Самый лучший комсомолец. Том третий (СИ) - Смолин Павел. Страница 3

— Спорим что нет! — поддержала она.

Глава 2

Первый день съемок «Петрова и Васечкина» прошел просто образцово-показательно. Мы так и быстрее запланированного управимся! Нормально, срок в любом случае до начала лета, там снимем «Участок» и можно замахиваться на большое — как раз деньги на спецэффекты и декорации накопятся. Решив отметить это дело, сводил ребят в столовку, где мы смели все сладкое. Актеры отправились домой на автобусе, а я направился в ДК — отчитаться папе Толе и готовиться встречать новую пачку гостей-переселенцев.

У входа наткнулись на спешащего на улицу участкового Филиппа Валентиновича. Увидев меня, он сначала обрадовался — цель пришла сама, а потом принял профессионально-спокойный вид:

— У нас ЧП.

— Сильное? — покосился я на табличку с цифрой «100».

— С летальным исходом, — он тоже покосился, поморщился и добавил. — Пьяная поножовщина.

— Ты выиграла, — проинформировал справедливый я Виталину. — Филипп Валентинович, вас нет смысла убеждать в том, что я законы люблю, стараюсь соблюдать и требую от остальных того же — на правилах человеческого общежития держится всё.

— Я понимаю, Сережа, — покивал он. — Не будем дело заводить?

— Обязательно будем, — покачал я головой. — Но завтра. На морозе же убиенному ничего не будет?

— Ничего, — подтвердил участковый.

— Семьи? — спросил я.

— Да комсомольцы-строители, детдомовские, неженатые, — успокоил меня Филипп Валентинович.

— Убийцу в подвал тогда, завтра в район переправим. А покойного…

— Уже все сделал — только что с вызова, тебя искать шел, — порадовал он новостями.

— Видел кто? — на всякий случай уточнил я.

— Бабы местные, — приуныл участковый. — Но трепаться не станут — на праздник хотят, у них там сестер-братьев младших куча.

— Ну и все тогда, будем считать эксперимент с коллективной ответственностью проваленным, — развел я руками. — Не местный суету наведет, так пришлый.

Ну несовершенен человек.

Спровоцировав участкового на прямое должностное преступление, отправился к парторгу Антону Сергеевичу, согласовать план мероприятий. Сделано! Теперь звонок из кабинета в администрацию питомника — хрюшек, скрепя сердце, выделят. Оставили парторга собирать подручных и наделять их задачами и покинули ДК, чтобы встретить еще одну машину с гостями — в этот раз «Запорожец», за рулем которого обнаружилась отвергнувшая меня учительница литературы Виктория Викторовна. На писательские барыши куплено, надо полагать — ее сказки теперь во всех магазинах и библиотеках найти можно. Если повезет — дефицит же!

Не ожидал ее здесь увидеть на самом деле, как-то даже в голову не пришло, что «дальняя родственница» героя-гренадера, с которым приезд и согласовывался, это она и есть. Ну тесен мир!

— Здравствуйте! — поприветствовал я одетую в импортное пальто и лисью шапку учительницу.

В ответ меня расцеловали в щеки, и я заметил отсутствие на пальце обручального колечка. Ой сомневаюсь, что так и не накопили! Ладно, потом.

Далее поздоровались с бородатым голубоглазым отцом гренадера — приехал осмотреться, понять, куда мы его сына с невесткой подбиваем переселиться из Сибири, где у них все хорошо. Следом появился и виновник торжества — демобилизованный досрочно, в связи с наградой и моей личной просьбой товарищу генералу Епишеву, Сидоров Афанасий Федорович. Рядом — маленькая худенькая, смущенно прячущая глаза девушка девятнадцати лет. Дождалась жениха из армии, бывает же!

Повел гостей в столовую — накормить с дороги — по пути они с любопытством вертели головами по сторонам, а я вещал:

— Из-за малой плотности населения и отдаленности подшефных поселений друг от друга возникла необходимость выстроить, так сказать, единый центр — вон там будет железнодорожная станция, — указал рукой в сторону промышленного кластера. — Этот дом сдан целиком, вам, дядя Афанасий, теть Света, — обратился к «молодым». — В нем уже выделили «двушку», вот ключ. Домик для вас к апрелю готов будет, совхоз пока в становлении.

— Спасибо! — поблагодарил Афанасий.

И лица у всех прибывших прямо довольными стали — неудивительно, обещания-то одно, а ключик — вот он, в руках, вполне материален.

— Вот ваш балкон, — указал на балкон второго этажа в соседнем от моего подъезде.

За едой спросил Викторию Викторовну:

— Как у вас дела? Как Люба?

— Люба в школе, — улыбнулась женщина. — А я развелась! — поджала губы.

Сидоров-старший погладил дальнюю родственницу по спине, тетя Света залопотала сочувственное. Благодарно кивнув, бывшая учительница продолжила:

— Козлом мой Федя оказался! Патриархальным жлобом и шовинистом — как Гога из твоего кино, не могу говорит себя мужчиной чувствовать, когда ты за сказочки в пять раз больше меня получаешь! — передразнила муженька. — Да мои сказки все дети страны читают! На шесть языков перевели уже! Мультфильмы рисуют! Да я член Союза писателей, а на меня все морщатся — «сказочница»! — продолжила делиться наболевшим, намокая глазками. — В ЦДЛ пришла — хари корчат, то же мне «серьезные литераторы» нашлись, да ваше дерьмо только в макулатуру и годится!

Ох и натерпелась Виктория Викторовна.

— Меня тоже не любят, — доверительно поведал ей я. — Клоуном называют. Я поэтому в ЦДЛ и на светские мероприятия не хожу — зачем мне эта подковерная возня, если можно делами заниматься?

— Вот и я так решила! — гордо кивнула «сказочница», высморкалась в платочек и продолжила. — К черту их всех — народ-то не знает как все на самом деле, вздыхает, восхищается — «ах, писатели, знатоки душ!» — а там через одного гнильё! — приуныв, спросила у меня страшное. — Неужели и классики наши так себя вели?

— Почти уверен, что еще хуже, — пожал плечами я. — В наши времена народ образованный, а тогда владеющий словом человек натурально ощущал себя среди насекомых. Пара-тройка лет рассуждений о том, какой он классный и талантливый, и вот уже личность деформирована. Извините, так говорить не принято, но я почти уверен, что условный Александр Сергеевич Пушкин в личном общении был крайне неприятным и зазнавшимся типом, пусть последнее и вполне заслужил.

Учительница с возмущенным лицом набрала в грудь воздуха, но дядя Афанасий не дал ей наругать посягнувшего на святое малолетку:

— В самом деле, Вик, ты же вон сама только что всех подряд бездарями заклеймила. И это ты сказки сочиняешь. А если бы «Евгений Онегин» современный у тебя родился?

«Сказочница» выпустила воздух из легких и густо покраснела. Стыдно! Да ерунда — простая защитная реакция на травлю коллегами по цеху и порушенную личную жизнь. Чувствую ли я себя виноватым? Разумеется нет — я взрослым людям в няньки не нанимался. Но женить бывшую учительницу почему-то очень хочется.

— А переезжайте сюда вместе с Любой, — предложил я ей. — У нас здесь одиноких мужиков много, пьющих среди них мало, и все время прибывают новые. Ну и атмосфера поспокойнее — из писателей только я, а мы с вами вроде не ругаемся.

— Ой не знаю, — призадумалась она. — Мне Союз квартиру выделил, две комнаты аж, да Любе бы хоть этот год доучиться.

— Выбор за вами — квартиры существуют и здесь, как и школы, — предоставил ей право выбрать самой и перешел к обработке старшего Сидорова. — А вы, Федор Артемьевич, тракторист?

— Тракторист, — подтвердил он.

— Предлагаю вам тоже сюда перебраться, со всеми родственниками. Зарплата тракториста у нас будет три сотни рублей с премиями.

— Итить твою мать! — оценил перспективы мужик.

— Бать, надо соглашаться, — подал голос дядя Афанасий.

— Пока — квартира, потом — дом, — сдобрил я предложение социальными гарантиями.

— Афоньке-то еще в Дагестане дом сулил, а оно вон как вышло, — поделился сомнениями Федор Артемьевич.

— Так от своих слов и не отказываюсь, — напомнил я. — В апреле и переедут.

— Да на кой мне тот дом, если зарплата три сотни? — вторгся в разговор Афанасий. — Мне оно надо после совхозных полей еще и в огороде впахивать? Да на такие деньги…