Если бы не ты (СИ) - Верцун Дарья. Страница 21

Вдруг, рассмотрев слова Марка под другим углом, я взглянула на Влада. Оторвавшись от разговора со своими родителями, словно почувствовав мой взгляд на себе, он снова посмотрел на меня. Так резко и колко метнулись карие глаза в мою сторону, что, стушевавшись, я отвернулась. Нет, та мысль, что непрошено осенила меня, была парадоксальной и глупой. Совершенно глупой…

Глава 14

Наши дни…

Чтобы отойти от похорон и войти в колею размеренного существования, понадобилось ещё несколько дней. Света была на подхвате двадцать четыре часа в сутки, за что я была ей бесконечно благодарна. Я звонила ей по меньшей мере раз в два дня, изливая переживания, и мне становилось легче. Иногда я нуждалась в её мнении.

— Если ты хочешь знать, что я думаю по поводу того, права ли была твоя мать, считая, что для полноценного выздоровления тебе нужно вернуться в родные края, то мой ответ «да». Определённо нужно. Я неоднократно говорила тебе, что лучший способ избавиться от своих комплексов и страхов — это посмотреть им в глаза. Коль уж ты велением судьбы оказалась там, где приобрела этот багаж горького опыта, используй время с максимальной пользой для себя. Посети места, в которых ты проживала самые счастливые моменты, вспомни, за что любила жизнь. Наполни себя позитивом. Поговори, наконец, со своим другом.

Сидя на полу в маминой комнате, я перебирала старые фотоальбомы, откладывая фото нашей семьи в одну стопку, а фотографии детских и студенческих лет мамы — в другую.

— К позитивным эмоциям разговор с Владом уж точно никак не относится.

В руки попалась фотография, на которой я, Марк и Влад по щиколотки стояли в мутноватой воде нашего озера. У каждого из нас в руках было по удочке. На лицах — выражение лучезарного восторга, с которым мы предвкушали будущую добычу. Мы словили тогда несколько рыбёшек. Мальчишки свой трофей принесли домой и зажарили на костре. Я же не смогла пустить маленькую краснопёрку на растерзание голодным ртам. Сняв с крючка, выпустила в воду.

Глядя на эту фотографию, где мы втроём светились от счастья, проводя вместе каждую свободную минуту, я с грустью положила её в конверт, который никогда больше не собиралась открывать, и, поднявшись с колен, сунула его в выдвижной ящик стола.

— Возможно. Но он уж точно расставит все точки над «i». Ты должна сказать Владу, как тебе было больно от того, что ваши пути разошлись, проговорить ему свои переживания, и тогда, возможно, он поведает тебе о своих. Я уверена: то, что он стал свидетелем надругательства над тобой, наложило на его психику свой отпечаток, а то, что каждый из вас замалчивал свою боль, подавляя любое её проявление, привело к недопониманию и отдалению.

В общем, Света тоже считала, что остаться здесь на неопределённое время и попытаться заново прижиться в родном городе — хорошая идея. Я же всё ещё сомневалась. Как минимум, там у меня была работа, которую я бросить не могла. Я была хорошим мастером, у меня была своя клиентская база, и работа в салоне приносила мне неплохие деньги. Оставшись здесь, я потеряю своё место и останусь на бобах.

Да нет. Ну какое останусь здесь? Этот город меня не примет. Или я не приму его, потому что, слыша шёпот за моей спиной, я каждый раз параноидально думала, что обсуждают меня. Как только я разберу мамины вещи, найду документы и отдам их Марку, уеду отсюда, не оглядываясь.

К вечеру альбомы, которые я собиралась забрать с собой, были упакованы в большой картонный ящик. После двух часов копания в старых фотографиях меня хватило только на маломальскую уборку по дому, после чего силы исчерпались.

Тишина пустого дома так громко кричала о моём одиночестве, что, хотелось вырваться на волю, как маленькой пойманной птичке из клетки, и прямо сейчас, купив билет на вокзале, сесть в автобус и уехать туда, где я себя чувствовала более целостной. Обведя взглядом родные пенаты, я, сокрушенно выдохнув, упала на кровать и устало прикрыла лицо руками. Здесь никогда не было так уныло. Без маминой руки, без её стараний, аромата и присутствия, этот дом потерял свой шарм, превратившись в огромную кирпичную коробку без души. Теперь здесь было неуютно. Меня не покидало ощущение инородности в этом месте. Но мне предстояло ещё сделать столько работы, что ближайшие дней пять об отъезде не стоило и мечтать. «Нужно потерпеть ещё совсем капельку. Сделаешь все свои дела, и будешь свободна», — этими мыслями я себя успокаивала ровно до тех пор, пока не уснула, сама того не заметив.

Мне снилось, что перед домом пышно благоухали молодые розы. Их разнообразие не знало границ: от белых до нежно-кремовых, от розовых до пурпурных, от алых до бархатно-бордовых. Их нежные лепестки поблёскивали из-за кристальных капелек росы, мерцающих на солнце бриллиантовым переливом, источая тонкий, душистый аромат. Стоя посреди этой красоты, меня переполняли эмоции трепетного восторга и гордости. Словно это я вырастила эти цветы… Я шагнула в это цветочное облако. Меня не задевали шипы, не оставляли тонких царапин на моей коже, а лишь ласкали меня нежными прикосновениями бархатистых лепестков. Я чувствовала, что обрела душевное спокойствие. Нашла свой рай, в котором хотела остаться навсегда.

Утром, к сожалению, я поняла, что тот спектр положительных эмоций — лишь иллюзия, навеянная приятным сновидением. А действительность совсем иная. Я потеряла мать, ещё раньше потеряла себя и надежду на то, что в моей жизни всё наладится. Явь была огорчительной. Но я, как всегда, спрятав ото всех свои истинные чувства, стала вливаться в привычную колею жизни.

Глава 15

— Какая пылища! — Марк отрывисто закашлялся, и по всему чердаку прокатился громкий раскат чиха.

Я поднялась по металлической стремянке вслед за братом. Густой запах пыли зацарапал в горле так, что я даже боялась дышать. Казалось, что сделай сейчас вдох, и эта пыль осядет на моих лёгких, вызвав хроническое воспаление.

— Что мы тут вообще забыли? — он подал мне руку и помог принять вертикальное положение.

— Здесь много ненужного хлама. Коробки из-под техники, старый прохудившийся гамак вон в углу валяется. Пластинки из средневековья. Это всё нужно выбросить.

Я решила разобрать чердак прежде, чем приступлю к личным вещам мамы. Мысль о её смерти всё никак не могла укорениться в моей голове, поэтому выбрасывать её вещи казалось неправильным.

Шагнув вглубь комнаты на чердаке, Марк наклонился и, брезгливо поморщившись, поддел пальцем запылённую полосатую тряпочку, представлявшую собой тот самый гамак. После чего, видимо у брата открылось второе дыхание, и он, вытащив из кармана скрученный мусорный мешок, встряхнул его и начал складывать в него весь хлам. Я поспешила ему помочь. «В топку» пошло всё, чем наша семья не пользовалась годами: новёхонькие с виду журналы, которые имели когда-то привычку выписывать наши родители, но которые ни разу, судя по всему, не открывались, кассеты и магнитофон. Он сломался ещё при жизни отца, насколько я помню, но почему-то до сих пор занимал место в доме. Как по мне, ему уже давно было место на мусорке. Марк, укомплектовав первый мешок до отказа, вынул второй и продвинулся к дальнему углу. Идеальная стопка из каких-то коробок и старых книг с грохотом рассыпалась, и брат принялся безжалостно запихивать всё в мешок.

— Ева, смотри, что я нашёл, — среди ветхого барахла он вытащил белую исцарапанную обувную коробку, протёр голой рукой от пыли и открыл. В ней, словно только купленные, лежали мои старые ролики. — Не жалко ли выбрасывать? — он вопрошающе посмотрел на меня, а я тупо уставилась на мою вещь в его руках.

Эти ролики давным-давно стали мне малы, и, конечно же, никак не могли пригодиться в будущем. Но и выбросить их было действительно жаль. Их подарила мне мама. Это была одна из тех вещей, которые несли собой не столь материальную ценность, сколько личную. С ними было связано столько воспоминаний… тот день, когда мама пришла с работы и вручила этот подарок, весёлые летние деньки, проведённые с Леной, когда мы рассекали на роликах, представляя себя королевами фигурного катания… Но это стало возможным лишь после того, как мы познакомились с чернявым мальчишкой с приветливой улыбкой. На мне были эти же ролики, когда мы впервые встретились, и я не умела толком кататься. Он научил меня. Главные воспоминания были связаны с ним. Они были несомненно приятны и ценны, но невольно причиняли боль, напоминая о том, что мне не удалось сберечь в моей жизни навсегда. Под гнётом недоумённого взгляда Марка, с тяжёлым сердцем я забрала у него коробку, закрыла её и опустила в один из мусорных мешков.