Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис. Страница 53

— Ну, как прошло дело? А то майор был не очень многословен, да и не был он в доме, кажется.

— Да, в доме он не был, — отвечал тот, — но на улице господин майор решал все вопросы без промедлений, мне никто не мешал.

— А хозяева как себя вели?

— Уж думал я, что будут позадиристей, — отвечал хранитель имущества. — Но нет, один молодой человек успел помахать оружием, так получил пару раз и угомонился. Я велел их всех запереть в погребе, к вину поближе, чтобы они запили потери, излишнего насилия допускать не стал. Думаю, что оно нам ни к чему.

— Правильно сделали. Мы же не звери какие, — согласился с ним барон. — А майору, людям его вы что-нибудь дали из добычи?

— Не волнуйтесь, господин генерал, дал, дал. Господин майор своё получил, да и вообще все, кто был в деле, остались довольны, — и тут Вайзингер продолжает и говорит то, что Волков больше всего хотел от него услышать: — Но раз дело прошло удачно, отчего же его не продолжить?

— Продолжить? — спрашивает генерал с улыбкой. — И не боитесь?

— Бояться уже поздно, жену я отправил в деревню, коли плохо всё пойдёт, так с вами уйду, и уйду не с пустыми руками, а коли ваша возьмёт, то чего мне опасаться?

В логике хранителю имущества Его Высочества было не отказать, и тогда генерал спросил:

— У вас уже на примете, наверное, и домишко богатый имеется?

— Да уж приглядел кое-что, — отвечал Вайзингер, не скрывая злорадства. — Признаться, давно к хозяину приглядывался: богат больно и подл. По подлости первый человек в городе.

— У вас, я вижу, к нему своё отношение.

— Спесив, сволочь, больно, — резюмировал хранитель.

— Он еретик? — уточнил генерал, и тон его давал понять, что только в этом случае он даст своё одобрение новому делу.

— Свирепейший из них, — заверил его собеседник. — Руперт ван Хостен, меняла и банкир, дружок нашего бургомистра и товарищ главы Лиги Реки. На его деньги еретики новый молельный дом ставить собрались.

Волков уже знал, про кого говорит хранитель. Руперт ван Хостен. Это имя было в списке, который для генерала подготовил Топперт.

— Ну а люди у вас для дела имеются? Желающие есть? — спросил он у хранителя.

— О, об этом не беспокойтесь, дельце так удачно прошло, что люди уже о новом говорят, — тут он засмеялся. — Раньше они стражи побаивались, но я их успокаивал, что будет с нами крепкая рука, а теперь как они вашего майора увидели в деле, уже ничего не пугаются. А как поделили взятое — всё утро с ними считался, — так ещё и новые охотники загорелись.

— Всё воры? Дружки вашего Черепахи? — поинтересовался Волоков.

— Всякий народ, всякий, — уклончиво отвечал Вайзингер. — Из тачечников народец есть, из Колпаков тоже.

— Это хорошо, — подумав, говорит генерал. — Вот их и берите, они нам могут пригодиться. Пусть почувствуют вкус лёгкого серебра. Чтобы стали охочи до большого грабежа.

— Значит, впереди ещё много дел? — в свою очередь уточнял Вайзингер.

— Надеюсь, что так, надеюсь, что так, — задумчиво отвечал ему барон.

Потом они звали к себе майора Дорфуса, и тот пришёл. Принёс и свою карту. Генерал, майор и хранитель имущества разложили её на столе и нашли дом этого самого менялы Руперта ван Хостена. Стали смотреть, как его лучше взять, а тут и делегаты, от монаха выйдя, долго у больного просидев, решили попрощаться с генералом и сообщили тому, что отец Доменик город их покидать не хочет, а хочет служения тут, и что они просят генерала монаха не увозить, а со своей стороны обещают о его жизни побеспокоиться. И насчёт поруганного храма у бургомистра обязательно поинтересуются. Вся эта возня была на руку Волкову, и он ласково попрощался с почтенными горожанами. После же вернулся за стол к карте, майору и хранителю имущества. И, посидев ещё немного, пришли к выводу, что надобно дом и окрестности осмотреть воочию. И Дорфус и Вайзингер собрались и уехали. А Волков задумался и, посидев немного, пришёл к выводу, что план его потихонечку воплощается в жизнь, и вскоре власти поймут, кто виновник всего того недоброго, что происходит в городе, и решат выгнать его. Сам генерал как раз так и поступил бы, и посему приказал подать себе чернила и бумаги и сел писать письмо в Вильбург.

И в письме том были такие строки:

«А дела в городе всё более и более грозные, власти тяготятся моим присутствием и уже раздражения своего не скрывают. Вокруг города создаются склады и магазины с военным припасом, верные мне люди говорят, что в пригородах собирается военный люд, всё из еретиков. Да и в городе всё больше людей при железе. Все ждут ван дер Пильса. Посему прошу Его Высочество со всей возможной поспешностью послать мне в помощь хоть три сотни добрых людей с хорошим доспехом и при хороших офицерах. Иначе горожан я сдержать не смогу и город буду вынужден покинуть ещё до Пасхи, во избежание гибели всех своих людей».

Конечно, барон сгущал краски, но в одном он был честен: удержать город с шестью сотнями имеющихся в его распоряжении людей он бы не смог. Да, он не сомневался, что в прямом столкновении, даже на узких враждебных улицах, он разобьёт все, что может выставить против него город. И стражу, и ополчение, и даже некоторое количество наёмников. Уж мушкеты скажут своё слово. Но без пушек взять городскую цитадель с арсеналом ему не под силу. Даже в случае его полной победы в цитадели останутся враги. А посему сопротивление в городе ему не сломить.

В общем, лишние люди ему совсем не помешали бы, ну а договор между герцогом и городом о том, что только шесть сотен людей герцог может размещать в городе… Так плевать на него, как говорил хранитель имущества: маски сброшены. И в письме как раз про это генерал и писал.

Закончив, он звал к себе ротмистра Юнгера, и когда тот пришёл, протянул ему бумагу.

— Хочу, чтобы письмо это покинуло город ещё сегодня, до того как закроют ворота. Письмо это очень важное, нельзя допустить, чтобы оно попало к горожанам. Посему прошу вас найти для него самого толкового из ваших людей.

— У меня все толковые! — самоуверенно заявил генералу кавалерист, забирая важную бумагу. Волков уже привык к тому, что Юнгер всё время нахваливает свих людей. Офицер почему-то не сомневался, что все его кавалеристы и умны, и храбры. Это, конечно, делало Юнгера честь, но и немного раздражало генерала. Хотя и выговаривать ротмистру он за это не стал бы. А тот всё бахвалился:

— В кого из моих пальцем ни ткни, всякий толков!

— Хорошо. И пусть его до ворот проводят двое других толковых, пусть убедятся, что он покинул город. Это очень важно.

— Раз так важно, то я и сам до ворот провожу гонца, — предложил ротмистр. — Сам и погляжу, как он уехал.

— Отличная мысль, — одобрил генерал, — выполняйте.

Ближе к ужину вернулись Дорфус и Вайзингер, оба были в приподнятом настроении. Хотя майор сразу сказал генералу:

— Местечко будет посложнее. Тут пост стражи рядом, почти за углом, на соседней улице. Да и домишко покрепче прошлого.

— Но и побогаче будет, — заметил хранитель имущества.

— Может, найдёте, что полегче? — предложил генерал.

— Ничего, и с этим справимся, — заверил его майор, — а со стражей, господин Вайзингер говорит, может, ещё и просто договориться удастся. Что бы всё без драки прошло.

— Да, попробуем договориться. Есть у меня один человечек, что в страже служил раньше, да погнали его, он всех стражников знает, может и договориться.

— И когда думаете делать?

— Так на следующую ночь, — отвечал Дорфус, — с утра завтра ещё раз всё осмотрим и к ночи начнём людей собирать.

— Ну, дай Бог, — согласился генерал.

Конечно, он понимал, какой скандал случится, ежели всё это всплывёт. Уж герцог ему найдёт, что сказать по этому поводу: дескать, тебя, дурака, туда послали город успокаивать да усмирять до лета, а ты дома купчишек взялся грабить? Совсем ум потерял?

Но Волков затеял эти ограбления как раз для того, чтобы покоя в городе и не было. Ему нужно было беспокойство. Очень нужно.