Инволюция (СИ) - Кауф А.. Страница 58

Это ли видел Уильям? Мама? Нечеловеческое чудовище. Покрытое соляной сетью отравы. С горящими злобой глазами. Пастью острых зубов. Терри и Деливеренс были правы. В ней нет корней тьмы. Только тератомы науки — истинной бездны. Лишь она способна породить подобное уродливое и противоестественное природе существо. Именно в ней кроется ключ к ответам, утешение в трудную минуту. И невообразимая сила.

Стальные когти вырываются, заменяя собой ногти. Не меньше, чем с руку, они пронзают голову волка. Их заточенные лезвия достают до мозга. Визг ужаса, так похожий на человеческий, врывается в уши. Оглушает, будто рванувшая рядом граната. Конвульсии охватывают монстра. Трясущиеся лапы молотят землю рядом с головой Агаты. Попытки вырваться лишь сильнее насаживают на острия. Зверь вертится на них, как на вертеле. Несколько секунд, и он падает, сражённый косою смерти. Неподъёмная туша сдавливает грудную клетку. Агата судорожно хватает ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба с выпученными глазами. Сквозь тяжкое дыхание и звон в ушах она слышит, как вдалеке пробуждается новый голодные вой. Злые. Желающие отомстить. Пожрать противника.

Ответом на их зов становятся выстрелы ружья.

— Наконец—то, — выдыхает Агата. По телу растекается блаженная слабость. Всё закончилось. Достать бы ещё застрявшие когти рук. Засадив лезвия глубоко в башку зверя, Агата не представляла, как вытащит их обратно. Чужая помощь здесь пригодилась, как нельзя вовремя.

Рядом с ухом раздаются шаги. Свет керосиновой лампы рассеивает тьму. Зажмурившись, Агата расплывчатым взором вглядывается в спасителей. Перед глазами пляшут блики. Силуэт раздваивается. Не торопясь освободить пленницу, он оглядывается назад. Лишь убедившись, что голодная стая отступила, фигура налегает на мёртвую тушу. К толканию присоединяется раненый баран. Подтягивая заднюю сломанную ногу, он упирается рогами в тело. С мерзким плюхом зверюга сваливается в собственную кучку вытекших внутренностей.

— Долго же вас ждать пришлось, — устало пыхтит Агата.

— Прости, заслушались «Штат Канзас». Лучшее в альтернативном роке.

Протянутая рука помогает встать на ноги. Крепко держась за нее, Агата невольно оглядывает собственную. Сгнившие вены и длинные стальные когти исчезли, оставив после себя лишь окровавленные уродливые ладони с серыми, будто у мертвеца, пальцами.

Глава 17

— Прекрати кусать заусенцы. И пожалуйста, не вертись.

Агата пытается обработать рану как можно быстрее. Выполнять хирургические операции подручными предметами первой помощи, еще и при таком свете — испытание как для неё, так и для Терри.

— Ау! Больно!

— Терпи.

Через пару минут она убирает инструменты и, тщательно протерев спиртом, складывает в аптечку. Покопавшись в стопке пледов, Агата выбирает самый тёплый и цветастый. На нем изображены овечки, беззаботно скачущие по зелёному полуденному лугу. Подтолкнув одеяло, Агата накрывает плед поверх него.

— Можно потлогать твои ладони?

Вкрадчивый взгляд пересекается с холодным. Агата ненавидела этот отпечаток трагедии, считая его до омерзения отвратительным. Бездушное напоминание, тем не менее, пришедшее на помощь в критической ситуации. Агата бросает на них опасливый взгляд. Что это было тогда? Остатки препарата, глубоко засевшие под кожей? Странно, что всё её тело не стало таким, как тогда… в лаборатории.

Вздохнув, она всё же протягивает ладони. Терри тут же принимается ощупывать их. Мять продолговатые пальцы своими маленькими ручонками. Вскоре его лицо расслабляется, а тело обмякает под несколькими слоями тёплых одеял.

— Ты всё-таки велнула луку… Клёво. Меньшего от тебя не ждал, утопленница… — недоговорив, зверёныш устало зевает, демонстрируя частокол маленьких острых зубов.

— Терри, тебе нужен отдых. Ты устал.

— Ты ведь никуда не уйдешь? Не блосишь меня?

Маленькие ручки прижимают к себе громадные ладони. Тянут. Агата растерянно шарит по комнате глазами. На прошлой неделе всё, о чем она мечтала, это уехать поскорее из города. А теперь, когда такая возможность появилась, она не может… не хочет прощаться. «Судьба, подлейшая ты женщина».

— Ты не раз говорил, что уже взрослый. Пришло время доказать это.

Веки у Терри слипаются, но он старательно пытается не уснуть.

— Я натворила много плохих вещей в столице, и теперь за мной охотятся. Мне придётся уехать из Ливингстон Бэй. Не знаю, как на долго. Тебя взять с собой я не могу. Даже не уговаривай, — Агата останавливает было начавшийся протест. — Это слишком опасно. Но когда я вернусь, я обещаю забрать тебя с собой.

По щекам Терри катятся маленькие слёзки. Он утирает их краем одеяла. Агата предпринимает попытку успокоить его:

— Мы посмотрим на мир, лежащий за лесом, — воодушевленно начинает она — Посетим разные страны. Тебе больше не придётся добывать еду и воровать одежду. У тебя будет своя собственная. Я куплю тебе столько игрушек, сколько захочешь, а потом устрою помощником в лабораторию.

— Без тебя будет скучно… — тихо отзывается Терри. Он старается держаться изо всех сил.

— Ты очень сильный. Бросился спасать меня в море, а потом искал по всему городу. Я горжусь тобой.

— И тебе спасибо… Что вступилась за меня.

Агата грустно улыбается. Высвободив руки, она прижимает сопящий комок к себе.

— Дождись меня, это всё, о чём я могу просить.

— Значит… мы и вплавду площаемся?

— Да.

Терри обнимает девушку в ответ.

— Только поплобуй умелеть… не площу…

Терри заглушает сдавленное рыдание, утыкаясь мокрым лицом в груди Агаты. В тишине слышно, как тикают настенные часы с кукушкой. Из кухни донося негромкие голоса хозяек, гремит посуда. Агата поднимает взгляд к окну. За ним кружатся хлопья снега. Ливингстон Бэй всё равно, что на дворе август. Небеса щедро осыпают землю белым пушком, старательно заметая кровавые следы на пастбище. Что её ждёт в новой жизни? Куда она отправится и под чьей личиной? Без чёткого плана. Без поддержки. Что станет с лабораторией? С родителями? Выдержит ли все эти испытания её разум или окончательно растрескается, обращаясь в хаос безумия? Кара за то, что она посмела замахнуться на убийство самой смерти, наконец—то нашла её.

Крохотные вопросы, будто снежинки, оседают в голове, слипаясь в один большой ком страха перед неизведанным. Выхода у неё всё равно нет. Плач прекратился. Утомленный Терри задремал на её руках. Агата укладывает его обратно в кровать, нежно накрывая пледом. Подрагивающая рука проводит по замотанному бинтом лбу.

— До встречи, Терри О’Малли.

В коридорах горит свет. На стенах развешаны фотографии хозяек рядом с их стадом. Сплетённые оленьи рога, перекосившиеся чучела волчьих морд и других зверей, укоризненно провожают взглядом Агату. Голоса становятся громче. В воздух просачивается аромат мяса и готовящихся овощей. Дубовые полы сменяются плиткой. Едва волоча ноги, Агата усаживается за кухонный стол.

— Терри спит, — констатирует она.

— Пур-р-рекрасно! Рен, греми потише. Разбудишь ребёнка.

— Кто бы говоурил, Клод.

Когда Агата в первый раз увидела прибежавших на шум хозяек, то подумала, что у неё раздваивается перед глазами. Увидев её шок, Реннет и Коллет смеялись до самого дома, сравнивая расширившиеся от удивления глаза Агаты с глазами полярной совы. Она не раз слышала о подобных случаях, но вживую никогда не видела подобного. Сросшиеся сёстры являли собой единый организм о двух головах, с широкой грудной клеткой и общей на двоих парой рук и ног. Учёный сказал бы, что подобная мутация типична для столь отдалённой глуши, где родственные браки вошли в норму. Обычный человек ужаснулся бы. Но Агата лишь восхищённо произнесла: «Моя муза». Она всю жизнь исследовала различные мутации, потому вид улыбающихся сестёр её совершенно не отталкивал. Какой дурак будет открещиваться от причудливой фантазии природы? Неспецифичная красота, подобная той, что она создавала своими руками в лаборатории. Прекрасная в своей уникальности и отличии от нормы.