестно как выглядит на самом деле. Ведь человеческое сознание подсовывает проверенные и с детства знакомые образы, потому что у людей нет специального чувства, как зрение или слух, которое могло бы пригодиться в сети. А мнемоюсты не в счет, потому что это такой же механический придаток к нервной системе, как борда или диал.

Проваливаясь в сеть, Злыдень подумал, что человек станет хозяином киберспейса только когда срастит себя с терминалом. Когда непонятно станет, где заканчиваются нейроны, а где начинаются процессорные вектор-поля. Но останется ли он человеком?

Густой, как деготь, спейс холда казался теплым. Искра-Злыдень поискал Жмура и нашел – тусклую звездочку на фоне бестелесной мглы. Выход из холда стерегли два вылизанных до последнего байта сторожа-цербера. Скольким самонадеянным новичкам эти два увальня переломили хребет... Систему потом, небось, приходилось по трое суток поднимать. Жмура церберы прекрасно знали, тем более, последнее время его присутствие на холде отложилось у них в буфере намертво. Наскоро перебрав линки, Злыдень отыскал флэш на восток и, проскочив мерцающий розовым узел, втянулся в полупустой капилляр. Некто сияющий, как солнце, явный чайник, суматошно шарахнулся с дороги. Злыдень терял яркость по мере того, как удалялся от своего холда. Жмур совсем перестал светиться, став твердым, как кристалл, сгустком пустоты.

И снова Злыдень задал себе вопрос: где дом? Здесь, в киберспейсе? Или там, в реальном и скучном мире? И снова он поймал себя на мысли, что не знает правильного ответа.

За неделю проехали десять мегаметров к западу, а Бай почти вылизал нового резидента. Назначение у того было простым, как байт: шнырять в сети до тех пор, пока не будет найден след Аурела, а затем по следу проникнуть на Ауреловский терминал и тут уж вовсю заявить о себе. Аурел обратит внимание, в этом Бай не сомневался. А потом они встретятся где-нибудь на перегоне, и уже вместе начнут долгий бросок на восток, к зоне высадки. С погоней на хвосте и холодком в груди, когда дух захватывает от близкой опасности и риск щекочет натянутые нервы.

Джипы стояли чуть в стороне от укатанной трассы; двигатели потрескивали, остывая после многочасовой непрерывной работы. Чен поставил палатку и возился у печки, Тигрис, помахивая оранжевым пластиковым ведром с когтистыми нашлепками «Тигриной лапы», отправился к протекавшей невдалеке речушке. Син колдовал над вскрытыми банками с ветчиной и зеленью, сноровисто орудуя большущим ножом. Бай единственный из всех устранился от хозяйственных хлопот по молчаливому согласию остальных – его делом была работа с сетью. Резидент он намеревался отпустить на свободу сегодня, предстояло только примирить базовый массив программы со ссылками на полиморфные переходы. Массив с переходами мириться не желал, компилятор вопил о помощи, Бай злился, колотя по клавишам. Мнемоюсты надевать не хотелось, а, может, Бай просто ленился, но все пытался довести резидента по старинке, вручную. Резидент упирался.