Жена без срока годности (СИ) - Горышина Ольга. Страница 41

— Романна, это крест на всю жизнь! У тебя денег не хватит…

— У меня всего хватит… Я оплачу все медицинские счета. Марина, ты мне не доверяешь, ну скажи уже наконец!

— Если бы я не знала, что ты никогда не пьешь, то подумала б, что ты нажралась. Рома, это больной ребенок…

— Он кому-нибудь нужен? Ну? Никому… А мне Бентли не нужен, я лучше на эти деньги дам шанс маленькому человечку. Марина, ну не нужно мне столько денег. Они свалились на меня для благого дела…

— Ты их заработала…

Романна с третьим мужем занималась ремонтом домов. Их компания покупала развалюхи, подмазывала тут и там, поправляла крышу и перепродавала. По чистой случайности перед самым скачком цен на недвижимость, они взяли огромный кредит, чтобы купить в два раза больше домов, чем обычно покупали в год, и… Реально озолотились, даже расплатившись с банком. При разводе ее муж честно поделил все доходы фирмы. Наверное, побоялся судиться с Романной… И я его понимаю.

— Но не потратила, — продолжала она давить на меня через океан. — И теперь у меня есть возможность попытаться вылечить ребенка.

— А если не удастся? Не будь беспочвенной оптимисткой, пожалуйста.

— А об этом я подумаю, когда не удастся. Да хоть в церковь пойду, помогут… А сейчас помоги мне ты. Займись этим прямо сегодня. Я оплачу все расходы. Привези мне ребенка. Скажи, что это срочно. Они же не звери, должны понимать, что лечение нужно начать, как можно быстрее. Подключай своего Андрея — пусть должок отрабатывает. — Какой?

— А у него их много. С какого начнем? — в голос Романны вернулся привычный сарказм. — Марина, ну от твоего брака с этим идиотом должен быть хоть какой-то прок. Алекс — это вообще случайность, генный сбой, и слава богу… Марина, хватит там молчать.

А я не молчала, я куталась в одеяло, не в силах согреться.

— Рома, ты хочешь, чтобы я всю жизнь чувствовала себя виноватой…

— Ты будешь чувствовать себя виноватой, если пройдешь мимо. Мимо этих детей. И мимо меня. Я ее вытащу, я знаю.

— Рома, можно я тебя с врачом свяжу, который обследование делал?

— Нет. Ты понимаешь, что ты обманываешь государство? Тебе лишние свидетели нужны? К тому же, врачи, которые говорят, что ребенок помрет, меня не интересуют.

— А если врач прав?

— А если нет? Вся жизнь состоит из “если”. Вопрос лишь в том, чью сторону ты принимаешь: добра или зла?

— Здравого смысла.

— Выходит, что зла. Марина, сделай это для меня. Иначе мне придется искать кого-то на стороне и платить им за ребенка.

— И как ты это себе представляешь?

— Еще не знаю. Мир не без добрых людей. Не все такие, как ты.

— Рома, я пытаюсь быть реалисткой.

— Нет, ты пытаешься жить без проблем. А это скучно. Скучно жить в гетто с уборщицей, кухаркой, личным шофером и вечным страхом, что кто-то потребует от тебя ответ за твой успех. А твой Сунил хочет тебя в это затянуть. В эту жизнь. Элис у него была таким вот маленьким неудобством в жизни.

— Романна, я знаю, что Сунил тебе не нравится, но хватит наговаривать на человека! Неужели не понимаешь, что мне неприятно это слышать?

— Живи на облачке. Вот увидишь, ему снова надоест жить для кого-то, и он снова сбежит. Он приспособленец. Он на тебе женился из-за скуки.

— Рома, хватит! Ты сама разводилась три раза, и знаешь, что причин для развода — уйма.

— Но не в вашем случае — ему надоело напрягаться. Он захотел комфорта.

— В пятьдесят лет он это действительно заслужил.

— За счет дочери, да? И твоих нервов, тоже да? И ты снова пускаешь его в свою жизнь, чтобы он на них играл. Не понимаешь, что ли, простой вещи — ну притащишь ты его обратно в Долину, он станет обвинять тебя в том, что ты не поехала к нему в Индию. Будет, вот увидишь…

— Пессимистка?

— Оптимистка, Марина. Реалистка во мне говорит, что он снова сбежит, а ты снова будешь плакать и искать, что ты сделала не так. Ты и на смертном одре не поймешь, что мужики козлы не потому что ты в этом виновата, а потому что они такие, какие они есть. Ты привезешь мне Машеньку?

Я аж на подушки рухнула от такого резкого перехода, закрыла глаза и не открыла рта.

— Марина, ты меня слышишь?

— Рома, ты меня не слышишь. Это сумасшествие.

— Сумасшествие было тащиться в Россию, встречаться с Андреем, давить на его совесть — вот это было сумасшествием. Но раз ты уже приперлась туда, то сделай доброе дело — ну хоть не зря съездила.

— Давай я тебе дам телефон Андрея и сама с ним говори. Давай?

Повисла пауза — за ней, наверное, должны были последовать маты.

— После тебя. Если он не согласится, передашь мне трубку.

Если он не согласится… Да, конечно, не согласится! Андрей не сумасшедший какой-то…

— Твое предложение помочь мне с паспортом в силе? — спросила я, набрав его номер.

— Я тебе совместный завтрак предлагал, но не дождался. Уже поел. А сейчас я занят, извини.

— У меня к тебе серьезный разговор.

— Я же сказал — занят.

— Когда освободишься? — выдохнула я обреченно.

— Для разговора?

— А я для чего ж еще?

Последовавшая пауза говорила о том, что Андрей пытается предположить что-то отличное от замены паспорта, но не может. Или просто говорить было не о чем — ни еще, ни вообще: нам с ним. Но надо было. Мне. Или Романне, что вернее. Или Машеньке, которая пока ни сном ни духом, что ее надо спасать. Возможно, и я сама не понимаю пока, что у меня тоже нарисовались в жизни серьезные проблемы в виде… В виде бывших! Оба могли реально нарушить зыбкое равновесие моей реальности… В моем возрасте падать больно, а вставать без посторонней помощи затруднительно. Или я рано себя хороню?

— Андрей, извини, если вчера была резка, — решила прервать тишину, которая могла закониться сбросом звонка. — Пойми, что у меня нервы сдают от домашних проблем. Еще и эта бюрократия чертова…

Молчит. Да что ж это такое? Может, в офисе говорить с бывшей женой не комильфо? Или он вообще не в офисе…

— Ты можешь говорить? — решила все же уточнить, чтобы не расточать зря свое красноречие.

— Можешь по-быстрому? Я реально занят.

— Когда освободишься? Если не сегодня, то завтра. Пропущу очередь, неважно.

— У тебя где очередь? По старому адресу ведь? Пропускай. Завтра я заеду за тобой до завтрака.

— Ты меня утомил со своими завтраками! — чуть повысила я голос, но вовремя осеклась.

Или слишком поздно — Андрей завелся, совсем чуть-чуть, но все же… Нельзя допустить даже толики ссоры сейчас, когда он и на ровном месте может хвостом вильнуть, кобель неподстреленный…

— Хочешь поужинаем, потом позавтракаем?

Предложение, как и голос, казалось грубым. Продолжение нашего театрального вечера, как ни крути… А я не крутила — ни бедрами, ни телефонным шнуром, которого, увы, больше не было, а в далекой юности стационарный телефон спасал нервы лучше водки. Хотелось выпить — безумно, и безумством было бы пить — одной или в обществе незнакомых личностей, это я про Андрея, если что… Если что я напомнила это себе: будь начеку, Мариночка, ты не знаешь, на что способен этот тип джентльменской наружности, и не надо тебе это узнавать. Но узнать о месте встречи все же необходимо.

— Сойдемся на завтраке. Во сколько тебя ждать? Или называй адрес, сама доберусь.

— Я заеду за тобой в восемь, чтобы не стоять в пробках.

— Спасибо.

— Не благодари заранее. Я еще ничего не сделал.

И чувствуется мне — не сделаешь. Еще и пошлешь грубо. Так что же — хоть позавтракаю за Андрюшин счет. Если выставить ему полный, то он до могилы меня кормить должен, но он может меня только в нее свести, сводя счеты. Неужели Лебедев такой мелочный? Ну не может мужик быть таким, не может, не должен. Было же в нем что-то хорошее. Было и сплыло? Но так ведь не бывает. Сидит глубоко — надо разбудить. Надо, но как?

Какие слова подобрать, чтобы убедить его помочь мне? Не с паспортом — с ним разберусь, хотя что уж там, пусть подсуетится, а с ребенком — с чужим и для чужого человека. Сумасшедшая Романна, но она всегда такой была — другая бы не выжила и без другой я не выжила бы тоже.