Мой любимый преступник (СИ) - Савицкая Элла. Страница 6

«Внимание, розыск!

Следствие просит оказать содействие в распространении информации об особо опасном преступнике.

Макаров Дмитрий Алексеевич. 12.05. 1991 года рождения.

Проживает по адресу: ххх

Приметы: рост 182 см, возраст 26 лет. Лицо овальное, нос прямой, крупный, глаза зеленые, на лице короткая борода и усы, ушные раковины прилегающие, волосы темные.

Особые приметы: небольшой шрам на лбу, и на правой щеке.

Был одет: черные джинсы, красная футболка, старые кроссовки.

Полиция просит всех, кому что-либо известно о местонахождении разыскиваемого, сообщить по телефонам:

806……

806….

Или по телефону 102.»

Глава 5

Дима

Видит Бог, я не хотел угрожать девчонке, которая сейчас была похожа на перепуганного зайца, попавшегося в капкан. Сидит, сбившись в клубок, пальцы сцепила, губы искусаны. Для нее я опасный преступник, с особой тщательностью разыскиваемый полицией. Моральный урод, убийца, насильник, черт его знает, что там нарисовало ее богатое, подпитываемое страхом воображение. Огромные серо-голубые глаза смотрели на меня с нескрываемой ненавистью и ужасом. От осознания, что я вызываю подобные эмоции, внутри все выворачивало. Выхода другого не было только. Почему выбрал именно ее с малявкой? Да просто из всех присутствующих именно они показались самым легким вариантом. Тогда я подумал, что они сестры. Четкого плана и вовсе не было.

Бежать дальше из города не иначе как на этом поезде единственный вариант. Электрички первым делом шмонают обычно. В плацкартном хрен затеряешься. А здесь билеты проверяют только один раз, считав штрихкод, и больше даже не подходят, будто и нет тебя вовсе. Я вскочил в вагон прямо перед отправкой, благо стоит он всего две минуты на станции. Копов с собаками полный вокзал, уроды. Ощущение, будто все отделения города сюда подогнали. Даже Дена видел. И он меня заметил. Едва кивнул головой и отвернулся, уводя напарников в другую сторону. Времени размышлять не оставалось. Вскочил в вагон, подождал, пока проводник пройдется по пассажирам, которые только заняли свои места, а потом подошел к ним.

Этих двоих я заметил еще на перроне. Обе такие улыбчивые, светлые, как солнечные лучи на сером пыльном вокзале. Аня эта все за руку держала девочку, рассказывала ей что-то и смеялась тихо. Я уже тогда понял, что именно к ним подсяду. Едут без мужика, сумок тьма, да и по возрасту и телосложению старшая сразу не внушала опасения, что начнет бороться. Одуванчик, ей Богу. Видно было, что ради мелкой на все пойдет. Так и случилось. Удивила только, когда решила бежать. Я от ее неожиданной выходки даже замешкался секунду. Дверь почти захлопнуться успела.

Волна негодования поднялась на нее и на себя за то, что расслабился и дал ей сделать это необдуманное действие. Догнал в пару шагов, схватил, а потом увидел, как она от меня руками закрывается, и сам чуть не блеванул от собственного положения. Твою же мать, это когда такое было, чтобы девчонку так трусило от страха при виде меня? Я сроду на баб руку не поднимал. Голос – да, бывало, мог наорать, если бывшая жена тратила деньги на шмотки за сто баксов, когда я копейки собирал, чтобы за квартиру заплатить и не зависеть от ее богатенького папаши. Когда шампанское в ресторане заказывала с икрой черной, а я Цезарем давился, лишь бы не заставлять Игоря Михалыча за себя платить. Да, тогда мог прикрикнуть. Но чтобы ударить! Ни разу, как бы ни бесился.

А эта смотрит на меня своими загнанными глазами, в которых слезы стоят, и я в их отражении как палач, занесший над головой наточенный до блеска меч. Рассказать бы ей, да не поверит. Послушает, головой покивает, а если отвернусь, тут же сдаст и облегченно выдохнет, как только меня из квартиры в наручниках выведут. И я не виню ее. Такова природа человека. Каждый доверяет только себе и своим близким. Кто я ей? Устрашающая рожа с ориентировки. Бандит, взявший в заложники ребенка. Ничего бы я не сделал этой Кате. Да и будь реальная угроза ее жизни, сдался бы сам, только она в это никогда не поверит. Порой страхи намного сильнее нас, а то, что рисуется в воображении гораздо страшнее реальности. Просто поверить в это сложно без доказательств.

Показать ей флешку? Только подвергнуть опасности. Меньше знает, здоровее будет. Я все еще не в курсе, кого видел той ночью, и кто ведет на меня охоту. Поэтому намного проще и мне, и Ане этой просто три дня посидеть взаперти. Потом я свяжусь с Деном, и мы решим, что делать дальше, а она уже сможет с чистой совестью позвонить в полицию и подробно выложить все, что знает.

Таксист тормознул возле хрущевки в спальном районе столицы. Аня, бросив на меня очередной затравленный взгляд, расплачивается.

- Выходи, - киваю ей на дверь. – Снова бежать не вздумай.

Не отвечает. Молча выходит. Я следом, чтобы не додумалась водителю ничего ляпнуть. Она, кажется, именно на это и рассчитывала, потому что, встретившись с моим взглядом, стушевалась. Зараза упрямая. Вскидывает на плечо сумку, которая по виду килограмм десять не меньше. В руки берет пакеты и, прикусив губу, идет к подъезду. Водитель удостаивает меня недоуменным взглядом, но разумно помалкивает. Садится в машину и укатывает восвояси.

Я возвращаю глаза на Аню, которая тащит на себе довольно тяжелую ношу. Спина сгорбилась, пальцы побелели. Подхожу сзади и замечаю, как она вздрагивает. Забираю из ее рук пакеты, реально оказывающиеся тяжелыми. Она стройку что ли ограбила? По весу кирпичей десять. Оборачивается удивленно, но тут же взгляд отводит, заметив, что смотрю на нее. Входит в подъезд, поднимается на второй этаж и открывает старенькую дверь, покрытую обшарпанной кожей.

Мда, девочка не царствует. Маленький коридор с круглым зеркалом на стене, окрашенная белой краской дверь в совмещенную ванную комнату с туалетом, как можно догадаться. Пожелтевшие обои в единственной комнате. Серо и старо, квартира явно не ее. Снимает, скорее всего. Сомнительно, чтобы молодая девчонка хранила вещи в допотопном шкафу с покосившейся дверцей, которая вот-вот обвалится. Но чисто. Нигде ничего лишнего.

На стульях не валяются предметы одежды, на тумбочке книга и маленький светильник. Диван идеально застелен. Пока я осматривался, не заметил, что Ани рядом не оказалось. Шагнул в коридор и увидел ее на кухне, достающей из сумок банки с консервацией. Огурцы, помидоры, перец и что-то еще, чего невозможно разглядеть. Выдыхаю и скидываю рюкзак на пол. Падаю на диван, тут же жалобно скрипнувший под весом моего тела, и тру лицо ладонями. Вот же издевка жизни. Еще вчера жаловался на монотонность серых будней, а сегодня беру заложников. Охренеть.

Кому-то там наверху явно захотелось поиздеваться и посмотреть спектакль с моим непосредственным участием в главной роли. Откидываюсь на спинку и прикрываю от усталости глаза. Внутри не отпускает чувство тревоги и опаски. Я все время чего-то жду. Жду, что сейчас в квартиру вломятся, что там, в городе, уже, скорее всего, и к Светке наведывались, придумав красочную историю о бывшем муже, посягнувшем на жизнь старика. Ее отец вероятно теперь еще сильнее радуется, что любимая дочь «одумалась» и развелась с «непутевым лодырем». Это я-то лодырь. Да похрен на них.

Сейчас главное переждать и не спалиться. А еще не потерять из вида этого светловолосого зайца, который явно не так прост, как кажется. Жизнь пока еще продолжается, и ставить на себе крест рано. Лежать пластом и жаловаться на подножку судьбы последнее, что можно сделать в моей ситуации. Встаю и открываю окно на древний балкон. Курить охота до чертей. Достаю из кармана пачку с последней сигаретой и подкуриваю ее. Замечаю на небольшом лакированном комоде фотографии, с запечатленной моей заложницей. На них она счастливо улыбается рядом с той же самой Катей и ее матерью.

Беру рамку в руку и подношу к лицу. Аня так не похожа на себя. Точнее на ту себя, которую вижу я. Красивая улыбка, живая, настоящая. Счастливое светящееся изнутри лицо. Возвращаю фото на место и скидываю толстовку на диван. Желудок спазмирует от голода. Я не ел со вчерашнего вечера. Только сейчас понимаю, что голодный как волк.