Стажёр (СИ) - Темень Натан. Страница 8

Второй восхищённо присвистнул.

— У-у, ты слова знаешь?

Гоблин важно ответил:

— Наследственная магия. От бабки досталась. Только цыц — ты ничего не слышал!

— Могила! — поклялся второй.

Ох, чую, сейчас мне туго придётся. Руки-ноги поломают, пошаманят, и я даже не вспомню, кто… Как они это сделают, не знаю, но почему-то я сразу поверил, что так и будет.

Меж тем меня прижали к земле. Холодные цепкие пальцы ухватились за плечи, над лицом нависло тёмное пятно с горящими жёлтым огнём кошачьими глазами — голова гоблина.

Пальцы с острыми когтями впились мне в кожу. Гоблин начал произносить слова. Странные, с шипением и прищёлкиванием.

А я почувствовал, что могу двигаться. По телу прошла горячая волна, мышцы закололо, как от множества иголок. Гоблин всё продолжал говорить. Горячая волна, прокатившись от от пяток до макушки, качнулась обратно и вдруг сконцентрировалась на спине, в районе левой лопатки. Собралась в пятачок, и вдруг вспыхнула жгучим огнём.

Я заорал, подскочил и одним движением отбросил тех, кто меня держал.

В глазах прояснилось. Было уже темно, но я видел, что орк, что держал меня за ноги, лежит на спине и таращится широко открытыми изумлёнными глазами.

Гоблин, который собирался переломать мне конечности, откатился к стене дома, и валялся ветошью, раскинув руки. Скрюченные пальцы торчат кверху, кошачьи глаза уставились в ночное небо и не моргают.

Я обернулся в поисках своей одежды. Надо уходить отсюда. Их двое, из них один — орк. А я устал, как собака. Ещё одной драки мне только не хватало.

— А-а-а-а!!! — заорал орк. — Ааааа!! Печать!!!

Блин, да что за хрень такая. Какая ещё печать?

Подхватил я с земли свою шинель, рубашку — всё что было, и рысцой выбежал из переулка. Орг так кричал, что сейчас сюда должны сбежаться все городовые. А я на них уже нагляделся в участке — крепкие, суровые ребята. Такие шутить не будут.

Сам не помню, как добрался до дома, по дороге напяливая одёжку. Вихрем взлетел по лестнице к себе в комнату, захлопнул дверь и повалился на койку. Никаких снов я не видел.

Глава 6

Бывает, проснулся ты, и не понял, что проснулся. Кажется тебе, что ещё спишь. Или наоборот, смотришь сон — а кажется, что всё реально.

Открыл я глаза, под носом подушка, в лицо свет из окна. Кто я? Димка Воронков или Дмитрий Найдёнов?

Зацарапало когтями, на кровать взобрался котёнок, в зубах — мышь. Положил мышь передо мной и мяукнул. Так. Значит, Найдёнов.

Сел я, почесался и руку отдёрнул. Голова за ухом взорвалась болью.

Пальцы нащупали здоровенную шишку. Это меня вчера приложили — то ли гоблин, то ли орк.

Ёлки зелёные. Главное, чтобы это не вошло в привычку — вот так просыпаться.

Умылся я в тазике, рубашку с себя стащил. На руках заметил красные ссадины — следы гоблинских когтей.

На спине, в районе левой лопатки, вдруг зачесалось. А там-то что?

Попытался заглянуть за плечо, посмотреть краем глаза — не выходит. Взял зеркало, завёл за спину. Какой-то круглый синяк. Слишком круглый, чтобы быть просто ушибом.

Подошёл к окну, где посветлее, присмотрелся.

Вижу — синий кружок размером с канцелярскую печать. Тут я вспомнил тёмный переулок, лицо гоблина с кошачьими глазами, его непонятные слова, и вспышку боли на левой лопатке. Как раз там, где этот самый кружок.

По вчерашним ощущениям, там должна быть выжжена дыра до самой кости. Но нет, ничего такого.

И правда похоже на печать. Кружок как будто синими чернилами вычерчен, внутри по кругу что-то написано мелкими буквами, а в центре — пятиугольная звезда. Как их рисуют дети. Только почему-то вверх ногами.

Так об этой печати говорила хозяйка забегаловки? И чего испугался давешний орк? Странно.

Но думать некогда — красивая девушка ждать не будет. Сегодня суббота, а значит, в кондитерской у Саввы у меня свидание с хорошенькой горничной. Пироженки, мороженки и всё такое.

Деньги пока есть. И те, что остались от щедрости господина полицмейстера (вот кем оказался хозяин антикварного авто Иван Витальевич), и заработанные честным трудом лично.

Кучка мелочи разного вида и достоинства, и главная ценность — мятая синяя бумажка.

Мелочь я рассортировал, медяки отдельно, серебро отдельно. Синюю бумажку расправил и рассмотрел как следует.

Пять рублей, год выпуска тысяча восемьсот шестьдесят первый. С видом на город и портретом важного человека — должно быть, государя.

Судя по всему, пять рублей здесь немалые деньги. А уж про красненькую — десятку — и говорить не приходится. Не зря в забегаловке меня богатеньким дядей обозвали. Со всеми вытекающими… Кто ж такими деньгами в общественном месте светит? Пьяные и дураки. Вроде Димки Найдёнова.

Посмотрел я на себя в зеркало ещё раз. Нет, тазика холодной воды маловато будет. Я теперь, конечно, весь из себя натуральный блондин и глаза голубые, но голову надо помыть. Пахнет от меня точно не розами. Девчонки бывают такие чистюли, от вонючих и немытых носы воротят.

Ванны с душем и чашечкой кофе у квартирной хозяйки не было. Я застал её над тазом с горячей водой, и попросил устроить мне помывку. Где-то ведь она взяла кипяток?

Не переставая мыть посуду, она замотала ушами:

— Господин стажёр, пойдите в баню, ежели помыться хотите.

Я тяжело вздохнул:

— Некогда мне в баню идти, меня девушка ждёт.

Тут она оторвалась от лоханки, на меня посмотрела и широко улыбнулась.

— Девушка? Красивая?

Я кивнул. Сказать ничего не сказал, потому что зрелище зубастой пасти гоблина не для слабонервных. Зубы небольшие, но острые, и много их. Больше, чем у обычного человека.

— Ладно. Раз девушка ждёт красивая… Так и быть. Рублик серебром положите, будет вам горячая вода. Целая лохань.

Рублик. Однако цены тут у них на горячую воду…

Я дал монету, денежка мгновенно исчезла в глубинах хозяйкиной юбки.

Тут же нашлась большая лохань, в неё быстренько натаскали воды — холодной. И как в такой мыться? Или я опять чего-то не понимаю?

Хозяйка шлепками выгнала детишек из комнаты, понизила голос:

— Правда ли, господин, что вас уволили из полиции с волчьим билетом?

— Правда, — говорю.

Она огляделась, прошептала:

— Тогда вы никому не расскажете?

— Что не расскажу?

— Горячая вода нужна вам? Тогда не говорите никому. Или отвернитесь, вон хоть туда. Вы ничего не видели, я ничего не делала.

— Да не скажу я никому, — что за тайны мадридского двора?

— Хорошо. Сейчас будет вам кипяток.

Она встала над лоханкой, глаза прикрыла и стала шептать. У меня холодок пробежал по коже. Слова звучали неприятно знакомо. Точно так же бормотал надо мной гоблин в тёмном переулке. Я отшатнулся, отступил немного — так, на всякий случай.

Хозяйка вытянула руки ладонями вниз и сделала быстрое движение над лоханкой. Взбурлила вода, над поверхностью закрутились маленькие смерчи горячего пара.

Я потрогал воду и сразу отдёрнул руку. Кипяток!

Хозяйка глаза открыла, выдохнула и отёрла лоб ладонью.

— Уффф. Надо было полтора рублика взять. Что-то тяжко пошло.

— Спасибо, — говорю, а сам на лоханку глаза таращу. Чтоб мне провалиться — магия! Говорить тут разное про магию говорили, но самому видеть пока не приходилось.

— Мойтесь на здоровье, — хозяйка повернулась уходить. — Только уж не говорите никому. Полиция накажет строго, ежели узнает. Нельзя нам просто так колдовать, без особого разрешения.

Вскоре чистый, пахнущий не навозом, а цветочным мылом, я отправился на свидание.

Кондитерская Саввы располагалась почти что в самом центре, и гуляла вокруг неё чистая приличная публика. Я в своей новенькой шинели не слишком выделялся — если не обращать внимания на оторванные петлицы и прочие знаки различия.

Думал, что придётся ждать, но девушка пришла вовремя. Помахала мне рукой в перчатке и улыбнулась.