Право на дочь (СИ) - Маар Чарли. Страница 63
П***дец.
– Можешь не благодарить, – усмехается Дорохов в трубку. – Просто Павлов решил убить двух зайцев одним выстрелом. Тебя устранить как конкурента. А меня убрать совсем, чтобы получить полный пакет акций и встать во главе бизнеса.
– А с чего ты вдруг решил мне помочь и сдать Патлова? Ну работал бы он у нас дальше. Не Павлову бы инфу сливал, а тебе. Уверен, за бабки он бы и мать родную продал.
– Я же говорю, Борцов, ничерта ты не знаешь о моих яйцах.
Я невольно кривлю губы в ухмылке.
– Самое главное, Дорохов, чтобы ты перестал катить их моей женщине.
– А если не перестану то, что?
– То я затолкаю их тебе в глотку.
В рубке раздаётся ржач.
– Расслабься, Борцов. Твоя женщина, если я не перестану катить к ней яйца, сама их мне в глотку затолкает.
Растягиваю губы в довольной улыбке и сбрасываю вызов.
У них ничего нет, потому что Снежана не хочет. Потому что любит меня.
И никакого отношения она к сливу проекта не имеет. Абсолютно никакого.
Млять! Словно многотонный груз с плеч сняли.
Одно только не ясно, почему тогда Снежинка так нервничала сегодня, и о чём хотела поговорить? Почему не сказала про встречу с Дороховым? Боялась?
– Что будем делать с Патловым? – спрашивает Воронцов, прервав поток моих мыслей о Снежинке.
– Вызывай ментов. Отдадим им всё это, – показываю пальцем на файлы. – Пусть разбираются. Усадим эту тварь далеко и надолго. Пусть посидит вместе с Павловым на пару.
Из офиса я выхожу примерно около десяти вечера. Закуриваю сигарету и достаю телефон из кармана пальто. Я не курю, но сейчас выцедил бы целую пачку. Звездец, а не день.
Менты только уехали. Патлова пока закрыли под подписку на время следствия. Снежана весь день не берёт трубку. А сейчас вообще телефон выключила.
Тянусь к внутреннему карману пальто и вынимаю футляр с кольцом.
Сегодня всё должно было быть не так. Остаётся надеяться, что Снежинка выслушает меня, и расскажет всё же, что за черти сидят у неё внутри насчёт случившегося четыре года назад, и простит мне мою ревность и недоверие.
Я ведь всё равно её никуда не отпущу. Они с Асей теперь мои навсегда.
Докурив сигарету, сажусь в машину и направляюсь в сторону дома Снежинки. Свет в окнах не горит, но уже поздно, и они с Асей могли уже лечь спать. Хорошо, что у меня есть ключи.
Поднявшись на этаж, открываю дверь и захожу в квартиру.
– Снежинка? – зову шёпотом.
Никто не отвечает.
Осторожно прохожу в спальню. Ни Снежаны, ни Аси нет.
Глава 76
Снежана
— Мамотька, а мозно мы сегодня опять здесь нотевать будем? Тут так клуто! — радостный Асёнок скачет на кровати и её светлые кудряшки разлетаются в разные стороны. — И блинтики на завтлак плямо в комнату плиносят.
Обернувшись на дочь, посылаю ей вымученную улыбку — всё на что я сейчас способна. Снова возвращаюсь к блузке, в сотый раз пытаясь застегнуть проклятые пуговицы, которые никак не хотят поддаваться. Руки с недосыпа трясутся и пальцы не слушаются, словно они не мои.
Всю ночь я сегодня глаз не сомкнула. Крутила в голове вчерашний разговор с Лёшей. Иногда мне казалось, что я начинала дремать, и он мерещится мне во сне.
Закрыв глаза, медленно выдыхаю и в сотый раз пытаюсь заставить себя успокоиться.
Не могу… не могу больше об этом думать…
Моя голова настолько пухнет от бесконечного потока мыслей, что мне тяжело сконцентрироваться на чём-то одном.
Смешалось всё. И обида на Борцова за то, что он усомнился во мне. Ведь он же сам, сам назначил меня на этот проект! Ведь я же его не просила! Более того, я этого не хотела! С самого начала, как только он передал мне флешку, у меня в груди поселилось какое-то гадкое предчувствие. Словно вот-вот что-то должно произойти. Словно эта флешка, вместе с той ответственностью, которую Борцов на меня возложил — бомба с часовым механизмом. И подсознательно всё это время я ждала, когда она рванёт.
— Зайка, если ты доела блинчики, то беги чистить зубы и одеваться.
Справившись, наконец, с пуговицами, подхожу к Асе, целую её в светловолосую макушку и начинаю заправлять постель.
Я знаю, что мне не нужно этого делать. В гостинице такими вещами занимается горничная, но мне просто необходимо как-то отвлечься. Чем-то занять руки, чтобы не думать.
Хотя, о чём я говорю? Я могу здесь хоть все пять этажей отеля заправить и пропылесосить, голова-то у меня при этом свободна. И мысли в ней, как рой агрессивных пчёл, кусают, кусают, кусают…
Как? Как он мог даже мысль допустить, что я способна на должностное преступление? То есть, у него ко мне доверия не было изначально, так получается? А иначе он бы ведь не сомневался во мне.
А он сомневался… Я видела это в его глазах, то как его ломало… То, что он не хотел думать обо мне плохо, но, чёрт побери, всё равно думал!
— Мамотька, ты злисся?
— Что, зайка? — растерянно оборачиваюсь, услышав за спиной Асин голос.
Надо же, я даже не услышала, как она вернулась из ванной комнаты…
— Ты злисся? — переспрашивает, заинтересованно меня разглядывая.
— Нет, малыш. С чего ты взяла?
— У тебя лицо селдитое. И блови ты хмулис.
— Да нет же, зайка. Тебе показалось, — заставляю себя улыбнуться. — Просто задумалась. Давай, Асёнок, беги натягивай штаны и кофточку. Нам уже скоро нужно выходить.
Асёнок хватает со стула мишку, которого ей подарил Дорохов и прижимает к себе, начиная что-то с хитрой улыбкой шептать ему на ушко.
Дорохов… Наверно, и моя вина в этом всём есть…
Не надо было мне врать Лёше. Надо было сказать, что я с ним обедала. Ведь я же понимала, что ни в чём перед Борцовым не виновата! Что мне не за что оправдываться! Я же не сговаривалась с ним заранее о встрече, не предлагала вместе пообедать! Он сам ко мне подсел.
И всё равно не решилась сказать… Потому что в памяти тут же всплыла наша ссора в машине. Единственная ссора в нашем с Лёшей таком хрупком мире. И я не хотела, чтобы она повторилась. Не хотела, чтобы Борцов снова говорил мне о том, какая я глупая и не понимаю каких-то там истинных мотивов Александра. Хотя я по-прежнему не считаю, что он через меня пытался что-то выведать… В конце концов, он ни разу не задал мне ни одного вопроса, касающегося работы. Ещё я не хотела, чтобы Лёша снова обижал меня своей ревностью. Только не в тот день, когда я собиралась сообщить ему о беременности. Ведь если он ревнует, значит, считает, что я могу его променять на другого мужчину.
Хотя, чему ты удивляешься, Снежана? Сама ведь четыре года назад всё сделала для того, чтобы он так о тебе подумал. Вот он и думает… и по сей день…
— Мамуль, я готова.
— Отлично, зайка. Тогда пошли.
Беру Асю за руку и, подхватит пальто, выхожу из гостиничного номера.
— Мы в садик сейтяс поедем? — спрашивает, когда я сажаю её в детское автокресло на заднем сидении такси.
Не хочу вести её в садик. Хочу, чтобы сегодняшний день мы провели вместе. На работу я однозначно сегодня не поеду. Просто потому что… не готова.
Да, вот так трусливо не готова смотреть Борцову в глаза. Не готова снова увидеть в них подозрение на свой счёт.
Я не боюсь обвинений в сливе проекта. Мне нечего бояться, ведь я этого не совершала. Но того, что он, именно он будет меня обвинять — да. Если я снова увижу осуждение в его глазах… я просто не переживу этого во второй раз.
Вчера именно поэтому, забрав Асю из садика, я поехала с ней в гостиницу. Знала, что вечером Лёша наверняка приедет к нам домой.
Не хочу. Я не собираюсь бегать от него вечно. Завтра я приду в офис, и, если это потребуется, распишу по минутам весь свой последний рабочий день, но именно сегодня, именно сейчас я не готова разговаривать.
К тому же, мне нужно съездить в женскую консультацию. Хочу сдать анализы, сделать узи, чтобы убедиться что всё хорошо и малыш прикрепился как надо и встать на учёт…
В груди болезненно щемит, когда я думаю о своей беременности. Снова беременна и снова одна. Молодец, Снежан, что тут сказать.