Память льда - Эриксон Стивен. Страница 122

Паннионский Провидец отравил эти земли. Он и неведомый бог, вещавший через него. Они ударили по семейным узам — по самому крепкому, что издревле держало людей.

«Как это могло произойти? Быть может, неведомый бог пробудил в Провидце воспоминания далекого детства? Показал ему маленького мальчишку, обманутого и преданного жестокими взрослыми? Вновь заставил пережить давнишние детские страхи? И это оказалось заразительным. В результате и с матерью Анастера произошло нечто подобное, и это заставило ее возненавидеть привычный уклад жизни и преобразиться в злобное чудовище. Кто она теперь? И не мать, и не жена, и даже вообще не женщина».

Размышления Тока прервали крики тенескариев. Он взглянул туда, куда указывали десятки рук. Из крепостных ворот выехал и теперь спускался по пандусу отряд всадников. Сумерки почти скрывали их облик. Ток лишь отметил, что все они в доспехах. Впереди ехал урдомин — командир урдов — в окружении двух стражей Домина. Дальше — по трое в каждом ряду — двигались урды. Ток насчитал семь рядов. Процессию замыкал к’чейн че’малль.

Анастер махнул рукой, подзывая к себе лейтенантов. Ток вместе с остальными поспешил к холму, где располагался штаб.

В пламени факелов глаза первенца мертвого семени казались янтарными, со зрачками цвета серого сланца. Лицо его сохраняло алебастровую белизну, зато губы стали ярко-красными. Анастер вновь оседлал свою усталую лошадь.

— Есть новости, — хриплым шепотом произнес он.

Ток ни разу не слышал, чтобы Анастер говорил громче. Возможно, он попросту не мог из-за какого-то врожденного дефекта гортани или языка. А может, не испытывал необходимости, ибо все и так слушали его, затаив дыхание.

— Провидец удостоил меня мысленной беседы, и теперь я знаю больше, чем его приближенные за благословенными стенами Обзора. Провидец вызвал к себе септарха Ультенту из Коралла. Тут есть над чем задуматься.

Лейтенантам, по-видимому, не очень хотелось утруждать себя размышлениями. Один из них сразу же спросил:

— Славный перворожденный, а что слышно с севера?

— Приготовления к осаде почти закончены. Чувствую я, дети мои, что мы не поспеем к осаде Капастана.

Со всех сторон послышались встревоженные вздохи.

«Скажи лучше, что голод будет продолжаться, — усмехнулся про себя Ток-младший. — Рядовым тенескариям об этом лучше не знать, не то у них пропадет всякое желание двигаться на Капастан».

— Говорят, что Каймерлор — это небольшой городок к востоку отсюда — до сих пор заражен неверием, — сказал другой лейтенант. — Быть может, славный перворожденный…

— Нет, — перебил его Анастер. — После Капастана мы двинемся на баргастов. Насколько я знаю, их там сотни тысяч, и между племенами нет согласия. Их вера слаба. Там, дети мои, мы найдем все, что нам нужно.

«Нам не добраться до баргастов».

Ток это прекрасно понимал, как, наверное, и остальные лейтенанты. Больше никто не произнес ни слова.

Анастер следил за приближающимися всадниками.

— Заботами Провидца нам приготовлен подарок, — сказал он. — Правитель знает о нашей потребности в пище. А жители Коралла, они… жаждут вознаграждения. Я сообщаю вам правду, чтобы вы могли отличить ее от домыслов. Дабы насытиться, нам достаточно пересечь спокойные воды Ортналова Разреза. Сейчас сюда подъедет урдомин и доложит, что для переправы через него уже приготовлено достаточно лодок.

— Вот уж попируем! — прорычал один из лейтенантов.

Анастер улыбнулся.

«Попируем… Худ, лучше забери меня к себе… — Ток вдруг почувствовал, как в нем зашевелился и стал нарастать голод. Желание насытиться грозило опрокинуть все преграды, что он возводил внутри себя. — Пир… Боги, до чего же я хочу есть!»

— Я еще не все сказал, — продолжил Анастер. — Урдомин имеет также и второе поручение. — Неистовый взор юнца остановился на Токе-младшем. — Провидец желает видеть нашего Непокорного, чей единственный глаз ночь за ночью неуклонно менялся на пути сюда, хоть сам он этого и не заметил. Впрочем, сие абсолютно не важно. Главное то, что тебе, Непокорный, выпала великая честь быть гостем Провидца. Жаль, конечно, что ты не видишь, как светится в темноте твой волчий глаз. Ну а поскольку гости прибывают к стопам Провидца безоружными, то все свое оружие ты сейчас отдашь мне. Я лично позабочусь о его сохранности.

Малазанец послушно вручил перворожденному стрелы с обсидиановыми наконечниками и кинжал, изготовленный т’лан имассом.

Подъехали всадники. Ток сделал несколько шагов в их направлении и встал на колени перед лошадью командира.

— Возьмешь его с собой, — сказал урдомину Анастер. — Он удостоился чести быть приглашенным к Провидцу.

Благодарность Тока была искренней. Волны облегчения разлились по его отощавшему телу. Какое счастье, что он не увидит стен Коралла. Не увидит повторения ужасов, случившихся в Оплоте…

На крепостных стенах плясали отблески факелов. Покрытые пылью, чумазые ремесленники пыхтели от усердия, возводя дополнительные укрепления. Идя за лошадью урдомина, Ток устало и отрешенно глядел на все эти лихорадочные усилия. Камень, дерево и земля — хлипкие преграды для чародейства госпожи Зависти. Он был свидетелем того, как разбушевались ее магические силы в Оплоте. Волны колдовства, исходившего от этой женщины, захлестнули город; они уничтожали буквально все на своем пути. Трупы исчислялись сотнями. Ничего удивительного, ведь госпожа Зависть — как-никак дочь самого Драконуса, одного из древних богов. Подумав об этом, Ток испытал странную гордость.

Паннионский Провидец бросил против госпожи Зависти своих чародеев (во всяком случае, так говорили тенескарии). Однако она без труда разметала их, как щепки, выдула из них силу, а заканчивать игру предоставила Гарату и Баалджаг. Та же участь постигла и к’чейн че’маллей. Гарат находил особое удовольствие в преследовании тех, кто каким-то чудом ускользал от испепеляющей силы его хозяйки. Пес предпочитал действовать в одиночку, но иногда к нему присоединялась Баалджаг. Они оба были проворнее к’чейн че’маллей и куда сообразительнее.

Трижды Паннионский Провидец пытался уничтожить госпожу Зависть. Он направил против нее легионы бетаклитов, поддерживаемых конными бетакуллидами, скаландиями и боевыми магами. Казалось, сил, брошенных против горстки вторгнувшихся чужаков, хватило бы для уничтожения целой вражеской армии. В результате родились слухи, шепотом передававшиеся из уст в уста: истории о т’лан имассе — удивительном создании, о котором паннионцы ничего не знали и которого называли просто Каменным Мечом, — и сегулехах; в первых битвах их было всего двое, но в последней к ним вроде бы присоединился также и третий. Образно выражаясь, на одном фланге «армии» госпожи Зависти находился Каменный Меч, а на другом — сегулехи. Сама она занимала середину. Гарат и Баалджаг, словно две шаровые молнии, носились повсюду.

Три сражения. Три поверженные армии. Тысячи убитых. Гнев госпожи Зависти легко настигал даже тех, кто сумел бежать.

«Ну что, мой дорогой бледнолицый Анастер, как это тебе понравится? Не одному только вашему Паннионскому Домину наводить ужас. Не зря говорят, что гнев женщины опаснее всего. Тлен и сегулехи признают за противником право на отступление: им достаточно того, что враг покинул поле боя. Даже пес и волчица через какое-то время прекращают погоню и поворачивают назад. Но госпожа Зависть не такая. Честно говоря, ее тактика попросту неразумна. Тот, кто знает, что отступление невозможно, будет стоять насмерть и сражаться из последних сил. И сегулехов, и зверей можно ранить. Тлену проще. Он просто обратится в пыль, оставив вражеских солдат недоуменно крутить головой, а потом преспокойно появится в другом месте. Говорят, нескольких копейщиков госпожа Зависть остановила в десяти шагах от себя. А ведь одно умело пущенное копье, и…»

Нет, Ток не жалел, что покинул своих спутников. Оставшись в подобной компании, он бы не уцелел.

На парапете стены застыли стражи Домина. Малазанец едва не присвистнул от изумления: их было несколько десятков.