Доверься мне (ЛП) - Сквайерс Мэган. Страница 3

А из того, что я знала о жизни и любви, душа — это с чего всё начинается.

Глава 2

— Земля вызывает Джулс.

Отвлечённая Йеном, я быстро подняла голову и перевела отсутствующий взгляд на него. Последний час я бездумно пялилась на мужское достоинство Давида, что само по себе жутко, но давайте будем откровенны, это то, что делает по крайней мере половина из присутствующих здесь людей.

— Он околдовал тебя? — Йен указал пальцем на статую, и на его левой щеке появилась легкая ямочка. Она задержалась на лице вместе с ухмылкой на губах. — Ребята делают зарисовки, а я собираюсь пофотографировать уличную жизнь Флоренции. Ты не против побыть здесь с группой, или стоит поискать кого — нибудь более вменяемого?

— Нет, всё в порядке. — Я сняла с плеча кожаную сумку и порылась в ней, разыскивая альбом и карандаши. Некоторые женщины носили с собой помаду и пудреницы, чтобы освежить внешний вид. Я же таскала в сумке художественные принадлежности и блокноты, чтобы освежить взгляд на мир. — Это меня полностью устраивает. Встретимся на площади в полдень?

— Перфекто, — Йен сверкнул ещё одной непревзойдённой улыбкой и поклонился, пятясь к выходу из музея. — Пока, Джулс, — крикнул он через толпу между нами. Его слова отскакивали от голов, как в игровых автоматах для пинбола. Прыг — скок, прыг — скок, пока не достигли моих ушных раковин.

— Чао, Йен.

Я зигзагами пробиралась сквозь толпу, останавливаясь, чтобы полюбоваться работой каждого из моих учеников. С каждым прикосновением кончиков пальцев их творчество плавно выплёскивалось на страницы.

Взглянув на запястье, я обдумывала, стоит ли начинать собственный набросок. По правде говоря, мне, вероятно, хватит своих рисунков Давида, чтобы вместо обоев обклеить ими все стены спальни в Нью — Йорке. На самом деле я знала это наверняка. Как — то раз я сделала это, но после того, как моя бабушка упала в обморок, войдя в комнату, в тот год, когда мы с Йеном устроили в нашем лофте обед на день Благодарения, я решила, что рисунки стоит снять и вернуть на прежнее место — под кровать.

Оказалось, что выражение «слишком хорошо — тоже нехорошо» — правда. Не уверена, что бабушка оправилась после этого, но, по счастливому стечению обстоятельств, она страдала лёгким слабоумием (если потерю рассудка можно причислить к счастливым обстоятельствам), поэтому она не помнила того случая, когда её внучка попыталась убить бабулю слишком большой дозой обнажённого искусства.

Несмотря на то, что в Нью — Йорке у меня имелся чемодан, набитый рисунками Давида, это никогда не останавливало от пополнения коллекции каждый раз, когда я посещала музей. За последний год я ездила во Флоренцию уже четыре раза с разными группами учеников, а перед этим мы с Йеном провели лето перед третьим курсом, путешествуя по итальянской сельской местности, как любые другие прилежные студенты — искусствоведы. Положение обязывает.

А сейчас правила диктует галерея.

За тот год путешествий с Йеном этот музей практически стал моим вторым домом. А Давид, несомненно, любимой музой.

Но, как бы сильно я ни обожала эту статую, я решила, что, вероятно, пришло время найти какой — то новый источник вдохновения. Многократное повторение порождало скуку. Я не хотела, чтобы Давид мне надоел, поэтому остановилась, прежде чем подобралась к этой неминуемой черте.

Расстегнула пряжку сумки, чтобы убрать художественные принадлежности, холст легко сложился, как из ткани. Сегодня я собиралась просто глазеть. Этого вполне достаточно. Возможно, завтра я найду другую статую для наброска. Обзаведусь новой музой.

Помещение всё еще было переполнено туристами, встав на носочки, я пересчитала головы каждого из учеников, чтобы напоследок убедиться, что все на месте. Мне ещё не приходилось терять никого из них, но не очень — то хотелось, чтобы сегодня это произошло впервые.

Шесть, семь, восемь… Найдя каждого из них, я вытащила телефон и проверила время. Но прежде, чем успела обхватить корпус или провести пальцем по экрану, в меня врезалось широкое плечо — твёрдое, как камень, замаскированный под мышцы, и почти сбило с ног, лишив равновесия. Я покачнулась на пятках, две руки опустились на моё тело. Горячие. Крепкие. Бесцеремонные, но что удивительно — желанные. Одна лежала низко на изгибе спины, очень низко, едва касаясь округлостей попы, другая сковывала в свободном захвате правое запястье, будто наручник из тёплой кожи.

Я знала, что музей переполнен, но не ожидала, что, пока любовалась задницей Давида, практически приземлюсь на собственную.

И также не рассчитывала встретиться взглядом с мужчиной, чья пленительная красота соперничала с красотой, увековеченной в мраморе позади него.

У меня перехватило дыхание. Во рту пересохло, как будто я проглотила наждачную бумагу и опилки в шестом ряду "Home Depot"  [10].

Кровь забурлила. Слишком сильно. Она растеклась по всем частям тела, распаляя в тех местах, в которых я себя никогда так не ощущала. В местах, где я вообще ничего не чувствовала.

— Permesso [11], — произнёс мужчина, которому не могло быть больше двадцати пяти, прижимая ладонь к моей спине. Это отозвалось глубоко внутри меня. Ещё больше жара сконцентрировалось внизу живота.

Пресвятые жемчужины, у него ангельский голос, с легкой хрипотцой, намекающей на дьявольские нотки.

Я разинула рот, воспарив над землей. Всё внутри размякло. Кости перестали быть костями.

— Bella [12]? — Его глаза самого насыщенного цвета морской волны, что я когда — либо видела, и меня затянуло в этот океан. Но я не плыла. А тонула. — Bella? — он как будто спрашивал, всё ли со мной хорошо.

— Si  [13], — я покачала головой. Со мной всё в порядке, я не пострадала. Если не считать того, что чуть не утонула. — Я имею в виду, si. То есть, всё хорошо. — Я пальцами потерла лоб, немедленно почувствовав капельки пота, выступившие из — за переживаний.

Он убрал руку с моего запястья и аккуратно переложил её мне на талию, едва заметное прикосновение. Казалось, что мы собираемся танцевать. Ну, по крайней мере мои внутренности плясали. Всё трепетало будто под воздействием роя бабочек, выпущенных в грудной клетке. Даже дыхание сбилось, став неровным и прерывистым. Крылья хлопали, бились друг о друга и сталкивались.

И я не могла отвести от него взгляда.

Каштановая копна волос подстрижена, чтобы подчеркнуть угловатое лицо. Нос тонкий и прямой. Скулы высокие и острые. Чётко очерченный квадратный подбородок покрыт достаточным количеством щетины, чтобы сделать описание мужчины ещё более брутальным. А глаза похожи на миндалины, и их идеально обрамляют тёмные изгибы бровей.

Он абсолютно потрясающ; скульптурное мастерство Микеланджело ожило перед моими глазами.

— Ты точно в порядке? — спросил он, на этот раз по — английски, меня сбило с толку и повергло в полное замешательство отсутствие заметного акцента. Я была абсолютно уверена, что он итальянец. — Ты совсем не пострадала? — Он наклонил голову до моего уровня и заглянул мне в лицо своими глазами греховно — синего цвета, которые, ловя вспышки света, мерцали, как фонарь, раскачивающийся из стороны в сторону.

Он высокий. По крайней мере метр восемьдесят. Пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом.

Я заставила себя неприлично громко сглотнуть и пробормотала:

— Нет, я отлично себя чувствую. Спасибо.

— Ну, на самом деле тебе не стоит меня благодарить, — улыбнулся он, за его полными губами скрывались ослепительно белые зубы. Все ровные, кроме одного нижнего, который немного смещён вовнутрь. Это не портило его совершенство, а только намекало на то, что он настоящий. Я мысленно поблагодарила его родителей за то, что они не потратились на брекеты. Мне нужен был этот момент просветления, чтобы убедиться, что это всё не сон. — Не благодари. Я чуть не сбил тебя с ног.