1924 год. Старовер - Тюрин Виктор Иванович. Страница 36

– Вы хотите сказать, что знаете этого поца?

– Виделись как-то с ним в аптеке Абрама Каца.

В глазах часовщика все еще оставались недоверие и настороженность.

– М-м-м… И где, позвольте вас спросить, это было?

– Село Никольское.

– Ну и как там Кац?

– Не процветает, но и не бедствует.

– Как и все мы. Про Фиму давно уже ничего не слышал, а вот Абрам как-то приезжал. И мы с ним тогда виделись. Еще прошел слух, что у них какой-то страшный налет был, а потом и поезд взорвали. Вы были там в то время?

– Был, но там все закончилось хорошо.

– И это радует, а теперь поговорим о деле. Я уже готов послушать вашу просьбу.

Я выложил перед ним часы. Он внимательно осмотрел их, через лупу посмотрел клеймо-пробу, щелкнул крышкой, крутнул заводную головку, потом сказал:

– Золотые карманные часы Павла Карловича Буре, судя по номеру, изготовленные в 1910 году. Часовой механизм «Lee Cultre», собранный на пятнадцати рубиновых камнях. Хорошие часы. Они будут минуты и часы отмерять еще лет пятьдесят, или вы имеете насчет них другое мнение?

– Да нет. Просто хотел бы иметь что-то по проще.

– Это не ко мне, молодой человек. Я часами не торгую. Это вам в ломбард надо.

– Так я туда и шел, но увидел вашу вывеску, решил зайти и прицениться.

– М-м-м… Без гравировки за них можно было бы просить рублей… семьдесят, а так… сорок пять. Не дадут больше.

– Значит, в ломбарде за них дадут рублей сорок.

– Где-то так, – часовщик задумчиво на меня посмотрел примерно с минуту. – Все-таки я, наверное, рискну сделать вам предложение.

– Слушаю внимательно, – я изобразил предельное внимание на своем лице.

– Я согласен оценить вашего «Павла Буре» в пятьдесят рублей и предложить вам взамен отличные, почти новые часы фирмы «Moser». Это добротные карманные часы с высокоточным механизмом, которые выдавались машинистам железнодорожного состава для обеспечения движения поезда по расписанию. Я их оцениваю в двадцать пять рублей. Как вам?

– Если я все правильно понимаю, то вы мне даете взамен часы «Мозер» и двадцать пять рублей.

– Таки да, но только тут надо сделать одно уточнение. Дело в том, что фирма Мозера была одним из основных поставщиков часов для железных дорог Российской империи, а значит, на всех часах стоят ее клейма. И здесь на задней крышке тоже стоит клеймо ЮЗЖД – Юго-Западная железная дорога. М-м-м… Скажем так, не всем это нравится.

– Мне пойдет.

Хозяин мастерской порылся в своих ящиках, достал часы и выложил их на прилавок:

– Великолепный ход. Не пожалеете. Идут секунда в секунду.

Я осмотрел их. Часы действительно были в хорошем состоянии. Часовщик завел их, я послушал, как они тикают, затем мы обменялись часами, после чего я положил в карман двадцать пять рублей и довольный вышел из мастерской. Мимо меня проехал хлебный фургон, за которым тянулся тонкий шлейф аромата свежевыпеченного хлеба. С удовольствием принюхался и сразу захотел есть. Ничего удивительного не было. Организм мне достался молодой и крепко сбитый, с широкими плечами и крепкими кулаками, выросший на свежем воздухе и вскормленный на натуральных продуктах.

«Его хорошо потренировать, и отличный боец получится», – с этой мыслью я отправился искать место, где меня покормят.

По дороге наткнулся на очередной пивной зал какого-то кооператива и решил зайти ради любопытства. Бумажные скатерти, накурено так, что не продохнуть. В углу сидит гармонист и что-то играет, а за столами сидят пролетарии и пьют пиво. Обычное дело, только вот одно странно: на стене, по центру, висели большие портреты Карла Маркса и Ленина.

«Их-то сюда за что?».

Выйдя, пошел дальше. Я искал заведение попроще, поэтому прошел мимо ресторана, где играла веселая музыка и дверь охранял бородатый швейцар. Судя по разодетой по последней моде парочке, выходившей в этот момент из этого заведения, оно было явно не из дешевых.

Далеко идти не пришлось, скоро я наткнулся на домашний ресторан под названием «Тихая заводь».

Семь столиков, три посетителя, бумажные скатерти, скудное меню, которое мне принесла девочка в белом передничке, лет двенадцати. Было видно, что она устала. Кроме нее еще подавала блюда молодая женщина, видимо, мать. Заказал куриный суп и биточки по-казацки с жареной картошкой. Порции по объему как в нарпитовской столовой, но в целом еда мне понравилось. Оставил на чай десять копеек и ушел.

Достал свои новые часы, покрутил, рассматривая, потом щелкнул крышкой. Без пятнадцати восемь. Пора было идти в гнездо местного разврата, к водке и девочкам легкого поведения. Решив попробовать на вкус местную жизнь во всех ее проявлениях, я приехал к «Пьяному арлекину» на извозчике. Мордоворот на входе внимательно меня оглядел, но препятствовать не стал, правда, и дверь придерживать не стал, как перед вошедшим передо мной молодым нэпманом в легком летнем костюме и светлой шляпе.

Войдя, первым делом увидел гардероб, сейчас пустой, затем широкую лестницу с колоннами, на которой лежала красная ковровая дорожка, удерживаемая медными скобками. Подымаясь вверх по лестнице, прислушался, музыки не было слышно, а войдя в зал, сразу огляделся. Не меньше двадцати столиков, из которых чуть больше половины были уже заняты. У дальней стены находился бар-буфет, где сейчас сидело четыре человека. Чуть дальше находилась небольшая сцена, закрытая темно-красными плюшевыми занавесями. С двух сторон от сцены стояли прожекторы с цветными фильтрами. В зале стоял умеренный человеческий гул, к тому же, благодаря высокому потолку, над головами посетителей висела лишь легкая табачная дымка.

«За столик или сразу в буфет, к закускам?» – только я успел мысленно спросить сам себя, как у меня за спиной раздался женский голос:

– Вы у нас впервые?

Я повернулся. Передо мной стояла роскошная женщина лет сорока, с выдающейся фигурой, которая была весьма эффектно подчеркнута платьем в обтяжку. Коротко подстриженные иссиня-черные волосы обрамляли лицо, заключая его в рамку. В руке у нее дымилась длинная черная папироска, вставленная в мундштук. Довольно красивое лицо женщины портили излишний макияж и толстый слой пудры, делавший его неживым и похожим на маску.

«Хотя, может быть, так было задумано», – подумал я и ответил: – Впервые. Пока мне здесь нравится.

– Даже так? – ненатурально удивилась она, снова внимательно оглядывая меня. Моя одежда обманула ее, внушив, что перед ней случайно забредший пролетарий, решивший покутить. – Вы хотите сказать, что способны оценить подобное заведение?

Я ей явно не нравился, и она не хотела меня здесь видеть. Вероятно, она надеялась поиздеваться надо мной, смутить, как, наверное, уже делала не один раз с клиентами, которые ей не нравились, после чего выставить вон, вот только в этот раз ей не повезло с посетителем.

– Представьте себе, мадам. Так же, как и вас, но, боюсь, вряд ли вам это понравится, – тон моего голоса резко изменился, стал жестким.

Нинон Боргезе, таким был ее старый творческий псевдоним, гордилась тем, что умела просчитывать посетителей, вот только тут она почему-то ошиблась, сделав упор на молодость и внешний вид парня. Ее злой взгляд изменился, стал цепким и внимательным.

«Гость-то, кажется, непростой. Не бандит, не нэпман. Может, из бывших? Но ведь молод. Хотя, может, он из бунтарей с сумасшедшинкой в голове, несущих бред о свободе духа и мировом хаосе, но решающих свои проблемы более чем прозаически – револьвером и бомбой. У таких и язык подвешен, и на руку скоры. Дьявол с ним, просто скажу Даниле, чтобы присмотрел за ним».

– Знаете, давайте не будем спорить. Я распорядительница зала, мадам Нинон, рада приветствовать вас в нашем заведении. Если у вас будут особые предпочтения, обращайтесь. Помогу, если это будет в моих силах, – ее голос был сух и деловит, без малейшего намека на вежливость. – Выступления артистов начнутся через час, а сейчас вы можете сесть за столик или пройти в буфет. Думаю, вы по достоинству оцените нашу кухню и винную карту.