Чердынец (СИ) - taramans. Страница 89

— Так, Юра! Иди-ка ты чуть впереди меня! — Надюшка требует каким-то особенно низким грудным голосом, от которого у меня в животе все начинает вибрировать.

Да-а-а… так и заиграться можно! Я иду, чуть согнувшись, тщательно разглядывая землю под носками своих кедов.

Через какое-то время Надя сзади фыркает:

— И правда — я как конвоир жулика веду! А ну-ка — руки за спину, как положено! — уже шутливо командует.

— Прав не имеешь, начальничек! Не под арестом я исчё! — я выделываюсь, корча из себя этакого «Промокашку», выдаю парочку коленец руками-ногами, и в заключение, засунув средний палец в рот — громко щелкаю, с силой вырывая палец изо рта, — а на чернай скамье, на скамье па-а-адсудимах — иво младшая дочь, и какой-та жига-а-ан!

Надя смотрит на меня, смеясь и прикрывая рот одной рукой. Другой — машет:

— Ну хватит уже, артист! Вот, как и впрямь — тюремщик мурый! Откуда только и нахватался-то?

Идти нам недалеко, буквально — в самое начало улицы Кирова, там, где улица уходит в Рощу. Фактически дом этой Верки и стоит в Роще — он первый по этой стороне улицы. А на другой — уже давно идет вогульское кладбище и домов нет.

Предпоследний дом в улице и дом парикмахерши разделяется большим кустом черемухи и оттого этот ее дом и не виден издалека, с улицы. Уже подходя к дому, зайдя за куст, я разворачиваюсь и придерживаю наткнувшуюся на меня Надю. Все как там — в цеху.

— Ты чего? Опять за свое, что ли? Совсем сдурел? — Надя не отталкивает меня, но своими руками держит мои руки, не давая себя обнять.

— Надюша! Вот скажи мне… Мне — интересно, что со мной происходит… Вот когда ты — вот так рядом и я… и тепло твое чувствую и запах твой… у меня… ну — ты понимаешь же? Да и видно же, правда? А еще — как мороз по коже и так — мурашки по спине… И сладко так — в животе, что и голова дурнеет. Как в тумане все… А… вот у тебя — есть такое? Ну — или как-то по— другому?

Лицо Надюшки густо краснеет:

— Вот еще… буду я тут тебе в чем-то признаваться… кавалер нашелся! — Надя пытается обойти меня, но это лишь сближает нас. Я все же обнимаю ее, и крепко держа за талию, начинаю целовать. Она упирается мне в грудь руками. Но — к своему удивлению, я чувствую, что — не отталкивает меня! А ведь могла бы — силы у нее есть. Я же говорю — ядреная девушка!

Я целую ее и — вдруг! начинаю ощущать, что губы ее чуть дрогнули, и… вроде бы даже начали отвечать мне. Я перевожу руки с ее талии на попу и наглаживая, потискиваю. Одурею я от этой попы! Это — смерть моя, а не попа!

Так мы стоиv, целуясь. В какой-то момент, она даже сама целует меня, так нежно и сладко, что я весь покрываюсь сладкой истомой!

«На дворе туман! В голове — дурман!»

Надя резко отрывается от меня. Смотрит зло:

— Все, все — хватит! Доиграемся мы с тобой, Юрочка! И ведь целоваться так где-то научился, сопля зеленая!

Неожиданно, да. Вот только — сама нежность и податливость, и сразу — вот такая озлобленность. Я отхожу в сторону, отворачиваюсь от нее, и вцепившись руками в штакетник, тупо смотрю в Рощу.

Надя стоит, опустив голову, смотрит в землю, прижимая ладошки к красным щечкам.

— Ну что, пошли? А то хозяйка ждать устанет, — предлагаю ей, кивая на близкую уже калитку в заборе.

Надя идет вперед и открывая калитку, ойкает, и наклоняется что-то поднять. Я сам от себя такого не ожидая, делаю шаг к ней и запускаю руку ей под сарафан — прямо между ног, и провожу там — cнизу и до самого верха. Очень нежно гладя по пути кожу ее ног — она у женщин между ножек, на внутренней стороне ноги — особенно нежная, и очень чувствительная! У-п-с! А трусики-то у нее между ног — мокрые! Вот как! Довел бедную девочку, коз-з-зел!

Еще обдумывая свое открытие, и уйдя в себя, я получаю вдруг — бах!!! оглушительную оплеуху! Аж в ухе — зазвенело! Я затряс головой, пытаясь вытряхнуть этот звон! Вот это Надя! Вот есть же женщины в русских селеньях! Какая там, на хрен, остановка коня на скаку?! Она вот так его, оплеухой, и с ног свалит!

— Ой, Юрка! У тебя — кровь из носа! Ой! Погоди — наклонись-ка, а то — футболку всю ухряпаешь! Ой! Ну вот — уже закапал! Ну вот что с тобой делать, а?

Наверное, услышав суматоху, которую устроила Надя, на крыльцо из дома вышла хозяйка. Я, зажав пальцами нос, гнусаво поздоровался.

— Что это тут у Вас случилось? Надька, это ты его что ли так? За что это? — Вера была явно удивлена.

— Это… я упал, вот. Запнулся вот здесь… ну и… вот!

— Интересно ты упал! Как-то сразу и ухо, и щека вон, и носу досталось, — протянула парикмахер.

— Ага… это я могу! Показать как — вторая щека-то у меня еще целая? Хотите? — я уставился на Веру.

— Надь! Он что у Вас — больной… на голову? Ты — не говорила, — с сомнением смотрела на меня хозяйка дома.

— Ой, Вер! Да придуривается он! Что ты — не понимаешь? Он вот вечно так, клоуна изображает! — Надя была озадачена и немного испугана.

Потом, в две руки женщины стянули с меня футболку, здесь сразу появился таз, и Надя застирала футболку, чтобы кровь смыть.

— Вон, из бочки умойся! — дождавшись, когда кровь перестанет сочится, указала Вера.

Умылся, вытерся поданным полотенцем.

— Надь! Вон повесь на веревку, пока я его стригу, она и высохнет!

Мы прошли в дом. А что? Чисто здесь и даже — уютно. Я еще в ограде видел — вроде мужика в доме нет, но порядок — есть. Все по своим местам и ничего не валяется. Ограда застлана плахами и чисто подметена. Да как бы — и не помыта. Босиком ходить можно!

Вот и в доме — также чисто, аккуратно. На мой вкус — вот всяких тряпочек-занавесочек многовато, опять же — слоники, всякие прочие фигурки и статуэтки. Картинки какие-то по стенам, репродукции. Ну — женское жилище! И женщина-хозяйка — явная аккуратистка! Небольшая кухонька, и между занавесками видно — такая же небольшая, аккуратная комнатка. Диван вот, телевизор на тумбочке, печка — «контрамарка», как у бабы с дедом.

— Ну что! Вот табурет — садись. И рассказывай, как тебя стричь, — Вера с интересом обсмотрела меня со всех сторон, просунула пальцы в волосы, потянула несильно, — а не жалко, такие-то волосы состригать? Нет? Ну — как хочешь!

Мы расположились в кухне. Я показал мастеру свою бумажку. Та с интересом посмотрела:

— Это ты сам рисовал, что ли? Здорово! Так… а как вот это все…, — поглядывая в бумажку, Вера ходила вокруг меня и разглядывала волосы, запускала в них пальцы.

— А если просто — расческой и ножницами? — высказал я предложение.

— Ну-у-у… можно и так, только дольше, конечно, будет! А вот сзади и с боков точно — так коротко нужно?

Я подтвердил. Вера смочила мне волосы и принялась щелкать вокруг моей головы ножницами. Ножницы эти были и впрямь — мастерскими, очень острыми и хорошо отлаженными — ни разу у меня волосы не защемило, и не дергало. Или руки мастера были такими?

Ну что сказать о хозяйке? Чуть старше Нади. Женщина, без всякого сомнения она — видная. Похоже, что натуральная блондинка. И на лицо — приятная, не скажу, что красавица. А вот стати ее — это да-а-а-а! Она сейчас явно в тренде, у мужиков! Высокая, на голову выше меня, а то и больше.

Ноги — длинные, это я заметил, как только зашел. Она была в шелковом халате, причем халат такой, не длинный. До середины бедра, примерно. Ноги длинные, довольно красивой формы, стройные. Но — на мой вкус — немного крупноваты, то есть полноваты. Но жира не видно. Крепкие такие ноги, ага!

Грудь… это — действительно была — грудь! Размер, думаю пятый. Но — не уверен… Опять же — не в моем вкусе. Несмотря на изрядную такую сбрую, ремни которой угадывались сквозь ткань халата, груди периодически провокационно подергивались. Иногда даже — подпрыгивали, привлекая внимание.

И несмотря ни на что — талия у Веры — была! Причем отчетливая такая, подчеркнутая пояском халата! И живота… либо вообще нет, либо он — неявный такой.

Попа… да-а-а…. Что тут сказать — попа была и это, наверное, самое заметное место в Вере. После грудей… или — все же — до грудей… Ну — кому как, по мне так — на первом месте все же попа!