Страж могил - Кликин Михаил Геннадьевич. Страница 39
– Каждый должен заниматься своим делом. Правильно я говорю?
Окен склонил голову:
– Хорошо… Яичница скоро будет готова.
– Оставь желтки целыми, – попросила Нелти, – и не прожаривай их. Если можно, добавь чуть-чуть лука.
Окен тяжело вздохнул, вспомнив, что его дети тоже любили такую яичницу. Захотелось оказаться в прошлом, и он представил, что вот сейчас ребятишки вбегут в дом с улицы, закричат: «Папа, папа, пестрая два яйца снесла!». Кинутся к нему, протянут свои ручонки и затребуют глазунью – на свином сале, с луком, с непрожаренными желтками. И жена будет ворчать на кухне, ругая его за потакание детским капризам, а потом поцелует украдкой…
Громко хлопнула входная дверь.
Окен вздрогнул, вдруг поверив, что мечтания его стали реальностью. Он неуверенно улыбнулся, обернулся смятенно.
«Папа, папа!..»
Три рослые фигуры шагнули через порог.
Он уже было двинулся к ним, но застыл, разом поняв, что это не его дети, что дверь не заперта, а на дворе уже вечер, и добрых гостей ждать не приходится.
Угли в очаге подернулись пеплом.
Три черные фигуры, встав у двери, озирались.
От них веяло холодом.
5
Они были одинаково одеты, они синхронно двигались, и у них были похожие голоса – тихие, невнятные, пугающие.
– Мы хотим есть, – сказали они нестройным хором, и у Окена мурашки побежали по спине.
– Ну вот, – пробормотала Нелти, подсаживая кошку на плечо, – я же говорила, что все будет, как раньше…
Клиентов прибавилось, но Окен не был рад этому обстоятельству. Он догадывался, что это за троица, хотя и не знал наверняка.
– У меня почти ничего нет, – сказал он, разводя руками, и думая лишь о том, как бы сейчас отсюда сбежать. – Я никого не ждал, извините меня… – Он слегка заикался.
Три темных гостя глянули на него. Глаза у них были тусклые, словно коркой льда покрытые.
– Принеси то, что имеется, – невозможно было понять, кто именно из троицы это произнес.
– Хорошо, – попятился Окен.
– И не выходи на улицу. Кое-кто там тоже хочет есть. И очень сильно…
Гости рассмеялись – будто зашипели.
Двигались они бесшумно и стремительно, словно летучие мыши. Не спросив разрешения у хозяина, они подвинули стол к очагу, сели возле самого огня, протянули к нему ноги, прищурились, глядя на мерцающие угли.
– Подкинь дров. У тебя холодно…
Нелти приподнялась:
– Пожалуй, мне пора идти.
– Никто не уйдет отсюда, – зло прошелестели три голоса. – Сиди на месте.
– Но я должна… – Нелти выбралась из-за стола.
Один из новоприбывших гостей вскочил, в один миг очутился возле собирательницы, ударил ее кулаком в живот:
– Сиди!
Нелти задохнулась, осела, скорчилась. Усь, соскочив на пол с плеча хозяйки, вздыбила загривок, выгнула спину, завыла утробно. Человек глянул на кошку, окрикнул Окена:
– Хозяин!
– Да? – Трактирщик собирался скрыться на кухне, и был не рад, что его остановили.
– Приготовь нам это животное.
– Как? – растерялся Окен.
– Как угодно. Зажарь или свари. И подай на стол.
– Но…
– Выполняй! Если сам не хочешь стать едой!
– Но как же… Я не могу… Это не моя кошка…
Нелти наконец-то сумела сделать вдох. Гул в ушах унялся, и она услышала:
– Прикончи эту шипящую тварь, трактирщик. Мы хотим свежего мяса.
Нелти схватилась за ножку стола, поднялась, распрямилась, дернула поводок. Усь вспрыгнула на ногу, взлетела на плечо, замерла у виска хозяйки, продолжая завывать.
Она была большой кошкой. У нее были острые когти и отменная реакция. В любой миг она могла броситься на врага, не считаясь ни с его размерами, ни с его силой, располосовать ему лицо, выдрать глаза…
Некромант, оскалившись, отступил на пару шагов.
Трактирщик Окен встал на его место.
– Что мне делать, собирательница? – прошептал он.
– Отойди, – сказала Нелти.
– Забери у нее тварь! – уже три злобных голоса приказывали трактирщику. – Размозжи башку о стол! Сдери шкуру! – Три черные фигуры стояли за его спиной, вперившись ледяными глазами в незрячие глаза Нелти – она чувствовала колючий холод их взглядов.
– Отойдите! – отчаянно выкрикнула собирательница, понимая, что оказалась в ловушке.
Некроманты забавлялись.
Они выбрали жертву, и теперь даже Усь не сумеет помочь.
Нелти выпустила тонкий поводок.
– Беги, Усь…
Кошка не собиралась отступать.
А черные фигуры все угрожали:
– Не тяни время, трактирщик, если хочешь жить. Убей кошку, и мы не убьем тебя. А иначе мы вышвырнем тебя на улицу. К тем, кто жаждет горячей крови. К тем, кто никогда не насыщается…
– Отдай мне кошку, собирательница! – не выдержал Окен. – Ты же видишь, кто они такие!
– Я не вижу, – холодно сказала Нелти. – Но я чувствую. Они – мразь. И не моя кошка им нужна, а твое предательство.
– Собирательница? – Некроманты переглянулись. – Собирательница душ? – Они ухмыльнулись. – И сколько их в тебе сейчас? Не пора ли выпустить их на свободу? Эй, трактирщик, убей кошку, а потом разделайся с ее хозяйкой…
Окен закрыл глаза, опустил руки.
– Ты не слышишь нас, трактирщик? – Черные голоса требовали от него невозможного.
– Я не могу… – прошептал Окен. – Я не могу убивать…
– Значит, ты недостаточно сильно хочешь жить…
Кошка завыла еще яростней, услышав то, что не могли услышать люди.
Шорох. Шарканье.
Шаги…
Чьи-то ноги ступили на крыльцо. Тихо, осторожно приоткрылась уличная дверь. Скрипнули половицы.
Нелти повернула голову, не сомневаясь, что это мертвяки вошли в придорожную харчевню.
Вонючий сквозняк ворвался в помещение.
Трактирщик Окен обмер, не решаясь открыть глаза. Он боялся увидеть уродливые рыла мертвяков. Боялся узнать кого-то.
Детей…
Черная кособокая фигура ввалилась в комнату.
Некроманты повернулись лицом ко входу…
6
Вот уже несколько дней подряд Огерт мечтал о горячей пище.
Сидя в седле и не имея возможности чем-то заняться, он представлял всевозможные яства: тушеную баранину с луковой подливкой, фаршированную запеченную утку, свинину, жареную на вертеле. В своих мечтаниях он пировал, объедаясь мясом и рыбой, закусывая овощами и фруктами, запивая вином.
Но в действительности приходилось довольствоваться подсохшим сыром и подмокшими сухарями.
Впрочем, и эти припасы подходили к концу. А пополнить их пока не представлялось возможным. Все селения, через которые проходил Огерт, казались безлюдными. Придорожные харчевни и постоялые дворы были заперты. Он стучался в двери, барабанил в закрытые ворота, колотил в ставни – даже если кто-то и отзывался, то лишь для того, чтобы погнать его прочь.
Люди были напуганы.
И чем ближе к Кладбищу продвигался Огерт, тем сильней был их страх.
Конечно же, Огерт понимал, с чем это связано. Несколько раз он видел издалека бредущие отряды вооруженных мертвяков. Дважды он встречал в пути некромантов и разговаривал с ними, выдавая себя за такого же, как они.
Со всего мира шли к Кладбищу команды мертвецов.
Собиралась, росла армия некромантов…
На пятый день пути, когда уже близилась ночь, Огерт вышел к очередному придорожному трактиру. Из-за неплотно закрытых ставень сочилось теплое свечение, и Огерт посчитал это хорошим признаком.
Но потом он заметил несколько темных силуэтов, обступивших крыльцо.
Несомненно, это были мертвяки – даже в сумраке невозможно было ошибиться. Они стояли неподвижно, словно огородные чучела, только их головы медленно поворачивались.
Мертвяки следили за округой, но Огерта они не замечали. А он медленно двигался к ним, вытянув перед собой руки, и с его открытых ладоней струился холод.
Приблизившись к харчевне, Огерт объехал всех мертвяков, каждого тронул, каждому заглянул в глаза, каждому плюнул в лицо. Только завершив этот ритуал, он слез с ишака, вытащил костыль из кожаных креплений и ступил на крыльцо…