Скандальные намерения - Робинс Сари. Страница 48

Глава 24

Шарлотта присоединилась к Джорджине, чтобы выпить в салоне китайского чая с бисквитами. Она обожала этот черный чай и с благодарностью приняла чашку.

– Спасибо... Джорджи.

Она еще не привыкла к столь фамильярному обращению.

Джорджина отщипнула кусочек бисквита.

– Ах, мне почти хочется, чтобы Хуанита не была столь изумительным кондитером! – Она погладила себя по животу. – Мне следовало бы ограничивать себя, но с появлением детей Эйвери, кажется, не возражает против моей полноты.

Она протянула тарелку с аппетитными бисквитами.

Шарлотта благодарно улыбнулась, однако покачала головой:

– Спасибо, завтрак был замечательный, и я не голодна.

Джорджина вздохнула.

– Я не помню, когда в последний раз я чувствовала себя сытой. В особенности когда я кормила, перерывы между едой казались мне слишком большими.

Шарлотта вежливо кивнула и сделала глоток чаю.

– Так скажите мне, Шарлотта, как вы в конце концов подцепили Джеймса? Эйвери и я несколько лет пытались уговорить его обзавестись семьей. Но он, похоже, был совершенно равнодушен к этому мероприятию.

Шарлотта уклончиво улыбнулась, не зная, что ответить. Прерывая неловкую паузу, Джорджи ободряюще улыбнулась.

– Нет нужды стесняться меня, дорогая. Я знаю, что случилось у Бальстрэмов.

Шарлотта посмотрела поверх чашки на Джорджину, пытаясь скрыть удивление.

– Вы знаете?

– Да, Джеймс написал нам. Мы знаем, что Джеймс и тот негодяй оказались в вашей комнате. Не надо этого стыдиться. Мы знаем, что вы и Джеймс обуздали негодяя.

– Ну, тогда вы знаете, почему мы помолвлены.

– Мы знаем лишь, что когда Джеймса обнаружили в вашей комнате, он объявил всем о вашей помолвке.

– Чего здесь больше? – невинно спросила Шарлотта.

– Конечно же, правды.

– Правды?

– Я знаю Джеймса. Если бы его обнаружили вместе с девственной весталкой, он не попросил бы ее выйти за него замуж просто из чувства долга. Он бы каким-нибудь образом выпутался из этого положения. Конечно, он позаботился бы о репутации леди, ибо он джентльмен до мозга костей. Но женился бы он лишь в том случае, если бы сам того хотел. И до вас он не желал даже приближаться к пасторской мышеловке. Что вы сделали, чтобы он так перестроился, Шарлотта?

– Честное слово, я ничего не делала, Джорджи.

– Ничего? – с сомнением переспросила Джорджи.

– Вообще-то мне бы тоже хотелось знать, почему он попросил моей руки, – совершенно искренне сказала Шарлотта.

Похоже, Джорджину это застало врасплох. Очевидно, она ожидала встретиться с женщиной, которая провела энергичную кампанию, чтобы заполучить Джеймса в качестве мужа.

– Ну что ж, – проговорила Джорджина, – как вы отнесетесь к прогулке по саду?

– С удовольствием! – ответила Шарлотта, испытав облегчение.

– Отлично. Не будем откладывать. И не будем оставлять надолго мужчин наедине. Иначе они могут такое натворить...

Шарлотта и Джорджина прогуливались по длинной аллее, обсаженной невысокими кустами с красивыми белыми цветками. Воздух был напоен приятными ароматами. Лениво жужжали пчелы, над головой слышался щебет птиц.

– Теперь, после смерти папы, сады в Гринвуд-Мэнор оказались заброшенными, но я помню то время, когда они были ухоженными. Я скучаю по тому времени, когда гуляла по саду, – с грустью проговорила Шарлотта. Уловив немой вопрос Джорджины, она добавила: – Он долго болел и умер в прошлом году.

– Приношу соболезнование по поводу вашей утраты.

Когда они остановились, чтобы рассмотреть живую изгородь, Джорджина деликатно спросила:

– Я рискую быть назойливой, Шарлотта, но ваша мама также умерла?

– Да. Она умерла, когда я была совсем юной.

Джорджи вздохнула.

– Честно говоря, не могу себе этого представить. Должно быть, вам было очень тяжело перенести такие потери. Моя мама до сих пор сводит меня с ума, однако я не знаю, что бы я делала без нее.

– Мы все делаем то, что должны.

– Вы по этой причине согласились выйти замуж за Джеймса? – спросила негромко Джорджи. – Потому что вы чувствовали, что должны?

Они остановились перед высокими кустами роз.

– Должно быть, это такая прелесть, когда они цветут! – восхищенно проговорила Шарлотта.

Джорджи кивнула, очевидно, соглашаясь с желанием Шарлотты проявить сдержанность.

– Да, это настоящий праздник во всех смыслах.

– Я слышала, что если розы зацветают слишком рано, это к несчастью.

– Вздор! – Джорджина решительно покачала головой. – Не может быть ничего плохого, когда дело касается роз. Они зацветают, когда им подсказывает природа. – Она провела пальцами по листьям розы. – Любовь тоже как розы. Мне понадобилось много месяцев, чтобы понять, что Эйвери и я созданы друг для друга... Так что проявите терпение с Джеймсом, – медленно добавила она. – Хотя это для него несколько трудно – почувствовать себя в семейном кругу.

Шарлотта согласилась. Правда, лицо Джеймса всегда было чертовски невозмутимо. Порой он бывал прямолинеен, откровенен до грубости. Иногда казался отстраненным, словно находился в другом графстве. Она вздохнула. Ничто из того, чего она ожидала, не подтверждается. Джеймс не был негодяем, однако какое-то неблаговидное обстоятельство он скрывал. Шарлотта это чувствовала. Его интерес к ее приданому был минимален, но тогда что еще могло быть? Возможно, Джорджина сообщит какую-нибудь информацию о Джеймсе, поскольку сама она терялась в догадках.

– Он очень сдержан в последнее время, – осторожно проговорила Шарлотта.

– Кто может его обвинить за это? Он не жил в доме, где в первую очередь ценятся любовь и сильные чувства. Честь, уважение, ответственность – вот те качества, которые в нем воспитывали.

– Вы считаете, что его намерения благородны? – попробовала нащупать почву Шарлотта.

– Без сомнения.

Некоторое время они шли по аллее молча.

– Что касается его сдержанности, то это для него характерно в отношениях почти со всеми. Исключение составляет Эйвери, иногда я.

Шарлотта испытала некоторое удовлетворение, узнав, что Джеймс все-таки способен, пусть и в редких случаях, раскрываться.

– Вероятно, мне не следовало бы говорить это вам, но вы могли бы услышать это от любых сплетниц, – сказала Джорджи. – Отца Джеймса нельзя назвать в прямом смысле любящим. Я сказала бы, что он был властным и во многом старомодным. Он был погружен в политику и многие месяцы проводил в Лондоне, в то время как Джеймс и герцогиня оставались в Монтроузе. Джеймса отправили в школу, на мой взгляд, слишком рано. Не могу себе представить, чтобы своего Альберта я отправила в школу в восемь лет. Впрочем, ему пока лишь четыре года, и я не могу представить его восьмилетним.

Шарлотта покачала головой.

– Джеймс говорил мне, что его отец умер, когда ему исполнилось девятнадцать. Они мало общались в последние годы. Это было большой потерей для них обоих.

– Да, и поэтому было славно, что Ричард, дядя Джеймса, проявил к нему большой интерес.

– Дядя Ричард? Вы имеете в виду мистера Ричарда Блэнтона?

– Ну да! Вы его знаете?

– Не слишком хорошо. Он наш ближайший сосед, но большую часть времени проводит в Лондоне.

– Стало быть, вы знаете кузена Джеймса, Мортимера?

– Мы знакомы, – нейтральным тоном ответила она.

Они снова продолжили путь в молчании. Шарлотта пыталась найти способ вежливо выяснить, не испытывал ли Джеймс каких-либо финансовых затруднений, но тут аллея кончилась и они оказались перед садовой верандой.

– Войдем? – показала Джорджина рукой в сторону домика.

– Конечно, – с облегчением кивнула Шарлотта.

По какой-то причине ей не хотелось бы узнать о том, что Джеймс жаждал ее алмазов. Она вступила на веранду, гадая, поймет ли она когда-либо Джеймса и его загадочные намерения.

Когда Шарлотта вошла в гостиную, беседа поспешно завершилась, оставив у нее ощущение, что она появилась не вовремя. Джеймс быстро отвернулся, Эйвери направился к бару, а Джорджина зарделась до такой степени, что щеки ее сравнялись по цвету с ее рыжими волосами.