Растопить сердце Не Дурнушки (СИ) - Кажанова Юлия. Страница 46
– Шестнадцать лет назад.
Тут Фёдор подходит к Мише, и они вместе начинают изучающе смотреть на меня. Муж так и вовсе словно впервые меня видит. Становится неуютно, и я отпиваю ещё шампанского.
– Это невозможно. Ты думаешь, это она? – Фёдор задаёт странный вопрос другу, который, по-прежнему не сводя с меня взгляда, кивает.
– Она так похожа. И время совпадает, и возраст. Даже Григорий отлично вписывается в картину. Вот гад! Если бы он не был в бегах, сам бы шкуру с него спустил, – слишком кровожадно рычит Михаил, и я от испуга залпом выпиваю всё, что осталось в бокале.
Что значит «Григорий в бегах»? Как? Почему? Кто осмелился прижать его? Неужели заслуженная кара настигла любителя обмана и лжи?
– Сынок, что происходит? Почему Максим заставляет меня чуть ли не бежать?! – раздался недовольный женский голос за спиной, и мне он показался знакомым!
– Михаил, я же просил дать матери отдохнуть! – второй голос (приятный баритон) принадлежал мужчине явно в годах.
– Сейчас всё поймёте! Вы просто обязаны её увидеть! – затараторил Максим и подошёл к брату. Фёдор стоял как не свой, и его взгляд блуждал то по мне, то по гостям за моей спиной.
– Знакомьтесь, это Мелания, жена Фёдора и приёмная дочь Варшавского. Её удочерили шестнадцать лет назад! – на последнем предложении Михаил сделал особое ударение. И чего им так приелась эта дата? И причём здесь отец?
Повисло молчание, и вроде как мне уже нужно было повернуться, но ноги стали словно каменные. Сердце забилось быстрее, и появился страх.
– Мальчики, вы совсем девушку засмущали. Зачем так напирать на бедняжку? – женщина говорила это так ласково, словно подбадривала меня, и именно это и подкупило. Я медленно развернулась и замерла, не в силах сделать и вдоха, так как увидела… себя!
Ну… не совсем себя. Эта женщина была старше, но назвать её старухой не поворачивался язык. Передо мной стояла не сильно высокая шатенка с голубыми глазами в тёмно-синем платье, которое отлично облегало точёную фигурку. Мы были так похожи! Тонкие запястья, длинные пальцы, лицо сердечком и чуть пухлые губки.
Женщина смотрела на меня с не меньшим шоком.
– Милада? – шепчет, видно, та самая Елизавета Соболева – пейзажистка, которой я так восхищаюсь. И ради чьих работ, собственно, и пришла сюда.
– Нет, я Мелания, – поправляю её. Хотя имя, сказанное ею, мне знакомо. Пускай оно и очень редкое. Но что странно, я не могу вспомнить никого с таким именем. Тогда откуда я его знаю?
– Невероятно, вы как две капли воды похожи! Мама, это точно Мила, всё сходится! – восклицает Макс, и с меня спадает оцепенение. Я вновь ощущаю ноги и начинаю медленно отступать. Не знаю, что тут происходит, но мне хочется уйти.
– Мила, моя дорогая дочка. Ты жива! – со слезами на глазах произносит женщина, делая шаг вперёд и раскрывая руки, а мне становится страшно.
Нет, она говорит чушь. У меня нет матери!
– Вы путаете, я не ваша дочь, – говорю резко. – Моя мать сдала меня в детдом. Вы это делали?
Елизавета замирает и начинает плакать, протягивая ко мне руки. Мужчина быстро подходит к ней и приобнимает, при этом смотря на меня с какой-то грустью. Внезапно его образ тоже всплывает в моей памяти, только там он моложе, да и седых волос у него поменьше.
– Простите, возможно, я просто похожа. Но мой отец Варшавский, и…
– Он не твой отец! – заявляет Фёдор, подходя ко мне.
– Что?!
– Он не твой отец. Я проверил ваше родство. Ничего общего. Прости, родная, я хотел сказать тебе это позже.
Мир начинает кружиться, и, чтобы не упасть, я хватаюсь за руку мужа. Потом он и вовсе обнимает меня.
– Милада, дочка, ты жива! Ты на самом деле жива! Мои молитвы были услышаны! – причитает женщина и направляется ко мне, но я отстраняюсь.
Нет, это не может быть правдой. Она моя мать? Если так, то почему она отдала меня? Почему выкинула как котёнка? Или… И тут я вспоминаю сны.
– Вы оставили меня в лесу в кустах? – шепчу, но это слышат все и даже начинают дружно улыбаться и кивать, а мне становится смешно. То есть они в курсе, что меня просто выкинули, и рады этому? Гады, лжецы! Узнали, что я не сдохла там, и готовы принять обратно? Или тогда я была им не нужна, а сейчас вдруг что-то изменилось?
– Ты помнишь? Помнишь, как я оставила тебя под деревом? – радуется женщина, переглядываясь с мужчиной, который улыбается больше всех. Они все больные на голову!
Гнев начал пробуждаться во мне, и я уже не думала, где нахожусь. Я вспомнила холодные ночи, проведённые в одиночестве, вспомнила праздники, когда я тайком задувала свечку на пироженке, которую приносили братья. Вспомнила все те молитвы, которые должны были привести ко мне маму… А она прекрасно жила себе с сыновьями и мужем.
– Доченька, как же я… – она с волнением протянула ко мне руку. Между нами была всего пара шагов, всего пара мгновений до момента крепких объятий, но мне не хотелось этого, совсем.
– Дрянь! – выплёвываю, гневно смотря на неё, и она резко замирает. – Что ты за ничтожная мать, которая бросила ребёнка в лесу? Ждала, пока я умру от холода? Так тебе это почти удалось. Или надеялась, что меня сожрут звери? Тоже почти вышло. Но я выжила! И вас я знать не хочу! – говорю, после чего улыбаюсь, увидев, как она начинает рыдать. Так ей и надо, это лишь малая месть за моё испорченное девство.
Разворачиваюсь и просто ухожу. Я сделала всё правильно! Мне не нужна та, кто бросила меня, а сейчас думает, что может вернуть меня, просто протянув руку. Нет!
Глава 41
Мелания
Сперва я иду, потом понимаю, что уже бегу. Подхватываю юбки и, расталкивая всех на своём пути, просто мчусь к выходу. Мне нужно на воздух, быстрее. А ещё лучше – домой, в свою уютную комнату, где я смогу всё обдумать и взвесить.
– Мелания, Милада, ааааааа! Дорогая, стой! – кричит в спину Фёдор.
Но я не могу, мне срочно нужно на улицу.
По пути сшибаю Стаса, который заигрывал с какой-то брюнеткой. Он удивлённо смотрит на меня, а потом мне за спину, и его глаза становятся ещё больше.
– Домой, сейчас же! – приказываю, хватая его за руку, и сама не знаю как буквально волочу его за собой.
– Что происходит?
– Я хочу домой!
– Это я понял, но что за толпа бежит за тобой? – толпа?
Оборачиваюсь и вижу, что вся семейка Соболевых спешит за Фёдором. Нет, не сейчас!
– Жалкое недоразумение, – рычу, и мы как раз выходим на улицу. К счастью, наша машина стоит совсем недалеко. Стас достаёт ключи, и я выхватываю их, так как вижу, что нас почти настигли.
Подбегаю к машине, открываю её и быстро залезаю внутрь. После чего блокирую все двери. Теперь я в безопасности, я одна, меня не достанут! Обхватываю свои плечи и сама не понимаю, как начинаю плакать.
Вздрагиваю, когда по стеклу ударяет чья-то ладошка.
– Дочка, открой! Родная моя! Прости такую непутёвую мать! Прошу, Мила! – Елизавета уже кричала и рыдала, дёргала за ручки и тарабанила по стеклу. Красивый макияж потёк, и я поняла, что она страдает. Стекло было тонированным, и она не видела меня, но я видела всё. В сердце что-то кольнуло, но обида была слишком велика.
– Дочкааааааааа! Моя любимая принцессааааа! Прошууууууууу! – рыдала она, и моё сердце обливалось слезами. Я увидела, как к машине подошли другие мужчины. Они попытались оттеснить женщину, но она всё хваталась за ручку и звала меня.
– Милааааааааааа, родная моя! Простиииииииии, я не хотелааа! Я так виновата, так виновата! – продолжала истерить она, и я поняла, что это не игра. Она и правда очень сожалела. Но и я так плакала. Звала её, а она не приходила!
Константин, кажется, так зовут отца семейства, прижимает женщину к себе и начинает что-то говорить ей. К ним подходят и Фёдор с друзьями. Они все её утешают, что-то объясняют, и мне становится больнее вдвойне. Её любят и лелеют, обнимают и утешают, а я была одна! И сейчас я тоже одна!