Новые приключения Гулливера - Клугер Даниэль Мусеевич. Страница 39

— Да, в моих жилах течет королевская кровь, — с простодушной улыбкой добавил маркиз.

Я был поражен. В моем гостеприимном и обходительном собеседнике отсутствовал даже намек на сословную надменность, он представлялся мне человеком приятным, учтивым и хлебосольным.

Расспрашивая меня об Англии и о способе правления на моей родине, он не забывал рекомендовать мне то и дело появлявшиеся на огромном круглом столе блюда и напитки. Прислужники были столь расторопны и неслышны, что трапеза напоминала мне по временам обед у владыки Глаббдобдриба — обед, на котором блюда и напитки подавались невидимыми призраками.

Некоторые его вопросы по поводу английских обычаев были мудры и глубоки, большая же часть показалась мне наивной и выдавала в Стальде человека, редко выезжавшего за пределы Тральдрегдаба. Тем не менее, я был ему весьма признателен за любезность и гостеприимство и потому терпеливо и по возможности полно отвечал на многочисленные вопросы.

Ужин наш затянулся далеко заполночь. Блюда были приятны и изысканы, хотя и непривычны, вино по вкусу напоминало отличный портвейн. Маркиз развлекал меня беседой, учтиво рекомендуя отведать то или иное кушанье

Когда подали десерт — сладкое печенье причудливых форм и разнообразные фрукты, из которых мне был знаком лишь чрезвычайно крупный фиолетовый виноград, Кайлиш Стальд сообщил:

— Весть о вашем прибытии чрезвычайно заинтересовала короля Лаггунту XII, да переживет он солнце на одиннадцать с половиною лун. Настолько, что его величество милостиво соизволил удостоить вас просимой высокой чести уже через три дня.

Признаться, я запамятовал, о какой именно чести идет речь. Глядя на мое удивленное лицо, маркиз торжественно пояснил:

— В четвертую луну вам будет дана малая аудиенция, во время которой вы сможете лизать пыль у подножия королевского трона. Иные ждут этой милости месяцами, а то и годами — и не только иноземцы, но и жители нашей страны, мало того — даже придворные.

Тут я вспомнил, что фраза о лизании пыли фигурировала в моем собственном прошении. Правда, вставил ее Клофт Флерик, хорошо знавший местные обычаи; я же посчитал ее тогда всего лишь церемониальным оборотом. Теперь меня заинтересовало это выражение, и я принялся осторожно расспрашивать Стальда о том, какая именно процедура подразумевалась под таким странным названием.

Оказалось, что «лизание пыли у подножия королевского трона» подразумевало не что иное, как именно вылизывание собственным языком пола в малом зале королевского дворца — от входной двери до ступеней, ведущих к трону. Понимая, что для меня этот обычай внове, маркиз принялся объяснять некоторые тонкости придворного этикета. Например, передвигаться по залу во время лизания пыли мне придется не ползком, а на четвереньках; при этом категорически запрещено отплевываться, чихать и кашлять — не только во время церемонии, но и после нее, пока его величество не покинет помещение. Считалось, что чиханье и кашель приглашенного вредят здоровью монарха, поэтому такие действия расценивались как попытка цареубийства. Соответственно, совершивший такое кощунство приговаривался к удушению — вне зависимости от того, был ли он подданным его величества Лаггунту XII или иноземцем.

Все это показалось мне весьма странным. Имей я меньший опыт знакомства с чужими обычаями, я бы счел этот ритуал отвратительным. Но зная, сколь нелепыми, смешными, а порою ужасными кажутся представителям других стран наши собственные привычки и традиции, я слушал разъяснения гостеприимного хозяина всего лишь с любопытством. Кто я такой, в конце концов, чтобы осуждать чужие порядки?

Поблагодарив Стальда за разъяснения, я пообещал строго придерживаться принятых правил. На это маркиз высказал совершеннейшую уверенность в том, что все пройдет наилучшим образом.

— Тем более, — добавил он, — что я приглашаю вас на такую же церемонию завтра с тем, чтобы вы могли все увидеть собственными глазами.

Я искренне поблагодарил его за это приглашение. Далее разговор наш перешел на особенности истории Лаггнегга, чрезвычайно интересовавшие меня как путешественника, пусть и невольного. От Кайлиша Стальда я узнал, что некогда Лаггнегг и Бальнибарби составляли единое государство, хотя и разделенное немалым водным пространством. Впоследствии оно распалось на два из-за непримиримой вражды двух братьев-близнецов, сыновей короля Лаггунту I. Война продолжалась свыше двухсот лет и закончилась взаимным признанием двух королевств, которыми правили уже далекие потомки воинственных близнецов.

— С тех пор был принят особый порядок наследования короны, — закончил рассказ маркиз. — Он достаточно сложен, зато исключает подобные споры.

После ужина слуга проводил меня в отведенные покои. Постель под бархатным балдахином выглядела поистине достойной королевской опочивальни, перины и подушки набиты были тончайшим пухом. Спальню охранял вооруженный слуга — высокий малый с невозмутимым лицом, вооруженный длинной пикой и японским кривым мечом. Он стоял у двери неподвижно, будто статуя из раскрашенного гипса. Такие статуи украшали входы во все дома богатых тральдрегдабцев. Я сразу же обратил на них внимание. Теперь же, глядя на слугу его светлости, я подумал, а не были ли эти статуи на самом деле отлично вышколенными слугами-охранниками?

Так или иначе, чувствуя изрядную сонливость после обильного ужина, я быстро разделся, завернулся в теплое шерстяное одеяло и тотчас погрузился в глубокий сон, проспав безмятежно до самого утра.

2

После раннего сытного завтрака — вновь в присутствии хозяина, учтивость которого не могла скрыть некоторой вполне понятной озабоченности, был подан экипаж с изображением уже известного мне по печатям герба маркиза Кайлиша Стальда на дверцах, запряженный парой вороных лошадей. Вскоре мы с маркизом уже стояли в малом тронном зале в толпе придворных, ожидая выхода короля. Часы пробили половину одиннадцатого.

Малый тронный зал, как объяснил мне мой любезный Вергилий, предназначался исключительно для церемонии лизания пыли у подножия трона и в прочее время был закрыт. Он представлял собою овальное помещение шириной примерно 30 ярдов и длиной около 60. Из стен, отделанных редкими породами дерева, выступали ажурные полуколонны, поддерживавшие сводчатый потолок. Двери были выполнены в виде двух створок гигантской раковины цвета морской волны. Напротив дверей, на небольшом возвышении стоял трон с изогнутыми ножками и высокой спинкой, увенчанной гербом Лаггнегга — змеей, несущей на спине парусное судно.

Придворные в пестрых одеждах и самых разнообразных головных уборах располагались по обе стороны между входом и троном, образуя посередине зала достаточно широкий проход.

Я чувствовал на себе любопытные взгляды. Видимо, слух о моем прибытии дошел не до всех ушей в Тральдрегдабе, а платье мое выдавало иностранца. Тем не менее, я еще раз отметил, что врожденная учтивость, являющаяся одной из основных черт лаггнежцев, смягчала столь же врожденное любопытство и не делала его обременительным. Исключение составлял стоявший прямо напротив меня человек с холодным презрительным лицом. Был он обряжен в длинный до пят халат из темно-зеленого шелка. Я обратил внимание на то, что халат украшал приметный герб, похожий на герб маркиза Стальда. Только серебряный змей, вытканный на халате этого придворного, держал в пасти не солнце, а полумесяц. Незнакомец не отводил от меня взгляда, при этом брови его грозно сошлись на переносице. Узкие глаза смотрели проницательно и недобро.

Я шепотом поинтересовался у Стальда, кто этот человек.

— Граф Болгоральг Икплинг, — так же шепотом ответил маркиз. — Не обращайте внимания, позже я вам объясню, в чем дело.

Ровно в одиннадцать у двери появился придворный в черно-золотом халате, с черным длинным жезлом в руке.

— Скойрик Туту, — вполголоса пояснил Кайлиш Стальд. — Блиффмарклуб, то есть обер-гофмейстер двора.

Думаю, Скойрик Туту стал блиффмарклубом не в последнюю очередь благодаря своему необычайному для лаггнежца росту. Он на голову возвышался над окружающими. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Я вспомнил, что мой расторопный помощник Клофт Флерик был дальним родственником некоего вельможи, а несомненное его сходство с блиффмарклубом делало весьма вероятным предположение, что именно сего вельможу я вижу перед собой.