Бабочка на ветру - Кимура Рей. Страница 4

Знала, конечно, что эти слова мало утешили несчастную женщину, Мако страшилась другого. Что, если эта трагедия чересчур сильно подействует на Сайто — ему уже не раз приходилось испытывать подобное, — он впадет в депрессию и обратится к саке… такое случилось с ним однажды. Вот тогда для всего семейства снова настанут совсем трудные времена и им всем вместе придется выкарабкиваться.

Тайфун бушевал еще пять дней. Семейство Сайто, как и многие их соседи, в спешке не захватили с собой никаких продуктов, а потому им пришлось рассчитывать только на те съедобные плоды и коренья, что удавалось собрать в горах. Уже на третьи сутки Окити, как и остальные, ослабела от голода. Некоторые больные и старые люди уже погибли, и девочке оставалось только гадать, сколько еще жизней унесет этот тайфун, прежде чем уйдет дальше.

В ту ночь ей приснилась собственная смерть: вокруг нее вода, а она лежит на поверхности, а потом начинает погружаться вглубь, и вот вода словно смыкается над ней… Заполняет легкие, отключает сознание, и Окити словно пускается в какое-то безумное путешествие, в черный водоворот… Затем все пропало и Окити поняла, что умерла. В тот же момент она вздрогнула и проснулась… Первое, что увидела, — лицо молодого человека, внимательно ее рассматривавшего, и поначалу Окити в страхе подумала, а не призрак ли это. Волосы и лицо покрыты грязью, видимо, как и она сама, провел он в горах не один день. Но под слоем грязи Окити почти сразу разглядела симпатичного, милого юношу. Он улыбнулся, белоснежные зубы засияли — и она так обрадовалась: перед ней живой человек, а не бестелесное, безжизненное привидение!

— С тобой все в порядке? — поинтересовался юноша. — Я слышал, как ты закричала, а потом начала стонать, вот и подумал: вдруг ушиблась?

Окити отрицательно покачала головой:

— Нет, просто мне приснился кошмарный сон, вот и все.

— Что ж, рад, что с тобой все хорошо. Меня зовут Цурумацу, я местный плотник.

Окити почувствовала, что краснеет, внезапно лицо ее вспыхнуло от смущения. По роду своего ремесла она знала десятки мужчин, но все это для нее лишь клиенты, безликие существа, и она забывала их в ту же секунду, когда работа заканчивалась и все уходили домой. Если не считать этих контактов, ей никогда еще не приходилось общаться с мужчинами. Вот она и онемела вдруг от неожиданности и не знала, как сейчас себя повести.

В последующие дни ей волей-неволей приходилось несколько раз встречаться с Цурумацу, и она поняла, что он ей нравится. Это первый мужчина, который отнесся к девушке с большим уважением. Не то что вечно сердитый и недовольный отец — тот ворчал на нее из-за того только, что Окити родилась девочкой. И уж конечно, ни в какое сравнение с Цурумацу не шли мужчины из увеселительного заведения, где трудилась Окити, считавшие гейш живыми игрушками, — вот и вели себя с ними соответственно.

Цурумацу трепетно относился к ней и старался во всем помогать. Не отмахивался от ее мнения, считая, что это лишь пустая женская болтовня, а воспринимал серьезно каждое сказанное ею слово. Всю свою недлинную жизнь Окити стремилась ублажать других, и потому для нее оказалось очень важно узнать, что есть и такой мужчина на свете — сам мечтает во всем ей угождать и доставлять одно лишь удовольствие.

И еще несколько дней не прекращался тайфун после того, как Окити повстречала Цурумацу, но сердце ее пело, а душа парила. Быть может, судьба предоставила ей шанс стать обычной женщиной и прожить нормальную жизнь вместе с любимым мужем, нарожать целую ватагу шалунов ребятишек и иметь вполне предсказуемое будущее. Именно о такой жизни мечтала Окити, ей хотелось уверенности в завтрашнем дне; она стремилась к спокойствию и безопасности, как каждая разумная женщина, живущая в приморском рыбацком поселке. Однако, подчинившись воле отца, вынуждена была обучаться искусству гейши.

Наконец буря миновала, вода в заливе успокоилась и в одно прекрасное утро небо просветлело. Окити посчитала это хорошим знаком: нужно начинать новую жизнь и очиститься от блеска и золота, царящих в мире гейш.

Все жители поселка выбрались из временных убежищ. Люди осматривали разрушения, причиненные домам тайфуном, и открыто горевали. В поселке не осталось ни одного уцелевшего строения, только кое-где торчали одинокие, чудом сохранившиеся столбы. Все остальное смыла вода и унесла в море, будто и не стоял здесь никогда прибрежный рыбацкий поселок, с его домиками и обитателями.

Отец Окити тяжело вздыхал: теперь всем жителям Симоды потребуется приложить много усилий, чтобы хоть наполовину восстановить поселок. Правда, что касается самого семейства Сайто, ему на ремонт дома потребовалось гораздо меньше времени, чем всем остальным, благодаря тому, что им охотно помогал в строительстве умелый молодой плотник Цурумацу. В Симоде он считался превосходным мастером, и его по заслугам ценили и уважали. А теперь еще стал и самым лучшим другом Окити.

По воле судьбы этот период совпал с тем временем, когда жители Симоды вместе с домами старались исправить и собственные жизни. Трагедия объединила людей: те, кто раньше ссорился, помирились, старые друзья встречались вновь; мужья и жены испытали новый прилив нежности друг к другу. Эти дни стали самыми счастливыми и для Окити, потому что Цурумацу признался ей в любви; каждый день девушка с нетерпением ждала наступления сумерек, чтобы незаметно убежать из дома к морю и провести там несколько драгоценных минут наедине с возлюбленным. Это были ее первые нежные чувства, любовь захватила ее полностью, и девушка, переполняемая эмоциями, не знала, как справляться с ними и как себя вести. Она и благоговела перед Цурумацу, и смущалась одновременно.

— Я намерен объявить помолвку как можно скорее! — как-то вечером сообщил ей Цурумацу. — Не хочу, чтобы кто-то или что-то отобрало тебя у меня.

— Не говори глупостей, — спокойно отозвалась Окити, — больше никогда я не стану этого делать. Те дни остались далеко позади, а потому больше никто не посмеет разлучить нас.

И вдруг глаза ее погрустнели — она вспомнила нечто очень неприятное.

— Ты ведь не сердишься на меня за то, что я когда-то работала в увеселительном заведении, правда?

Ни секунды не колеблясь, Цурумацу отчаянно замотал головой:

— Конечно нет — ты выбирала этот путь не по доброй воле! И не твоя это была затея! Послушай, давай договоримся больше вообще не затрагивать эту тему. Наступило время оставить прошлое позади, а самим двигаться дальше.

Окити благодарно прижалась к Цурумацу, обрадовавшись, что его совсем не беспокоит ее прошлое. А когда он как-то раз снова заговорил о дурных предчувствиях, о их скорой разлуке, она лишь весело расхохоталась и не стала задумываться об этих печальных словах, лишь шутливо от них отмахнулась. Уж она-то абсолютно уверена — теперь никто на всем белом свете не посмеет отнять у нее Цурумацу.

Официально Окити и Цурумацу объявили о помолвке вскоре после того, как ее родители совершили в храме благодарственный молебен с положенными подношениями и пожертвованиями. Наконец-то будущее их красавицы дочери обеспечено; искренняя любовь Окити и Цурумацу стала предметом зависти всей молодежи поселка. Даже отец Окити понял, что дочери гораздо лучше быть женой Цурумацу, чем считаться самой прекрасной гейшей, и он с удовольствием благословил молодую пару.

Но в один из летних дней 1856 года в вечно сонной Симоде совершилось такое, что заставило весь поселок надолго очнуться ото сна: в море появились необычные черные корабли. Они уверенно продвигались вперед, в залив Симоды, словно вознамерившись вторгнуться на территорию рыбацкого поселка, чтобы навести здесь свои порядки и лишить всех его жителей сна и покоя.

Перепуганные и возмущенные одновременно, жители Симоды выбежали из домов и выстроились у берега моря. Они никого не звали на свою землю, и вот теперь им приходилось молча наблюдать за тем, как непрошеные гости собираются высаживаться на их берегу. Суда подплывали все ближе, и вскоре можно было различить все семь огромных черных кораблей. А еще через некоторое время стали видны и люди, собравшиеся на палубах, — совсем необычное племя: высокорослые, мускулистые мужчины, белокожие, с розовыми лицами и рыжими волосами.