Чердынец (СИ) - taramans. Страница 90

Вот Надю я считаю — ядреной, но Вера — куда как ядренее! Интересно, какой размер она носит?

У меня Дашка, когда мы познакомились, носила сорок шестой, потом — после всех родов — сорок восьмой. Но она не выглядела крупной. У Дарьи — все пропорционально была, здорово. Я вообще не очень любил маленьких и хрупких женщин, мне больше по душе такие, в теле. И тут Дашка для меня всегда была идеалом женщины.

А здесь… здесь явно размер пятидесятый, может даже — пятьдесят второй. Все в пропорции, очень привлекательно. Но — уже за пределами моего вкуса. Крупновата. Получалась — эталонная русская красавица, с картин Кустодиева. Хотя… там они вроде бы все же — толстые. А здесь Веру толстой — никак не назвать! Очень такая фактурная женщина, ага!

К моему удивлению, никаких пошлостей или намеков на это, я от нее и не увидел и не услышал. Халат — да, провокационный. Но она же не по улице в нем ходит, а дома. Что в этом такого?

Они болтали с Надей по-приятельски, кого-то обсуждали, посмеивались. Периодически Вера прислонялась ко мне своими бедрами, даже чуть — наваливалась. Было — приятно! Вот только зря она так — грудью, да к моей голове! И запах от нее приятный, духи — неплохие, ненавязчивые.

Я задумался — вот почему так… Вот Вера — яркая, эффектная женщина. Хотел бы я ее? Безусловно! Но… что-то от нее так в туман не бросает, как от Нади. А Надюшка… Вон сидит — напротив меня на табурете, смеется Веркиным словам. Сначала сидела, закинув ногу на ногу, но, увидев, как я разглядываю ее ножки, оголившиеся от уехавшего вверх сарафана, поставила ножки прямо, и сарафан еще натянула, злыдня!

Потом они начали обсуждать какие-то пряжи, нитки. Вера притащила Наде кульки с какой-то шерстью. Они склонились над столом, что-то перебирая и разглядывая. И если Надя просто чуть развернулась к столу, сарафан опять поехал вверх, негодник такой! То Вера наклонилась, и ее ноги стали видны мне гораздо выше. А хорошие такие ноги! Крепкие, ровные. Вот правда — сомневаюсь я, что я бы в моем нынешнем состоянии смог бы удержать такие ноги на плечах, уж очень они… мощные такие.

И задница Веры обтянулась халатом, ох как обтянулась! Да-а-а-а… понятно, почему мужики по ней слюной истекают, а поселковые женщины — злобой! Это же не задница, а оружие массового поражения!

Вот! Опять спалился! Надюшка, оторвавшись от обсуждения, кинула на меня взгляд и увидела, что я так тщательно разглядываю!

— Ну хватит пялится! Ты сейчас на Верином халате дырку прожжешь! Вот, Верка, погляди на него — от горшка — два вершка, а уже глаз от баб не отводит!

Вера, удивленно улыбаясь, выпрямилась, повернулась ко мне, и сказала, обращаясь к Наде:

— Ну что уж ты придумываешь! Вовсе он не маленький, парень подрастает — что уж теперь!

Стригла она меня довольно долго. Надя уже собрала какие-то клубки пряжи в тканевую сумку, это Вера ей что-то заказала вязать. Потом поставила чай на плитку, достала из шкафа какие-то конфеты.

— Вот тебе мыло, вот полотенце — иди из той же бочки обмой голову и плечи, а то все это колоться будет!

Я вышел в ограду, обмыл голову, вытерся. Ограда была залита солнцем, которое еще не пекло, а только грело. Постоял, прищурившись, подставив голову и тело лучам — хорошо-то как!

— Ну, где ты там, Юра? Иди сюда, пока волосы не высохли, я их тебе зачешу, как надо.

Я снова уселся на табурет и посидел, пока Вера меня очень тщательно причесывала, укладывала волосы. Хотя что там укладывать — подстригла она меня коротко, как и просил.

— Ну вот! Посмотри, Надя, какой красавчик получился? На загляденье просто — смерть девкам! Да, Юрка?

Надя хмыкнула, поднялась и обошла меня по кругу:

— Ну… нашему подлецу — все к лицу! Хорошо подстригла, Вер! Правда — здорово!

Я отдал Вере рубль. Сдачи, как и полагал — не последовало.

— Садитесь, чай попьем! — Вера пригласила нас к накрытому Надей столу.

Свою кружку чая я выпил быстро — и чай — не очень, и заварен — не так. Удовольствия — никакого.

Верка поинтересовалась у меня, как я умудрился выиграть «такие деньжищи!». Уж в который раз рассказываю, поднадоело!

— Ты, Юра, пойди — вон позагорай в ограде. Нам с Надюшкой пошептаться нужно, о своем, о женском. Мы с ней нечасто видимся…

А мне что? Я и вышел, проверил футболку — волглая еще. Присел на лавку, прислонился спиной к теплой стене дощатого сарая. Лепота!

Вот опять меня красавчиком назвали. Х-м-м-м… никогда себя таковым не считал. Странно…

На крыльцо выглянула Вера:

— Подай футболку, я ее утюжком пройдусь, и высохнет быстрее, и выглядеть лучше будет! Ты же Надю будешь ждать, да!

Я, делая вид, что задремал, кивнул.

А вот интересно… Я, легонько ступая, перебрался на крыльцо, сел так, чтобы меня из кухни видно не было, прислонился к стене. Ушки — на макушке!

Женщины говорили негромко, и слышно было далеко не все. Надя что-то шептала Вере, та — негромко смеялась.

— Сколько ты говоришь ему лет? Да ну! Не может быть? Я думала — лет пятнадцать! Ишь какой сладенький мальчонка!

— Да он — как с цепи сорвался — по два раза в день спортом занимается! Говорит — вырасти хочу быстрее, чтобы девкам нравится.

Потом опять что-то невнятное… бу-бу-бу… смех негромкий.

— Нет, Надька… ты не права. Ну и что… — и опять бу-бу-бу.

— Да ладно тебе! Что тут такого-то! Ты бабок больше слушай, ага…

— Да ты сдурела, Верка… Светка вон узнает…, — опять бу-бу-бу.

— Ну и дура ты… Эх! Было бы ему года на два-три больше, хрен бы я так его отпустила… Мужики-то — козлиное племя, только о себе думают… А тут — молоденький, ласковый…, — вот же, блин… ничего не слышно…

— Ну смотри сама… Ага! Да-да! Что ты мне рассказываешь?! А то я не видела, как вы у черемухи тискались-облизывались…

— Пахнет? А я-то думала — показалось… Ну да, приятно так…

— Ну ладно… думай сама… но я бы на твоем месте… — черт, половины не слышу, но то, что слышу — Верунчик! ты — прелесть!

Фу-у-ух-х… еле успел перескочить снова на лавку и сделать вид, что дремлю.

Надя с Верой вышли на крыльцо. Вера весело и с интересом смотрела на меня, а Надя — опять румянцем покрыта. Но делает вид, что все — нормально.

— Ну что, засоня! Подремал? Вон, Вера тебе футболку погладила, одевай и пошли, горе ты мое… луковое.

Мы вышли за ограду, и Надя чуть задумалась:

— Слушай… А, пошли до «стекляшки» сходим, я мальчишкам своим что-нибудь вкусненькое куплю. Они у меня сладкое любят.

— Пошли, радость моя! Я с тобой, как телок на привязи — хоть весь день бродить готов!

Мы пошли, не торопясь, через Рощу, к мосту.

«Стекляшкой» у нас называли продуктовый магазин, за мостом, уже в Кировске. Квартала через два от моста.

Так-то все магазины горпо имели свои номера. У нас, в РТС, к примеру, магазин был за номером двадцать шесть. Но его называли — магазин РТС. Как магазины Дорстроя, Мелиораторов. Были и такие названия — «стекляшка» — потому как вся фасадная часть его была в окнах. Здание старое, еще дореволюционное, как бы — не купеческое, потому как обычные люди и окна в домах делали поменьше, да и оконные переплеты — не такие вычурные. Еще и ставни старые, посеревшие, но — все резные, красивые.

Еще были — «Гастроном», универмаг «Орбита» — эти новые магазины. «Гастроном» занимает весь первый этаж пятиэтажки, а «Орбита» — такой себе нынешний торговый центр, в два этажа, где на первом — мужская одежда и обувь, а на втором — женский зал. Магазин по местным меркам — огромный, и товаров в нем много.

Мы шли не спеша. Надя, к моему удивлению, задумавшись, взяла меня под руку. И мне было до одури приятно чувствовать тепло ее руки на своем предплечье. Что она там раздумывает интересно?

Так-то Верка — молодец, она направляла Надю на нужный мне путь. Только торопится я не хотел. Хочу я свою тетку очень! Но и скомпрометировать ее — не хотел ни разу. Здесь нужно как-то продумано действовать. Еще и тормозило то, что сама Надя — болтушка, может и сама, не подумав, брякнуть кому-нибудь что-то, или как-то по-другому выдать и себя и меня.