Оборотные цветы (СИ) - Флокс Северина. Страница 49

— Ну же, что же ты! — Отчаянно хлестнула ладонью по щеке, надеясь привести его в сознание. Но в ответ непоследовало никакой реакции. Карие с золотистыми искорками глаза оставались закрытыми, кожа была неестественно бледной и холодной. Гримаса, застывшая на красивом лице, больше походила на посмертную похоронную маску. Приложила пальцы к жилке на шее, ожидая услышать её сопротивление. Но ничего не произошло.

С силой надавливала на грудь и вдыхала воздух в ледяные губы.

— Ну же, ну же! — Глаза застилали слёзы, мешавшие смотреть перед собой.

Адриан лежал на грязной земле, безжизненно уронив вихрастую голову. Бессмысленно продолжала делать искусственное дыхание снова и снова, надеясь на чудо. В ушах раздавался бешеный гул, отключая от реальности. С усилием выдохнула в полуоткрытые губы, которые уже тронула бледная синева. Всё было напрасно. Я пыталась оживить мертвеца.

Что-то оборвалось в груди, причиняя невыносимую боль. Схватив Адриана за плечи, положила его голову себе на колени и сдалась. Наклонившись над мужчиной, безудержно вздрагивала от рыданий, смешивая солёные слёзы с дождём. Что могло произойти? Почему всякий мой шаг освещён ореолом смерти? Перед глазами ясными картинками вспыхивали воспоминания. Я видела всё в мельчайших деталях снова. И от этого становилось ещё невыносимей. Всю мою привычную жизнь кто-то в один миг разбил как зеркало, оставив лишь искажённые осколки.

Вот я оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом, не в силах сдержать ответную улыбку. Адриан приближается ко мне, а затем, отстав, теряется из виду в шумной толпе, которая спешит найти укрытие.

— Прости меня, прости меня, — шечпчу до тех пор, пока голос окончательно не срывается.

Мгновение, всего одно мгновение! Как это возможно? Фокусирую взгляд на тёмном пятне, которое выглядывает из-под разорванного рукава рубахи. Сдернув ткань, изумлённо вскриваю. Вся левая рука испещрена множеством страшных чёрных жилок, которые растекались по ней, уничтожая свою жертву. Поднимаю почти чёрную кисть и, сквозь застилающую пелену слёз, вижу иссиня-богровую точку. Кто-то нас выследил, проделал такой долгий путь, ожидая своего часа. И я позволила это убийце, оставив Адриана одного и увлекая за собой Лютика, который был надёжной защитой.

Маленький укол в кисть не остановил бы сильного и здорового мужчину. Ерунда, пустяк. Он даже не понял, что произошло. С усилием втянула воздух. Грудь сдавило стальными тисками. Прижавшись к холодному телу, мерно покачивалась, убаюкивая его.

Опухшие глаза пронзила болезненная резь. Вздрагивая, закрыла их и позволила себе раствориться в океане боли и страданий, обрушившихся на меня в один миг. И больше не было сил держаться на грани реальности. Не было желания. Кокон воспоминаний окутывал меня, погружая всё глубже. Туда, где мы стояли вместе у северной башни, и он рассказывал смешные истории, вызывая мой ответный смех. Туда, где он в день своего дежурства склонился над моим занесённым снегом телом и поднял на руки, спасая. Там светило бездушное солнце, которое было скупым на тепло. А ночами я рассказывала о Восьмом, и с неба на нас насмешливо смотрела Предвенечная.

Так исчазают люди, Сая, — шептал внутренний голос, — так они впадают в безумство.

И что же? Отчего забыть всё — плохо? Что может удержать в этом жестоком сером мире, где одни сражаются за власть и уничтожают других, вгрызаясь в горло маленьких детей и равнодушно перешагивая через их растерзанные тела?

Где-то, словно из далёкого тумана, слышались голоса. Встревоженные и напуганные они рвались что-то сделать, окликали меня, но ответить им не было сил. Кажется, прекратился дождь. Горожане плотным кольцом столпились подле, не решаясь разорвать круг. Угрожающий рык Лютика, который пригнулся к земле, предупреждая о том, что нападёт на всякого чужака, подошедшего слишком близко, отпугивал их. Я хотела сказать ирбису, что это уже не имеет значения. Что ещё они смогут отнять?

Кто-то кричал и требовал вызвать патруль. Каждый голос эхом отзывался в голове, усиливая боль. Бездумно проводя пальцами по щеке Адриана, что-то шептала, успокаивая его. Он верил в Семиликих. Значит, боги могли пощадить его и дать новую жизнь в другом новорождённом теле. Пусть другая жизнь его будет счастливой. Добротный дом, красавица жена и орава ребятишек, которые бегут к своему отцу навстречу. А он, смеясь, заключает их в объятия и целует в вихрастые макушки. На секунду чуть пристальней вглядывается в иссиня-фиолетовые глаза младшей дочери и задумчиво улыбается ей. Говорят, боги любили подобные шутки.

Я обращалась к ним, плотно зажмурив веки и вложив все оставшиеся душевные силы в одну единственную просьбу. И каждое моё слово было отчаянной мольбой, обращённой к чужим демиургам, которые имели власть над его душой. Спасите его. Пусть он будет счастлив, потому что этот мужчина заслуживает этого. И мне казалось, что семь бесстрастных масок согласно кивнули, спрашивая, что они получат взамен.

— Заберите крылья, — шепчу, — заберите крылья.

Мгновение и ничего не происходит, а затем тело пронзает резкая боль, будто кто-то выдернул из ещё живого тела хребет. Помутневшим взглядом оглядываясь вокруг и различаю дымчатые силуэты людей. Реальность двоится, сводя с ума.

Наконец чьи-то сильные руки, оставляя лиловые отпечатки на теле, выдергивают меня из этого кошмара. Кому Лютик позволил подойти ко мне?

С трудом вырывая из моих побелевших пальцев рубаху Адриана, кто-то отрывает меня от него и берёт на руки. В нос ударяет знакомый аромат. Под ногами хрустят замёрзшие хвоинки. Так пахнет заиндивевший сосновый бор. Василиск крепко прижимает вздрагивающее тело к себе и гладит по волосам. Встречаюсь с его жёлтыми глазами и не узнаю их. Маска треснула. В человеческих глазах отражается лишь испуг и безумное облегчение.

Разлепляю спёкшиеся губы и хочу что-то сказать, но из горла вырывается лишь сипение. Василиск нежно целует меня в лоб и, прикоснувшись указательным пальцем к виску, что-то шепчет.

Спасительный сон гасит истощённое сознание.

Глава 57

Пробуждение далось нелегко. Сил едва хватило на то, чтобы приподнять свинцовые веки.

Сквозь тёмные портьеры пытается пробиться первый солнечный луч. Я нахожусь в отведённой мне дознавателем гостевой комнате. Тонкое одеяло прикрывает обнажённое тело. Лютик свернулся пушистой горой в ногах и тихо посапывает. Кровать угрожающе трещит, грозя в любую минуту не выдержать и развалиться на части. Но попробуй объясни это барсу — видимо, даже большой кот в душе остаётся крошечной кисой.

Пытаюсь вспомнить, как оказалась здесь, но очевидно, к тому времени целебные чары уже действовали. Перед глазами появляются страшные каринки вчерашнего дня. Грудь сдавливает болью и только. Все слёзы давно высохли. Осталось лишь бесконечное ощущение пустоты и одиночества. Кусака всхрапывает и подёргивает усами, напоминая о своём присутствии. Должно быть, во сне он гоняется за Рони и недовольно фыркает.

Медленно подтянув ноги, со вздохом поднимаюсь с кровати. Всё тело ломит, словно каждую клеточку тела растягивали и скручивали, причиняя боль. С трудом удержавшись на ногах, прикрываю глаза, чтобы комната вновь не уплыла из под ног. Прислушиваюсь к себе и устало понимаю, что чары действуют до сих пор. Беспросветное молчание сменилось горьким привкусом на губах. Магия не может исправить всего — это лишь временная пилюля, которая замораживает сознание. Она может подчинить, загипнотизировать, отключить какие-то чувства, в конце концов, но не изменить их. Так далеко чародеи зайти не могли.

Зеркало, стоящее возле комода, отражало высокую и стройную красавицу. После мучительных процедур Джаннет волосы цвета воронова крыла лоснились и тяжёлой волной укрывали плечи, на коже не было ни одного изъяна — она  была несколько бледной, но ухоженой. И только глаза выдавали меня... В них была чёрная бездна тупого безразличия, бесконечная усталость.