Разбойничья злая луна - Лукин Евгений. Страница 36
– А куда это кузен пропал? – всполошилась Галка, имея в виду своего дальнего родственника Фёдора Сидорова.
Лёва осмотрелся.
– Возле баньяна торчит, – с досадой бросил он. – Девиц каких-то привёл…
– Опять… – застонала Галка. – Что?!
Они уставились друг на друга, потом на баньян.
Фёдор оживлённо беседовал с двумя очень загорелыми девушками в скромных юбочках из чего-то растительного. Не переставая болтать, обнял обеих за роскошные плечи и повёл к лодкам.
Это была минута вытаращенных глаз и разинутых ртов.
Подошёл Толик с охапкой свежесрубленных жердей.
– А остров-то, оказывается, обитаемый! – огорошила его Галка.
Толик спокойно бросил жерди и посмотрел на приближающуюся троицу.
– Нет, – сказал он. – Это с соседнего острова. Здесь им селиться нельзя.
– Откуда знаешь? – быстро спросил Лёва. – Это они тебе сами сказали? Ты что, уже общался? А почему нельзя?
– Табу, – коротко пояснил Толик и добавил: – Вождь у них – ничего, хороший мужик…
– Знакомьтесь, – торжественно провозгласил Фёдор. – Моана. Ивоа. Галка, моя кузина. Наталья. Лёва…
Девушки, похоже, различались только именами. Одеты они были совершенно одинаково: короткие шуршащие юбочки, и ничего больше. Незнакомые белые цветы в распущенных волосах. Смуглые свежие мордашки с живыми тёмными глазами.
– И часто они здесь бывают? – с интересом спросил Лёва, кажется приходя в хорошее настроение.
– Да ритуал здесь у них какой-то…
Ответ Толика Лёве не понравился. Вспомнился Робинзон Крузо, танцы с дубиной вокруг связанного кандидата на сковородку, черепа на пляже и прочие людоедские штучки. А тут ещё Моана (а может, Ивоа), покачивая бёдрами, вплотную подошла к Лёве и, хихикнув, потрогала указательным пальцем его белый итээровский животик.
Лёва попятился и испуганно обвёл глазами заросли. Заросли шевелились. От ветра, разумеется. А может быть, и нет. Может быть, они шевелились совсем по другой причине.
– Что за ритуал? Ты их хоть расспросил?
– Я тебе что, переводчик? – огрызнулся Толик. – Я по-полинезийски знаю только «табу» да «иа-ора-на».
– Иа-орана! [2] – обрадованно откликнулась Ивоа (а может, Моана).
Наталья была вне себя. Вы подумайте: все мужчины, включая Фёдора Сидорова, смотрели не на неё, а на юных туземок! В такой ситуации ей оставалось одно – держаться с достоинством. Наталья сделала надменное лицо и изящным жестом нацепила радужные очки.
Лучше бы она этого не делала.
– Тупапау! [3] – взвизгнули девушки и в ужасе кинулись наутёк.
– Ну вот… – обречённо промолвил Лёва, глядя им вслед. – Сейчас приведут кого-нибудь…
Все содрогнулись.
– Валентин… – начала Наталья.
– Я помню, Ната, помню… – торопливо сказал несчастный теоретик. – Правда, неделя – это, конечно, маловато… но я попробую во всём разобраться и…
5
Прошёл месяц.
6
«Пенелоп» беспомощно лежал на боку, чем-то напоминая выброшенного на берег китёнка. Памятная пробоина чуть выше ватерлинии была грубо залатана куском лакированной фанеры. Заплата, которую в данный момент накладывали на вторую такую же пробоину, смотрелась куда аккуратнее.
Сидя на корточках, Толик не спеша затягивал последний болт. По периметру латки блестели капли клея (толчёный кокос плюс сок хлебного дерева). Внутри яхты кто-то громко сопел, лязгал железом и выражался. Из-под носовой части палубы, упираясь пятками в раскулаченную каюту, торчали чьи-то крепкие загорелые ноги.
– Сойдёт, – сказал Толик и хлопнул ладонью по обшивке.
– Всё, что ли? – гулко спросили из чрева яхты.
Ноги задвигались, показалась выпуклая смуглая спина, и наконец над бортом появилась потная тёмная физиономия то ли работорговца, то ли джентльмена удачи. Выгоревшие космы были перехвачены каким-то вервием, а ниже подбородка, наподобие шейного платка, располагалась рыжая клочковатая борода.
Эта совершенно пиратская физиономия принадлежала Лёве.
Бывший инженер-метролог отдал гаечный ключ Толику, и они присели на борт передохнуть. Толик тоже изменился: почернел, подсох, лицо до глаз заросло проволочным волосом.
Европейцем остался, пожалуй, один Фёдор Сидоров. Светлокожесть его объяснялась тем, что работал он всегда под зонтиком, а вот чем он подбривал щёки и подравнивал бородку, было неизвестно даже Галке. Сейчас он бродил вокруг «Пенелопа» и, моргая белёсыми ресницами, оглядывал его со всех сторон.
– Слушай, вождь, – сказал Лёва (Толик чуть повернул к нему голову). – А зачем вообще нужна эта палуба? Снять её к чёртовой матери…
– Можно, – кивнул Толик.
– Мужики, – задумчиво поинтересовался Фёдор, – а вам не кажется, что вы обращаетесь с моей собственностью несколько вольно?
«Мужики» дружно ухмыльнулись в две бороды.
– Твоя собственность, – насмешливо объяснил Лёва, – месяц как национализирована.
– А-а-а, – спокойно отозвался Фёдор. – Тогда конечно.
– И вообще, – сказал Лёва. – Я не понимаю. Почему мы с вождём трудимся в поте лица? Почему ты стоишь и ничего не делаешь?
Фёдор, задрав брови, наблюдал морских ласточек.
– Мужики, какого рожна? – рассеянно осведомился он. – Я фирма, работающая на экспорт. Золотой, в некотором роде, фонд.
– Ты, фирма! – сказал Толик. – Ты портрет Таароа закончил? За ним, между прочим, сегодня делегация прибудет, не забыл?
– Сохнет, – с достоинством обронил Фёдор. – После обеда приглашаю на смотрины.
– А вот интересно, – ехидно начал Лёва. – Всё хотел спросить: а что ты будешь делать, когда у тебя кончатся краски?
Фёдор одарил его высокомерным взглядом голубеньких глаз.
– Лёвушка, – кротко промолвил он, – талантливый человек в любом месте и в любую эпоху найдёт точку приложения сил.
– А ты не виляй, – подначил Лёва.
– Хорошо. Пожалуйста. В данный момент я, например, осваиваю технику татуировки акульим зубом. Если это тебя так интересует.
Лёва перестал улыбаться:
– Ты что, серьёзно?
– Лёвушка, это искусство. Кстати, кое-кто уже сейчас набивается ко мне в клиенты…
Его перебил Толик.
– Нет, кому я завидую, так это Таароа, – признался он с горечью. – Полсотни человек под началом, а? И каких! Все здоровые, умелые, дисциплинированные… А тут послал бог трёх обормотов! Этого из-под зонтика не вытащишь, другой целыми днями на Сыром пляже формулы рисует…
– А я? – обиженно напомнил Лёва.
– А ты яхту на рифы посадил!
Последовало неловкое молчание.
– Мужики! – сказал Фёдор Сидоров, откровенно меняя тему. – А знаете, почему племя Таароа не селится на нашем острове? Из-за тупапау.
– Из-за Натальи? – поразился Лёва.
– Да нет! Из-за настоящих тупапау. Мужики, это феноменально! Оказывается, наш остров кишмя кишит тупапау. Таароа и тот, пока мне позировал, весь извертелся. Вы, говорит, сами скоро отсюда сбежите. Тупапау человека в покое не оставят. Вон, говорит, видишь, заросли шевельнулись? Так это они.
– Не знаю, не встречал, – буркнул Толик, поднимаясь. – Не иначе их Наталья распугала…
7
В деревне было пусто. Проходя мимо своей крытой пальмовыми листьями резиденции, Толик раздражённо покосился на установленную перед входом медную проволоку. Её петли и вывихи успели изрядно потускнеть за месяц, но в целом выглядели всё так же дико.
Сколько бы вышло полезных в хозяйстве вещей, распили он её на части… Нельзя. И не потому, что Валентин заклинал не трогать этот «слепок с события», изучив который якобы можно обосновать теоретически то, что стряслось с ними на практике месяц назад. И не потому, что Фёдор Сидоров узрел в ней гениальную композицию («Это Хосе Ривера, мужики! Хосе де Ривера!»). И уж тем более не из-за Натальи, ляпнувшей однажды, что «скульптура» придаёт побережью некий шарм.