Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан". Страница 2

Впервые за многие недели туманящее разум тошнотворное искажение, мешавшее покинуть дом, отступило. Я не просто возжелала свободы, но справедливости для сестры. Оставалось выбраться и найти путь к возмездию.

Именно с таким дальним прицелом в тот день я побежала к выходу, спеша выбраться из проклятого дома. Открыв парадную дверь, удивилась привычному виду на подъездную аллею и ещё больше — статной незнакомке с поднятой для стука рукой.

Чуть улыбнувшись и отступив на шаг, женщина представилась Настоятельницей Альлеяль Грёжес и предложила пройти испытание для выявления у меня магического потенциала. Ухоженная и хорошо одетая, она располагала к себе, а мне не из чего было выбирать, и я приняла странное предложение. Так оказалась в Храме Амунаи — закрытой обители для избранных, где обучают «недужных Хвори» — носителей древней разрушительной магии. Во избежание магических бедствий, раз в полгода здесь проводятся индивидуальные испытания, выявляющие у людей определённые способности.

Тех, у кого обнаруживается магия Хвори, оставляют на три года в Храме проходить общий курс по самоконтролю и индивидуальным направлениям, зависящим от особенностей обнаруженной силы. А затем некоторым предлагают послужить во благо империи в качестве жрецов и жриц. Такое служение позволяет подобраться к знатным господам и дамам довольно близко.

Благодаря поддержке абонессы я стала «мгновением любви» Ваниуса фон Триса, его личной Шальэ, одной из необычных жриц, что собирают сведения для императора, воплощая сокровенные желания избранного через прямой контакт. Тогда как Эпэлэ — неприкасаемые в любви — ткут заказанную иллюзию, с помощью которой вытягивают из подсознания клиента сокрытое, оставаясь при этом на почтительном расстоянии.

Только неважен твой ранг — круг замкнут.

Так как сила «недужных» пробуждается через сексуальный контакт, принят ряд мер для изоляции девственности. Физическое целомудрие всех служителей магически защищено. У девушек одним способом, у парней — другим.

Впрочем, защита защитой, а ранг Шальэ обязывает «отдаваться».

Вздохнув, покидаю постель. День служения начался.

Посетив умывальную и смыв тугими струями воды тяжесть ночного кошмара, как есть возвращаюсь в комнату. На ходу перекусывая принесённым служанкой завтраком, без особого энтузиазма облачаюсь в элегантное длинное платье с глубоким декольте. Встаю на шпильки и заплетаю светлые волосы в косу, на лицо наношу яркий макияж — всё, как пожелал барон, и с ненавистью в сердце направлюсь в одну из комнат Красного Орана, где предстоит ублажить аморальную личность, по которой плачет «альфская гильотина». Та самая, которая способна убить Неуязвимого.

Войдя в место служения, я оглядываю пафосный антураж. Многочисленные комнаты Красного Орана разнятся элементами роскоши и деталями интерьера. Одни клиенты склонны к аскетике, других тянет к излишествам. Именно здесь много алого и золотого, круглая кровать окольцована балдахином, вместительные мягкие кресла обиты дорогой кожей и покрыты бархатными пледами с изображениями языков пламени, похожих на переплётшиеся в страсти тела.

Мой главный клиент вальяжно развалился на прошитых золотой нитью алых подушках. Чуть покачивающейся походкой приближаюсь, чтобы даровать ему неземное наслаждение, зависимость от которого всегда возвращает его в нашу обитель…

Когда через некоторое время барон нависает надо мной весь в пылу низменной страсти, во славу служения играю отведённую мне роль, вонзая острые ногти в его потную спину. Тут же тучное тело придавливает к круглой алой кровати, окольцованной пологом. Мягкий бархат, создающий видимость изоляции, то и дело отвлекает качающейся бахромой от начавшейся мужской активности.

Сегодня служение не изобилует сложностями. Главное — томно улыбаться, закатывать глаза и стонать в поддельном наслаждении. Не так уж сложно. Я играю. Комкаю простыни в ложной страсти, хватаю ртом воздух, имитируя наслаждение — воплощаю плотскую иллюзию, призывающую достоверно обыграть роль неистовой и послушной служительницы.

Барон ускоряется, сопя мне в ухо. Трясётся кровать. Звонкие шлепки неприятно режут слух. Сверху маячит его красная физиономия: глаза полуприкрыты, а полная губа прикушена. Слышны страстные хрипы, дающие понять, что финал близок. И вот причинное в последний раз вламывается «внутрь», отчего меня ощутимо подбрасывает, и лысеющий мерзавец достигает экстаза, исторгнув протяжный рычащий стон.

В этот феерический момент я посылаю из кольца незримые нити, усиливающие магическую сеть, оплетающую толстяка. Его тёмная защита, присущая Неуязвимым, скоро треснет, и тогда появится шанс покарать гада. Именно из-за лёгкой отрешённости, продиктованной ментальным действом, еле успеваю вцепиться ногтями в потную спину и, расцарапав её от души, изобразить конвульсии оргазма.

Повисает томительная тишина. Проходит вечность, прежде чем барон откатывается в сторону, позволив свободно дышать. Прикосновение его пухлых пальцев отвратительно.

— Ты нечто, малышка…

А то не знаю? Стараюсь со всей злости!

— Вы получили наслаждение, господин? — спрашиваю приторно сладким голоском подобострастной служанки, а в мыслях душу сию персону всеми доступными способами.

Мерзавец искренне считает, что жрицы Амунаи ничем не отличаются от третьесортных девиц с портовых улиц. Частое заблуждение, особенно среди людей, с нашей культурой незнакомых или закрывающих глаза на очевидные вещи. Правда в том, что девушки обители не продают себя. Для нас достоинство, честь, самоуважение — незыблемы. Мы дарим иллюзию, несмотря на то, что Шальэ допускают поверхностный физический контакт. Дарим эмоциональные оттенки любви, позволяющие мужчинам ощутить различные уровни взаимоотношений, на которые в реальности они неспособны.

Ваниус фон Трис отличается от большинства. Ему неинтересны сердечные радости. Он может притворяться мягким и пушистым, но пойди что не по его воле — наживёшь врага до гробовой доски. С богатым тёмным магом, имеющим ещё и некроманта под боком, лучше не связываться.

Вспомнив о смерти сестры, на мгновение смыкаю губы. Я всем сердцем желаю покарать убийцу, но, как выяснилось, собственных возможностей недостаточно. Сильные мира сего обходят барона стороной, предпочитая не связываться. Куда уж мне?

Оказалось, есть подступ.

Несколько лет назад Настоятельница предложила мне занять освободившееся место Шальэ — одной из трёх контактных жриц. Я согласилась. И с той поры три дня в неделю «совокупляюсь» с мерзавцем и одновременно пытаюсь нащупать его уязвимое место. Два года прошло, прежде чем появилось ощущение, что цель близка. Ещё немного, и брешь в неприступной защите Неуязвимого будет пробита!

— Ты всегда оправдываешь мои ожидания, — раздаётся глумливый смешок у уха, а рука с толстыми пальцами шаловливо тянется ко мне.

Но не светит барону больше ничего. Он замирает, когда отдёргивается полог.

— Время истекло, абукан! — слышится непреклонный женский голос.

Официально внутри и вне обители клиентов называют абуканами. Так сохраняется статус инкогнито. Старшая Жрица, следящая за порядком и не позволяющая наиболее ретивым персонам превысить лимит дозволенного и оплаченного времени, поистине королевским взмахом руки указывает фон Трису на дверь. Правила есть правила. Даже члены императорской семьи соблюдает здешние законы. Одно нарушение — чёрный список. А оказаться за бортом желающих нет.

— Строгая вы, леди абонесса, — ворчит тёмный маг, прищуриваясь. Но через мгновение как всегда беспрекословно слезает с ложа, подбирает разбросанную одежду и уходит в указанном направлении.

За резной бело-алой дверью — смежная комната с туннелем, ведущим за пределы Храма в глухую чащу, где фон Триса дожидается личная охрана. Посторонним вход в святилище запрещён, поэтому члены лековена — отряда наёмников, состоящего из двух магов и трёх мечников — в лесу играют в карты в ожидании своего хозяина.

Как только барон покидает комнату, тишину нарушает щелчок пальцев — это абонесса привлекает внимание стороннего человека. Тотчас в потайной нише, скрытой магической печатью, появляется абуш — маг и целитель. Приблизившись ко мне, он даёт знак лечь на спину и широко развести ноги. Подчиняюсь без лишних разговоров — уже привыкла. Склонившись надо мной и ощупав промежность, второй по рангу человек в Храме цепляет невидимое нечто, плотно прилегающее к женскому естеству, и бормочет заклинание на незнакомом языке. Потом рывком отсоединяет от тела чёрную полоску, провисающую в воздухе и превращающуюся в мешочек с серебряными нитями по бокам, заполненный семенной жидкостью недавнего клиента.