Конечно, беременна! (СИ) - Шарм Кира. Страница 29
- Отец? – как и ожидалось, родитель сидит в моем кресле и похозяйски осматривает содержимое ящиков моего стола. А у меня там, вот как назло, - ничего интересного! Ни презервативов, ни разодранного кружевного белья! Даже нечем отца нагрянувшего так внезапно порадовать! Насчет смутить, - я уже давно даже и не пытаюсь, это совершенно дохлый номер.
- Сын! – тут же начинает греметь Викентий Олегович, и я едва сдерживаю усмешку, вспоминая Карамельку.
В чем-то она таки была права, - он и правда напоминает викинга, - такого, как нас и учили, - могучего и беспристрасно непоколебимого.
- Рад тебя видеть! – с дежурной фразой пожимаю ему руку, тогда как папа, кажется, и не собирается освобождать мое кресло. – Может, пройдем в кабинет для гостей? – я принципиально не присаживаюсь на место для посетителей.
Знаю, характер у папочки – еще та стальная закалка, но, учитывая, что я прошел ее с самого рождения, уступать я не собираюсь.
- Сейчас будешь не очень рад, - отец вдруг, вот прямо как в детстве, начинает буравить меня пристальным взглядом. Я как будто бы даже слышу звук бормашинки. – Ты почему опаздываешь?
- Я руковожу этой корпорацией, па, напоминаю на случай, если он забыл и так и остаюсь стоять рядом со свои креслом. – И работаю далеко не только находясь в своем кабинете.
Не понимаю, - это у него рефлексы меня воспитывать, которые он не очень удачно перерастает, вечно удивляясь тому, что мне давно не нужны его подзатыльники для того, чтобы не заниматься разной херней, или он специально хочет к чему-то домахаться? Во втором случае это может даже означать что-то серьезное…
И, судя по тому, как Викентий Олегович крякает в руку и, почти так же, как и Ниночка, опускает глаза в стол, я понимаю, что серьезное таки случилось. Очень.
- Ну? – не люблю пауз и всегда предпочитаю переходить сразу к делу. Особенно, если оно неприятно.
- Хм… В общем, как ты знаешь, до свадьбы с твоей мамой у меня было много дел в Англии, начинает отец, глядя куда-то перед собой. Будто бы в прострации, - но я понимаю, что он просто не хочет встречаться со мной взглядом.
А вот такой заход издалеко мне уже совсем не нравится…
- Давай ближе к делу, отец, резко прерываю опять повисшую паузу. - По сути.
- Ну, есди по сути, вздыхает отец, - то у тебя есть старший брат.
Охренеть! Да, к такой сути я был точно не готов!
- И… Где он? – взъерошиваю волосы, даже не представляя, как это так вышло. Нет, процесс-то я, конечно, представляю себе прекрасно, - но как-то странно узнать, что у тебя на самом деле есть очень близкий родственник и все это время ты о нем ничего не знал.
- Я и сам узнал только недавно, - все так же не поворачиваясь ко мне, роняет отец.
- А мама как это восприняла?
Вот теперь меня начинает дергать. Представляю себе, какая гроза разразилась в доме Крушининых. И в этом случае я вообще ни на чью сторону становится не собираюсь!
Как мужик, конечно, могу его понять.
Но с ее точки зрения, - это просто пиздец. Полный.
- Я же сказал, задолго до свадьбы с твоей матерью, - цедит сквозь зубы отец и я понимаю, что надеждам на то, что есть шанс скрыть этот досадный факт от мамы уже не получилось. Жаль. При всей предпологаемой любви с новым родственником, я бы предпочел, чтобы его существование и обретение осталось для нее секретом.
- А то я не знаю, что вы семь лет до свадьбы жили вместе,- да, откладываение момента для того, чтобы добровольно закрыть себя в неволю и отдать кому-то ключ от этой клетки – у нас в крови. Дед вообще только в пятдесят на это решился. И то тем сказкам, которые он мне рассказывал в детстве на ночь, я сильно подозреваю, что все равно жалел о безвременном пленении. Ну, по крайней мере, вся их суть именно к этому и сводилась. Все женщины – злые ведьмы, которым только и надо, что околдовать и лишить нас, добрых молодцев, свободы, жизни и здравого рассудка. И, чем невиннее ведьма выглядит – тем она опаснее! Помню-помню. Что не мешало бабушке даже не высказывать ни одной своей просьбы. Дед летел исполнять все, о чем она еще и подумать не успела, читая по ее глазам! И на руках ее носил, между прочим, хотя все остальное время кряхтел, что у него радикулит!
- Все равно же - до свадьбы, - бурчит отец, от чего становится понятно, что эту фразу за последнее время от повторяет уже далеко не в первый раз.
И даже не в десятый, - я так чувствую.
Даже не знаю, что сказать, пытаюсь чем-то рассеять новую возникшую паузу. – Ты собираешься лететь туда?
- Нет, сын, его голос снова становится командным и твердым.
- Что, даже не познакомишься? – тогда я ни хрена не понимаю, к чему весь этот разговор? Викентий Олегович – далеко не тот человек, который вдруг просто решит поделиться по душам такой новостью.
- Видишь ли, получается както несправедливо, - чеканит отец, на этот раз поворачиваясь ко мне и впиваясь взглядом мне в глаза.
А это означает, что сейчас я услышу что-то крайне неприятное, - насколько я успел изучить батю, он никогда не станет отворачиваться в те моменты, когда собирается кого-то четвертовать.
- Ты рос с отцом. Получал любовь. В полной семье. Я тебя учил всему, корпорацию вон свою передал, а он… Его мать так и не вышла замуж, семья от нее отвернулась изза внебрачного ребенка, жили они кое-как перебиваясь…
- И? – стойко надавливая на отца взглядом в ответ, я еще добавляю нажима.
- В общем, я решил, что несправедливо все отдать тебе. Да и ты, тоже хорош! Раздолбай, каких свет не видывал!
- Я? – вот уж ни хрена! – Я, папа, между прочим, за три года втрое умножил обороты той фирмы, которую ты мне передал и превратил ее в полноценную корпорацию, одну из лучших! Это так, на секундочку!
- Я что ж, спорю? – взрывается отец. – Не о том я сейчас! Думаешь, я про твои суточные загулы не знаю, что ли? Да ты полстолицы перетрахал на пару со своим непутевым дружком! И в каждом кабаке отметился так, что тебя с первого раза и на всю жизнь запоминают!
-И что? – вот этих предъяв от родителя я уже никак не понимаю. – Мне, между прочим, тридцать! Самый расцвет! Если бы это сказывалось на деле, я бы еще понял! Да ты себя вспомни!
( и, между прочим, - не морочу голову одной женщине целых семь лет, живя с ней под одной крышей и уверяя, что она единственная, - добавляю в уме я, но это будет уже ударом ниже пояса. Тем более, - в такой ситуации.
- В общем, надоело мне твое блядство и разврат! – гремит отец. – Я так решил, - кто из вас первым выведет корпорацию на урівень вдвое выше сегодняшнего, женится и заделает фициального наследника, тот и получается все!
Охоренеть! Это я – от него слышу? На самом деле? Блядь, кажется, нервный срыв таки действует! И мне срочно нужно, чтобы меня кто-то ущипнул! Отец требует, чтобы я доборовольно навесил на себя тиски? Серьезно?
- Знаешь, для того, чтобы поставить печать в паспорте и стругануть ребенка, ни особого ума, ни яиц не надо! Да любую шалаву прям сейчас можно в ЗАГС затащить, - делов-то! Что-то я не вижу в этом подвига, который стоил бы семейного бизнеса! И уж тем более, кому, кому, - а тебе это должно быть прекрасно известно! – блядь, такая благотворительность начинает меня просто взрывать!
Нет, я готов был принять старшего брата и даже забыть о том, что маме это, между прочим, поперек горла! Даже пожалеть его готов, - вырос, бедняжка, в бедности, осуждении и вечном дожде английских просторов! Но чтобы из жалости теперь отдавать ему дело, в которое я вложился, как в собственную жизнь? Это с каких таких херов? Чувство вины отцовское так прикрыть? Как голую задницу фиговым листочком!
- Прекрасно понимаю, с каменным лицом кивает отец. –Поэтому твои шалавы – это незачет по моим условиям. И, как ты заметил, - на первое место я все же поставил условия бизнеса.