Последний Магистр - Клименко Анна. Страница 55

– Ну, скажи, мудрое создание болот, почему считается, что только мы создаем Зло? Разве вы, сея смерть и горе, разве вы не источаете его?!!

Черные глаза ночницы, сплошь залитые тьмой, прищурились. А на тонких губах появилась странная усмешка.

– Ты глуп, – прохрипел тварь, – вы все глупы. Мы не можем порождать зло, мы сами – его отражение. То, что мы делаем – такова наша природа… И мы – всего лишь отражение…

Не дослушав, Варна оторвал ей голову. В вечернее небо плеснула черная жижа, поплыл запах тлена… Маг сжег тело n’tahe, несколько мгновений постоял над кучкой пепла, раздумывая…

Все-таки то, что он предпринял, было единственно верной тактикой. Теперь Черный магистр показал себя, и следует знать, на что он способен.

– Великий Магистр…

Опомнившись, Варна обернулся. И понял, что позади собрались все его ученики. Акки трусливо прятался за спинами молодых и не очень магов.

– Великий Магистр, больше никого не осталось. Битва закончилась.

Он так и не понял, кто именно это сказал. Тяжело переводя дух, процедил:

– Вы все… понесете наказание. Каждый из вас, да! То, что случилось… Вы могли предотвратить гибель многих, если бы не ждали моего приказа.

И, не оборачиваясь более, он пошел прочь, но не открывая портал в дом Великого Магистра – а к тихим озерцам, ставшим свидетелями бойни.

На сердце было горько; магу не хотелось видеть ни свой приторно-уютный кабинет, ни подобострастно склоняющихся учеников. С особенной силой, как никогда раньше, проснулось желание вновь побывать в том месте, где молодой Варна д’Кташин впервые узрил Силу и смог дотянуться до ее чистых солнечных струн. Как же давно это было! Великий Магистр нахмурился, попробовал вспомнить… Да, сейчас его возраст приблизился к столетию, это хорошие, зрелые годы, когда разум и опыт прожитых лет прекрасно дополняют друг друга. А тогда – о, тогда он был совсем юным, после выхода из кокона не прошло и семи лет. Кровь горячо бурлила в жилах, и в голову лезли самые безумные мысли, какие только и бывают у молодых и не обремененных трудом высокорожденных.

Варна без труда нашел памятное озерцо; оно пряталось среди папоротников, спокойное, питаемое ключевой водой. Здесь он задремал как-то с книгой, и пока спал, ощущал на лице чьи-то мягкие, ласкающие прикосновения. В миг пробуждения молодой дэйлор увидел столб солнечного света, уходящий в темную воду, прищурился – и взглянул на мир как-то по-особенному, тогда он даже не мог объяснить, как. От горячего солнца в землю уходили тугие, искрящиеся струны света, они звали, манили… И Варна, будучи не в силах противиться вечному зову Силы, мысленно коснулся их.

Маг прищурился, глядя на застывшее зеркало водоема. Сквозь разросшиеся кроны деревьев-стражей на темную воду падали невесомые снопы света, почти так же, как и в тот памятный день… Варна ощутил легкое и, казалось бы, совершенно беспричинное беспокойство.

Все так, как и раньше… Или, все-таки, нет?

Он посмотрел на озерцо другим, магическим взглядом. И внезапно ощутил, как холодная волна подкатила к самому сердцу.

Предчувствие не обманывало; теперь… и вправду все изменилось. То, что раньше было прекрасным, теперь увядало, ссыхалось на глазах, что-то невидимое подтачивало мощные деревья, и даже вода в озерце замутилась темно-багровыми сгустками. А струны силы, так похожие на яркую радугу, искривились и поблекли.

Варна, с трудом веря собственным ощущениям, огляделся еще раз. Но ничего не изменилось – все та же отравленная земля, мертвая вода и медленно умирающий лес.

В голове пронеслась мысль о том, что просто смерть – это слишком мягкое наказание для черного магистра. Варна не отказался бы опробовать на Ильверсе весь арсенал мастеров дознания, но – увы. Об этом оставалось только мечтать.

Маги Алларена начали собираться к вечеру. Уломара, ради такого важного совещания, даже приказала подготовить Большой зал, который до этого стоял закрытым. В результате вся прислуга, да и Золий – весь остаток дня трудились, не покладая рук – снимали пыльные чехлы с мебели, мыли окна, до блеска натирали полы, расставляли чеканные канделябры… А хозяйка дома все это время пропадала, запершись с магом дэйлор в кабинете.

Золюшка пару раз едва не поддался искушению подобраться к дверям и подслушать – о чем они там разговаривают, но каждый раз поспешно одергивал себя. В конце концов, если бы Эльмер – как назвался спасший его маг – почувствовал, что за ним и Уломарой шпионят, вряд ли он пришел бы в восторг. К тому же, магессе наверняка стало бы стыдно – а Золию вовсе не хотелось, чтобы наставница из-за него краснела. Поэтому, насупившись, он тер полы, безуспешно пытаясь думать о красоте узора, выложенного разноцветными плитками.

Позже, когда все в зале засверкало чистотой, и запылали маленькие жаркие звездочки свечей, пришла Уломара. На ней было умопомрачительное платье, каких Золию тоже еще не приходилось встречать; воротник, широкие манжеты – все горело золотым шитьем и мелкими самоцветами. Вуаль магесса больше не надела, и ее новое лицо, бледное, но с блестящими темными глазами, казалось весьма приятным и благородным. Впрочем, даже тогда, когда щека Уломары была искорежена шрамом, Золюшка не считал ее уродливой. Свои темные волосы женщина уложила в высокую прическу, напоминающую ракушку, и закрепила резным гребнем, в котором капельками сияли алмазы.

Эльмер тоже спустился; не говоря ни слова, уселся в огромное кресло в углу и замер, сцепив на коленях пальцы. Золий исподтишка поглядывал на дэйлор; все никак не мог понять – по душе ему этот маг или нет. Эльмер походил на Ильверса: все те же черные глаза, брови, волосы и бледная кожа, гладкая, без изъянов – такой не бывает у людей. Лоб – высокий, умный, прочерченный тонкими морщинками, нос – с горбинкой, изящных очертаний; подбородок – решительный и тщательно выбритый, только черная борода все равно синевой просвечивает сквозь кожу… Золюшка вдруг перехватил взгляд, который Уломара бросила на мага – и отчего-то ему стало неловко и стыдно. Потому что была в этом взгляде непонятная жадность – так голодный человек смотрит на вожделенный, исходящий вкусным паром кусок мяса.

Уломара подошла к Золюшке, быстро прошептала:

– Посиди тут, в уголке, малыш. Ты – мой ученик, и тебе уже пора знать магов Алларена.

Он покорно кивнул, уселся на табуретку в уголке, рядом с камином и приготовился к длительному ожиданию. Впрочем, ждал не долго.

…Первым прибыл красавец, с волосами почти белыми – но не седыми. Его бархатный кафтан был подобран в тон светло-голубым глазам и расшит мелким жемчугом. Он поклонился Уломаре, на мгновение задержал взгляд на ее лице – но ни единым движением не выдал своего удивления. Затем посмотрел на замершего Эльмера и нахмурился.

– Великий Хаттар, Уломара! Хотелось бы мне знать, что ты задумала! Ты вообще, представляешь себе, кого привела в свой дом?

Магесса одарила его кривой улыбкой.

– Вечер добрый, Кхеон. Я понимаю, что ты удивлен – но наберись терпения, прошу, и твое любопытство будет полностью удовлетворено. Да, я хочу представить тебе своего ученика… Золий, подойди сюда.

Мальчишке ничего не оставалось, как покинуть свой тихий уголок. Кхеон лишь мельком взглянул в его сторону.

– А, так у тебя ученик… что ж, мои поздравления.

Он взял Уломару за локоть, и, приблизив свои губы к ее уху, что-то зашептал, то и дело бросая настороженные взгляды в сторону дэйлор. Магесса скривилась.

– Оставь. Это – мой дом, и я буду приводить сюда всех, кого пожелаю!

Маг потер подбородок.

– Что ж, поступай, как знаешь.

И, ухмыльнувшись, устроился на одном из стульев – которые прислуга расставила вокруг большого стола.

Затем на порог шагнули два совершенно одинаковых мужчины; Золий даже потер глаза – но ничего не изменилось.

«Близнецы!» – догадался он и стал с интересом наблюдать за тем, как они приветствовали Уломару.

Этих двоих звали Охоро и Ахоро, они были одинаково причесаны, их тусклые зеленоватые глаза с одинаковым интересом взглянули на Эльмера, кольнули Золюшку. Единственным их различием были шейные платки – у Охоро алый, у Ахоро – золотистый.