Право на дочь (СИ) - Маар Чарли. Страница 65

Внутри что-то болезненно обрывается и падает к чертям собачьим. Воздух застревает где-то между щемящими рёбрами об которые бешено долбится моё сердце. Удар, удар, удар, ещё сотня ударов.

В голове полная каша и я просто нахрен в одно мгновение теряю способностью соображать. Как дибил конченый сжимаю в руке телефон, с силой вдавливая его в собственное ухо. Опускаю взгляд на разложенные на столе положительные тесты и зависаю на них.

– Алексей Игоревич, вам нужно приехать в Александровскую больницу… –прихожу в себя, когда после длительного молчания на том конце провода снова слышу голос фельдшера. – Поднимайтесь сразу на третий этаж в хирургию. Медсестре скажете, что к Морозовой, я предупрежу, чтобы она была в курсе.

– Они живы? – спрашиваю хрипло и просто, мать твою, не узнаю свой голос в этот момент.

– Они… живы. Детальнее по состоянию здоровья вам сообщат уже непосредственно в больнице при личной беседе.

– Я понял. Выезжаю.

Сбрасываю вызов, убираю телефон в карман и, прежде чем выйти, зачем-то сгребаю со стола все тесты.

Толкнув дверь, вылетаю в коридор и стремительным шагом иду к своему кабинету за ключами от машины. На ходу сбиваю плечом идущего мне навстречу айтишника, но даже не оборачиваюсь в его сторону.

Внутри меня всего колотит нахрен. Мышцы деревенеют и голова по-прежнему соображает дерьмово. Единственное, что безостановочно крутится в ней как долбанная заезженная пластинка – фраза фельдшера “они живы”.

Живы. Это самое главное. Со всем остальным можно разобраться. Если нужны врачи, лекарства – это всё можно решить, главное, что живы.

Тесты, зажатые в левой руке жгут ладонь так, если бы я держал в ней раскалённую кочергу. Но даже если бы это действительно было правдой, я не готов их оставить. Они живы! Значит, живы все! Ведь если бы был выкидыш, мне бы об этом сразу сообщили?!

Млять! Мысль об этом разрывает мне череп и больно жжётся в центре груди.

Залетаю в свой кабинет, дёргаю ящик стола и вытаскиваю оттуда ключи от машины.

– Лёх, что с тобой? Ты мимо меня по коридору пролетел и даже не заметил, – подняв голову, вижу в дверном проёме Воронцова. – Ты Снежану что ли нашёл?

– Снежана в больнице, – бросаю коротко, быстрым шагом проходя мимо Глеба обратно в коридор. – Они с Асей попали в аварию.

Объяснять что-то более подробно у меня нет ни времени, ни желания. Я должен как можно скорее попасть к своей жене и детям.

Зайдя в лифт, нажимаю на кнопку первого этажа и в этот же момент в кабину вслед за мной заходит Воронцов.

– Я отвезу тебя на своей, – бросает хмуро. – Тебе в таком состоянии за руль не стоит садиться.

Не спорю. Просто потому что это лишнее сейчас. Моя цель – добраться как можно быстрее, а у меня перед глазами всё расплывается нахрен и тупо от паники не фокусируется взгляд.

Без лишних слов мы садимся в машину, Воронцов заводит мотор и выезжает с парковки.

– У тебя сигареты есть?

– В бардачке.

Достаю из бардачка помятую пачку с лежащей внутри зажигалкой, подкуриваю и открываю боковое окно. Делаю три подряд затяжки, впускаю в лёгкие никотин и медленно выталкиваю его из себя. Пытаюсь успокоиться. Пытаюсь не думать ни о чём плохом, но, сука, это просто невозможно.

Я виноват. Я, сука, виноват во всём. Надо было остановить её ещё вчера, когда она уходила. Я же видел прекрасно в каком она была состоянии. Я же сразу заметил, что с ней что-то не так. Ещё до новости о проекте этом сраном, я сразу видел, что с ней что-то не так. Она была дёрганная, она нервничала, она вела себя странно. Она мне о беременности своей собиралась рассказать. А я мало того, что заподозрил её в должностном преступлении, так ещё и не остановил, когда она ушла. Так что всё это дерьмо, эта авария – это целиком и полностью моя вина.

К тому моменту, когда мы доезжаем до больницы, я уже успеваю выкурить половину пачки.

– Спасибо, Глеб. Дальше я один, – выхожу из машины и, хлопнув дверью, несусь в сторону приёмного отделения.

Игнорируя лифт, возле которого столпилось куча народу, по пожарной лестнице залетаю на третий этаж и упираюсь ладонями в стойку дежурной медсестры.

– Морозовы… Снежана Денисовна и Ассоль, – выпаливаю. – Мне сказали, что они у вас на отделении.

– Добрый день. Да, они поступили час назад.

– Что с ними? В каком состоянии? – оборачиваюсь по сторонам, как будто могу встретить их в коридоре.

– Подождите, пожалуйста, сейчас я позову врача, он вам всё объяснит, – медсестра берёт в руку стационарный телефон и что-то коротко произносит в трубку. – Врач сейчас подойдёт. Присядьте пока.

Отлипнув от стойки, хватаюсь за голову и как ненормальный начинаю расхаживать взад-вперёд по коридору. Чёртово ожидание убивает последние крохи оставшихся нервных клеток.

– Добрый день, – резко разворачиваюсь, услышав шаги за своей спиной и впиваюсь взглядом в лицо мужчины в белом халате.

– Что с моей женой и детьми? – выпаливаю, игнорируя правила приличия.

– Ваша жена и ребёнок попали в аварию. Светофор на перекрёстке, который они проезжали, был не исправен. У них была главная дорога, поэтому таксист поехал прямо, рассчитывая, что водитель с второстепенной обязан их пропустить. Но в итоге вторая машина не успела затормозить. Удар пришёлся в задний бок такси. Скажите, пожалуйста, кем вы приходитесь Морозовой Ассоль?

Сердце как кувалда влетает в рёбра при упоминании имени дочери.

– Я её папа, – тяжело сглатываю, крепче стискивая пальцами края стойки. – Что с ней?

– С ней всё хорошо. Она, к счастью, почти не пострадала. Она была пристёгнута и сидела с другой стороны от удара. Но мне нужны документы, подтверждающие, что вы отец ребёнка, чтобы я мог отдать девочку вам.

– А что с женой? – игнорирую последнюю реплику, прекрасно понимая, что никаких нахрен документов у меня нет. И по факту, юридически для собственного ребёнка я чужой посторонний человек.

– С вашей женой, к сожалению, ситуация несколько сложнее. Она сидела как раз с той стороны, на которую пришёлся удар. К счастью, он был не сильным, так как машина врезалась в такси уже на этапе тормозного пути. Ваша жена получила несколько гематом, но основной удар пришёлся на голову. На данный момент она в реанимации без сознания.

79 глава

Алексей

Прикрыв глаза, стискиваю зубы и делаю медленный вдох.

Затем также медленно выдыхаю.

"Спокойно, Борцов. Не паникуй и не дёргайся. Тебе сейчас надо взять себя в руки".

Только как это, бл***ь, сделать, если моя женщина в реанимации с травмой головы?!

– Вы мне дайте док... – врач пытается что-то сказать, когда мне вновь удаётся сфокусировать взгляд на нём.

Но я перебиваю мужчину.

– Я должен вам сказать, что моя жена беременна. Срок небольшой. Она только узнала...

Врач вскидывает руку.

– Мы знаем. При поступлении в больницу вашу супругу полностью обследовали, чтобы исключить вероятность внутренних повреждений. Беременность подтверждена. Кровотечения в полости матки и из половых органов нет, так что пока сохраняем, но нужно будет наблюдаться. Сейчас основная задача – привести девушку в сознание и устранить последствия травмы головы.

Может, это дико прозвучит, но, на самом деле, беременность Снежинки это последнее, что меня беспокоит. Лишь бы с ней самой всё было в порядке. Но я прекрасно понимаю, что когда Снежана очнётся, она обязательно спросит, не потеряла ли ребёнка. И если бы потеряла, ей бы было очень больно.

А я не хочу, чтобы она страдала. Что угодно готов ради этого сделать.

Почему-то я уверен, что несмотря на нашу с ней ссору, ребёнка она очень хотела и хочет. Для неё стало бы ударом потерять малыша.

– Я могу... её увидеть?

Мужчина откашливается и поджимает губы, окинув меня строгим взглядом.

– Вообще, по правилам больницы, мы не пускаем родственников в реанимацию. Только в крайних случаях...

Да срал я на все эти грёбаные правила! Хочу увидеть её и точка.