Лучший друг моего парня 2 (СИ) - Манич Мария. Страница 8

— Хочешь, чтобы тебя выебали сразу двое или, может, трое, пятеро? Так покричи погромче, желающие сразу найдутся, — цедит сквозь зубы, приближаясь ко мне, так что мы почти соприкасаемся носами. — Или помогу тебе такое устроить. Только попроси.

Глава 5

Распахиваю глаза в шоке, пялясь на перекошенное от ярости лицо Мирона. Вена на лбу вздута, крылья носа подрагивают. Ещё раз быстро смачивает губы, и я как приклеенная наблюдаю за движением его языка.

Пытаюсь выдернуть руку, но её лишь сильнее сдавливают мужские пальцы, тянут вниз.

Причиняют боль. Специально. Скорее всего, останутся некрасивые красные отметины. Плечо простреливает спазм, сумка валится на пол с глухим стуком.

Какого чёрта он так взбесился? Обычно ему нравились мои подёргивания за усы и смелые ответы. Но сейчас он явно балансирует на грани бешенства и с трудом держит себя в руках.

Резкие слова, вылетевшие из моего рта, не идут ни в какое сравнение с тем, какую грязь Мирон только что обрушил на меня. Несправедливо. Зло. До подрагивающих губ, которые тут же поджимаю, одновременно втягивая голову в плечи.

— Ты больной на всю голову, — говорю тихо, чуть хрипло, потому что фразы царапают горло и с трудом проталкиваются через тугой образовавшийся ком. Пытаюсь проглотить его и вернуть голосу былую звонкость, но понимаю, что могу лишь расплакаться.

— Какой есть. — Мирон ослабляет хватку на моих запястьях и отшатывается, запинается и налетает спиной на стену. Встряхивает головой, прожигая взглядом. Запускает пятерню в волосы, откидывая растрепавшиеся пряди со лба. — Какой есть, — повторяет глухо.

Мне бы сейчас поднять сумку и с гордо вздёрнутым носом пройти мимо. Только не получается. Ноги будто свинцом налились и прилипли к полу. С места не сдвинуться. Сердце бешено колотится о рёбра, пробуксовывая.

У Гейдена тоже грудь вздымается быстро, дышит он часто. Выглядит безумным.

— И я такая, какая есть. Меняться не планирую.

— Продажная сука? — отвешивает ещё одну словесную пощечину, которая обжигает щеку будто настоящая.

Развожу руки, как бы извиняясь, и горько усмехаюсь. Надеюсь, выходит цинично, а не горько и надломленно.

— Видеть тебя не могу, — всё, что получается вымолвить. — И не хочу. Ты мне противен.

— Взаимно.

Наконец способность двигаться ко мне возвращается. Наклоняюсь за сумкой и прижимаю её к груди, стараясь закрыться ей как щитом. Будто она может спасти от перепалки с Мироном, которая вытягивает последние силы. Лишает желания жить. Понимаю, насколько мне было проще, пока его не было рядом. Легко любить образ, оставшийся в памяти. То, что я вижу сейчас перед собой, мне совсем не нравится. Вызывает ужас, отвращение, оцепенение. Он всегда таким был? Или я была настолько слепа?

— Никогда больше не прикасайся ко мне. Я запрещаю.

— Обожаю нарушать правила, — с ледяной усмешкой произносит Гейден, делая шаг вперёд. — Звучит как вызов. Сначала ты тоже кричала, что никогда ничего у нас не будет. А потом с радостью раздвинула ноги.

Чёртов садист.

Отшатываюсь от него, больно бьюсь лопатками о холодную бетонную стену.

— Только попробуй подойти ближе. Я буду кричать! — предупреждаю, выставляя вперёд руку.

— Мне это нравится. Или забыла уже?

Воспоминания кинолентой проносятся перед глазами. Ком в горле опять на месте, а в груди ноет и болит так, словно все внутренности скрутило в канатный узел, который затягивают всё сильнее и сильнее.

— Я ничего не забыла, но очень бы хотела забыть всё, что нас связывало. Всё. От и до. Я жалею, ясно? Жалею о том, что у нас было!

— Ясно, — режет своей широкой улыбкой как ножом.

У меня в груди петарды взрываются, а он улыбается, широко и открыто, обнажая ровные белые зубы. Издевается и кайфует от этого. Смог выбить меня из седла и наслаждается моим падением.

К горлу подскакивает тошнота.

Отвожу взгляд, черчу глазами квадрат по периметру лестничной площадки и возвращаюсь к лицу Мирона. Он наблюдает за мной, засунув руки в карманы толстовки и чуть склонив голову набок, так что пряди из его челки опять спадают тонкими линиями на высокий лоб.

— Тогда отстань от меня, — произношу рвано. — Если тебе всё ясно.

— Нам нужно поговорить. Без вот этого всего, — взмахивает рукой Мирон. — Без эмоций. С холодной и трезвой головой. Тогда оставлю в покое.

Давлюсь смешком. Он сейчас серьёзно?

— Я дышать с тобой одним воздухом сейчас не хочу, не то что разговаривать, — обрубаю.

Нахожу в себе силы выдержать прямой взгляд Мирона и, обогнув его по дуге, ныряю в коридор. Несколько быстрых шагов, и я у цели. Распахиваю дверь женского туалета, миную ряд умывальников и, не обращая внимания на не совсем приятный запах, закрываюсь на шпингалет в ближайшей кабинке.

Прижав ладонь к груди, пытаюсь отдышаться. Из горла рвётся предательский громкий всхлип, и я перемещаю руку на рот. Зубами давлю на нижнюю губу и запрещаю себе плакать. Только слезам всё равно. Кран уже открыли, и они тихим потоком струятся по щекам.

Вчера Мирон подобрал меня ночью с трассы, спас от Валентины Головиной, а сегодня вылил на мою голову ведро помоев. Почему? Чувствую, на этот вопрос я не скоро найду ответ.

Никогда я ещё не ощущала себя настолько опущенной, втоптанной в грязь и униженной. Каждое столкновение с Гейденом словно битва не на жизнь, а на смерть. Всегда так было, с самой первой встречи. Потом у нас получилось снизить градус ненависти, перейдя в плоскость страсти и похоти. Но сейчас, когда секс уже случился и ничего нового он не даст ни мне, ни Мирону, я понимаю: та дверь раз и навсегда захлопнулась.

Тогда о чём он предлагает нам разговаривать?

Он озвучил мне своё предложение единственный раз и больше повторять не станет, как и я не стану просить принять меня назад. Только что он задумал на этот раз?

Выйдя из кабинки, поправляю причёску и вытираю потёкшую тушь уголком салфетки, завалявшейся на дне сумки. Подкрашиваю губы, мерцающим блеском, чтобы сместить фокус с покрасневших глаз, и выдвигаюсь на зачёт. Выбираясь из туалета, воровато оглядываюсь по сторонам. Моя психика не готова к ещё одной битве с Мироном.

Как я и предполагала, его на зачёте нет, как нет и пропуска в листе присутствующих.

Преподаватель предлагает нам тянуть билеты как на экзамене и тридцать минут на написание ответа, кто справляется быстрее, подходит на устный ответ. Я вожусь дольше, чем планировала, потому что встреча с Гейденом выбила из головы часть знаний, заменив их совсем не нужными воспоминаниями.

Меня до сих пор колотит.

Продажная сука.

Трясу волосами, пытаясь спрятать за ними лицо, как за шторками, и склоняюсь ниже к листку с ответом.

А что я хотела? Думала, будет считать меня запутавшейся Золушкой? Ещё и по голове погладит? Мирон и сам не ангел, слухов в универе про него ходит предостаточно. Поговаривают, что он выиграл свой «порш», участвуя в спорах на девственниц. Кто из парней первым сбивает целку, тот и получает приз. Это не грязно? Тогда какие ко мне претензии с его стороны?

Единственное, о чём я сожалею и из-за чего плохо сплю, это лжепоказания, данные в полиции для обеления Саши.

Лицо Валентины Головиной, мамы погибшего парня, теперь преследует меня везде.

Когда после сданного зачета, на котором действительно задержалась, выхожу на крыльцо универа и поправляю шарф, укрывающий голову, мне на секунду кажется, что в толпе студентов я вижу знакомый силуэт женщины. Но, стоит мне приглядеться, с облегчением понимаю, что это не она. Просто похожа. Просто… лучше отвернуться и поехать домой. Набрать горячую ванну и уйти под воду с головой.

Получаю толчок в бок, оборачиваюсь.

Вика порывисто обнимает меня и звонко чмокает в щёку, оставляя на ней липкий след своего блеска.

— Ты чего такая счастливая? Зачёт получила? — спрашиваю у нашей мисс Универ, заглядывая в её светящееся от счастья лицо.

— Лучше. Я получила джекпот! — Вика взмахивает рукой в сторону университетской парковки и сбегает вниз по ступенькам.