Последний Магистр - Клименко Анна. Страница 53

Золюшка промолчал. Только засопел, упорно шагая вперед.

… Вот и портняжная лавка. Дэйлор остановился, прочитал вывеску и хмуро глянул на Золия.

– И куда ты меня привел, жалкий человечишко? Это же лавка. Разве ваши маги занимаются еще и торговлей?

– Моя наставница схватилась с одним из оборотней, и лежит здесь раненная, – с достоинством ответил Золий, – я подумал, что столь великий чародей может ей помочь…

– А, вот как… Ну, веди. Посмотрим, что там к чему.

Казалось, дэйлор ничуть не удивлен.

Им навстречу выскочил встревоженный портной.

– Ну? Что? Что так долго?!!

Прищурив близорукие глаза, он поглядел на мага – и, поперхнувшись собственным дыханием, попятился. Золюшка поспешно принялся пояснять, что этот господин спас ему жизнь, и сам является могущественным чародеем, и наверняка поможет куда лучше, чем какой-нибудь лекарь-травник. Портной только покачал головой, скупо поклонился магу.

– Пойдемте, господин, пойдемте… Помощь нам тут требуется… Н-да…

Маг прошествовал вслед за семенящим стариком и остановился на пороге. Золий, воспользовавшись паузой, проскользнул внутрь, опустился на колени рядом с кушеткой.

Уломара все еще не приходила в себя. Кровотечение приостановилось, пятна на холстине начали подсыхать, ржавея краями. И худое лицо на фоне расплескавшихся темных волос казалось отлитым из воска.

Дэйлор медленно подошел, снял бархатную перчатку и прикоснулся двумя пальцами к тому месту, где билась на шее жилка. Затем, с видом знатока, заглянул под повязку.

– Вы… можете ей помочь, господин? – пискнул со стороны входа портной, но дэйлор не удостоил его даже взглядом.

Только пожал плечами.

– Я могу затянуть рану. Да… Это мне вполне по силам.

– Госпожа отблагодарит вас, – сказал Золий, вглядываясь в некрасивое лицо женщины, – госпожа щедра…

– Неужели ты думаешь, что награда твоей госпожи может превзойти сокровища Дэйлорона?

Больше никто не произнес ни слова. Ни портной, с видом побитой собаки замерший на пороге, ни Золий, которому вся нелюдская красота дэйлор показалась противной, ни маг, который, по всей видимости, приступил к исцелению магессы.

Все что он сделал – аккуратно расстегнул ожерелье Уломары, передал его Золию и положил руку на грудь женщины, у основания шеи, там, где между ключицами у всех людей есть маленькая ямка. По белым пальцам заструились оранжевые нити, похожие на извивающихся червей; стекая с руки, они исчезали в теле Уломары. Золию стало не по себе. Ох, а лечит ли ее этот маг?.. Или он преследует какие свои цели?..

Магесса глубоко вздохнула. Раз, другой… И открыла глаза. Дэйлор убрал руку и вытер ее о плащ.

– Что…

Внезапно сообразив, кто склонился над ней, Уломара потянулась к ожерелью – но нащупала лишь пустоту.

– Вот вам и вся благодарность, – усмехнулся дэйлор, – честное слово…. Именно это я и ожидал, а потому заблаговременно избавил вас, госпожа, от необходимости пользоваться вашим мудреным украшением.

Взгляд магессы метнулся к Золию.

– Что это все значит?

– Не беспокойтесь, госпожа, – мальчишка приблизился, – этот благородный господин спас мне жизнь… там, на улице. И помог вам.

– Очень интересно, – обронила Уломара.

Ее взгляд прилип к лицу дэйлор, словно пытаясь проникнуть в самую душу этого не-человека и прочесть все его помыслы. Маг улыбнулся – но улыбка эта уже не была презрительной или холодной. Казалось, он искренне рад тому, что Уломаре стало лучше.

– Я, конечно, благодарна… – растерянно пробормотала она, – но хочу знать… почему… да и как вы, дэйлор, очутились в Алларене? Для вас это путешествие должно быть слишком опасным.

– Позвольте мне помочь вам еще немного, – прошелестел маг. Его пальцы осторожно, почти нежно коснулись щеки Уломары, как раз там, где розовел рваный шрам. Она дернулась, но затем, словно что-то почувствовав, замерла. В темных глазах заблестели слезы.

– Такая сильная женщина, как вы, не должна страдать, нося в себе печать прошлого.

Золий сильно зажмурился – и вновь открыл глаза. Ему все казалось, что он бредит, и что все происходящее – сон, обман, морок… Под пальцами дэйлор шрам разгладился, будто впитавшись в здоровую кожу – как капли воды в сухую ткань. И лицо ее преобразилось, оно больше не казалось уродливым. Хотя, впрочем, хорошеньким так и не стало.

По щекам Уломары потекли слезы.

– Хаттар! Как вы… как вы это сделали?!!

Маг пожал плечами.

– Это несложно, если ты видишь Силу. Пройдут дни, и вы забудете о том, что так ранило вас…

Голос его показался Золию мягким, как теплый воск. Обманчиво-мягким. Уломара приподнялась на постели.

– Как мне благодарить вас?

Дэйлор покачал головой.

– Мне не нужна благодарность. У меня есть к вам серьезное дело, госпожа. К вам – и к другим магам Алларена.

Начало большой охоты

Медленно текло время для старых стен Закрытого города. Неторопливо, капля за каплей, сочилось оно и сквозь Ильверса д’Аштам, и с сожалением впитывалось в камень, будучи не в силах изменить того, кто принадлежал Отражениям.

Это было странно – не ощущать течения времени. Не испытывать ни жажды, ни голода. И час за часом, день за днем пропускать сквозь себя черные капли, в каждой из которых жил новый кошмар.

Иногда он брал листок пергамента, испещренный каракулями впервые взявшегося за перо дэйлор, и перечитывал то, что записал после чтения хроник Закрытого города. Идея добровольного безумия, жизни в собственном, никому недоступном мирке, казалась все более заманчивой. Тогда гаденький голосок начинал нашептывать ему:

«Усни. Забудь. И снова окажешься на руках своей матери, и никто и ничто больше не потревожит тебя. То, что ты делаешь – неправильно. Этого вообще не должно было произойти, и само существование Магистра казалось невозможным. Зло всегда возвращается к тем, кто его создал, разве не так?»

Звук этого голоса напоминал магистру шелест сухих листьев о двери склепа. И, чтобы не слышать его, разбить твердеющий купол безумия, Ильверс выходил в город.

Он долго бродил по ночам, прикасаясь к шершавым стенам домов, рассматривая неуклюжую лепнину карнизов и любуясь серебряными блестками, плавающими на черной воде королевских прудов. От этого становилось легче, но ненадолго: стоило возвратиться в Закрытый город и занять старое кресло, как видения, мучившие его, возвращались.

Порой их бывало совсем мало, смоляная изморось на стенах башни, порой – захлестывающая, сшибающая с ног волна. И не существовало для магистра укрытия, где можно было бы спрятаться.

Предшественник Ильверса вызывал тусклое удивление и жалость. Еще бы! Старик честно нес на своих сутулых плечах тяжкое бремя Отражений, а когда понял, что рассудок не выдержит дольше, закрепил врата Силы свободой собственного духа, и подпер их тем, что Ильверс принял за черное сердце Алларена. К слову, магистр сделал даже больше, чем можно было ожидать – его несчастный, запертый в озере дух продолжал выплескивать отражения за пределы небес, точно также оттягивая Силу на себя.

Но от себя не убежишь; старый дэйлор все-таки не устоял перед соблазном и оставил для себя лазейку в долину Предков. Закрыл город так, словно знал – человеческий маг и дэйлор обязательно передерутся в конце, не пожелав делиться друг с другом сокровищами знаний. И придется кому-то, даже помимо воли, занять место Черного магистра… Хотя, с другой стороны, магистр постарался сделать так, чтобы только видящий Силу добрался до башни… Да и вообще, получалось, что он одновременно и боялся появления преемника, и надеялся на него. Потому как не всякому дана сила нести бремя Оражений, и далеко не всякий согласится взвалить на себя этот груз… Может, старик был малость не в своем уме, когда затевал все это?

Впрочем, это не меняло ровным счетом ничего. Ильверс не был намерен жертвовать собой ради кого бы то ни было.

А потому новость, которую принес на своих крыльях двухсотлетний n’tahe, не показалась Ильверсу неприятной или пугающей. Варна хочет избавиться от черного магистра? Пожалуйста. Пусть попробует. По крайней мере, если его попытки увенчаются успехом, для Ильверса это будет означать свободу.