Команда бесстрашных бойцов - Володихин Дмитрий Михайлович. Страница 36
– А куртку мне? Надеть совершенно нечего! – возопила Тэйки.
– И, Даня, насчет крупы я хотела бы... – начала было Катя.
– Не убедили, – перебил ее генерал. – Список Немо, и баста.
Собрались они быстро. Перед самым отъездом Даня зашел в комнату, где валялся Гвоздь, и спросил:
– Ну как ты, старик?
– Как младенец, Даня. Только слабость. Словно меня долго варили, а потом выплеснули из кастрюли.
– Угу.
Генерал посмотрел-посмотрел на мастера и, наконец, решился.
– Мы уезжаем на ярмарку. Все четверо, Гвоздь.
– Надолго?
– Может, на полдня. А может и на сутки.
Мастер удивился.
– А кто же... останется со мной?
– А никто, Гвоздь, – и генерал бросил ему ключ.
Тот жадно схватил маленькую железную штучку и посмотрел на нее так, будто в руке у него была директива от каких-нибудь высших инстанций, предписывавшая обеспечить мастеру Гвоздю личное бессмертие и вечное счастье.
– Даня... Даня... А я уже и верить-то перестал.
Пока Гвоздь возился, освобождаясь, генерал, присев на корточки, объяснял ему:
– Забудь все наши обиды. Забудь, старик все то дерьмо, которое мы тебе причинили, а мы тогда забудем все то дерьмо, которое ты задвинул нам. Понятно тебе?
– Да, Даня... Да. Хорошо.
«Ну вот сейчас. Слишком уж он сияет...»
Улыбаясь в тридцать два зуба в шесть рядов плюс рота резерва, Гвоздь медленно подходил к нему. Движения мастера были медленными, а тело – расслабленным, утратившим прежнюю гибкость и силу.
«Ну же...»
– Ответь, Даня, ты веришь мне, как в ту ночь, когда...
Хряск!
Гвоздь весь вложился в этот удар.
Генерал полетел на пол, откатился к двери, сжал обеими руками подбородок. Стон вырвался у него.
«А ведь Гвоздь и впрямь сноровку потерял. Бьет – как мух давит», – прикидывал Даня, старательно изображая почти недееспособного.
– Ну и сволочь же ты, Гвоздь...
«Надо бы тебя потренировать, Гвоздь. Иначе загремишь на первом же деле».
– Мне кажется, мон шер, ты был мне кое-что должен. Я расплатился сполна и всем доволен... Мир?
«Только трепалка не обмякла. Она у него, по всему видать, неизнашиваемая».
– Мир. Помоги мне подняться.
И генерал встал, издавая нарочито громкое кряхтение. А встав, преобразился.
– С долгами покончено? – спросил он требовательно.
– Ап-псалютна!
– Я тебе, балбесу, верю, хотя ты и спросил об этом только для того, чтобы отвлечь мое внимание. Верю на все сто, Гвоздь. Ты наш друг, а мы друзья тебе. Так?
– Так.
– Отлично. Сегодня приходишь в себя. Завтра – начнем приводить твое тело в порядок. А через неделю-другую мы с тобой отправимся на Прялку.
Мастер удивленно покачал головой.
– Неужели не забыл?
– Нет.
Гвоздь подскочил и порывисто обнял его.
– Ну-ну... неудобно... мне.
– Сейчас, Даня я еще не могу этого сделать, получится не от чистой души, а потом, когда отойду от всей нашей... катавасии... непременно скажу спасибо и тебе, и Катерине, и всем.
Генерал усмехнулся:
– Да считай – сказал.
Когда команда уехала, Гвоздь сел прямо на линолеум и заплакал. Мастер плакал долго и горько, худые плечи его дергались, а еще он издавал всхлипы, как малолетка, как хрен знает кто... Успокоившись, Гвоздь походил по убежищу, придирчиво заглянул во все углы и сделал неутешительный вывод:
– Только настоящие друзья могут превратить твой дом в полной срач!
Глава 2
Осенняя ярмарка
Никогда ярмарки не устраивали в Москве: это было бы прямым самоубийством. Собирались обычно на расстоянии двадцати и больше километров от столицы каганата Раш. Ярмарки считалась делом опасным и для их организаторов, и для участников, но замены им не было, да и быть не могло.
Осеннюю ярмарку пятьдесят пятого года запустили на заброшенном шоссе у поселка Бронницы. Рядом располагалась маленькая вольная зона вокруг храма с колокольней невероятной высоты. Данина команда, сплошь состоявшая из городских жителей, привыкла к высоким домам – в три этажа, в четыре и даже в пять. Но когда ими позволили забраться на смотровую площадку под колоколами, и они глянули вниз с этакой верхотуры, у Дани закружилась голова, а Тэйки сделала три шага назад и зажмурилась. Бронницкая колокольня – самое высокое здание изо всех, которые они видели в жизни.
Ничего более людного, нежели ярмарки, они тоже не знали. Бывало, команда разбивала крупные транспорты, чуть ли не под сто человек охраны. Но тут собиралось целых три сотни людей, а иногда и пять сотен! В этой кошмарной толпе Даня чувствовал себя несколько неуютно.
Ни одна ярмарка не шла дольше светового дня.
Здесь не дрались, не воровали друг у друга, не затевали пальбу, (хотя вооруженными прибывали все поголовно), не тратили много времени на препирательства по поводу цен и никогда не задерживались на лишние пять минут. Крикунов, драчунов, воров могли запросто пристрелить. Кроме того, раз в три-четыре года гоблины каким-то образом узнавали о времени и месте проведения очередной ярмарки. Начиналась потеха со стрельбой... Мощный магический удар или нашествие верных защитников никого обрадовать не могли, а потому команды спешили покинуть столь небезопасное место как можно скорее.
Новостями тут обменивались на ходу, выражали почтение знакомым тоже на ходу.
Катя и Немо заглушили движки обоих тягачей. Команда вынесла товары. Немо сходил к бронетранспортеру организаторов и патронами оплатил право участия в ярмарке.
Рядом с тягачами Даниной команды стояли грузовики и легковушки разных марок, иногда чистейшие самоделки. Между ними затесался легкий танк (Даня мог такой приобрести, но счел его очень непрактичной штукой), около дюжины тяжелых мотоциклов с умопомрачительными наворотами (простые долго не живут), два бэтора (удобная вещь, особенно если усилить магической защитой), а также бронированная громада пятиметровой станции наведения зенитных ракет, вся разрисованная граффити (это выпендрился генерал Рожков).
Даня и его люди встали рядом со своими машинами, приглядываясь к ярмарочным рядам.
Вон ряд харчевщиков, как обычно, самый многолюдный: человек пятнадцать. Вон одёжники, а вплотную к ним – энергетики (батарейки, блоки питания, горючее) и обувщики. Чуть поодаль расположились оружейники и фармацевты. Рядом с организаторами ярмарки – транспортники и электронщики. На некотором расстоянии ото всех остальных – колдунцы, торговавшие разнообразными магическими штучками. Наконец, в центре ярмарки стоит ряд, который можно было бы назвать «...и все остальное» – от мыла до книжек, – но именуют тамошних торговцев почему-то роскошниками.
В качестве валюты, которую принимали почти все, ходили патроны, гранаты, бензин и соляра. Именно в такой последовательности.
Знакомых лиц оказалось не особенно много. Бритый Митяй, здоровый, как гоблинский сапог с подковкой; Рожок с крашеным дикобразом на голове; новенький Басмач – стал генералом всего дней десять назад.
А это кто? Неужели...
Между грузовиками бродит невыносимо худая, хмурая, одетая в дырявое тряпье Кикимора. В глазах у нее стоит голод. Лицо грязное, ладони грязные, лохмотья грязные... Только автомат, закинутый за спину, надраен до блеска, и от него метров на десять во все стороны разит добрым ружейным маслом.
– Даня... Мне жалко ее. Хорошая девушка, умная, спокойная, очень вежливая...
– Мадам! – прерывает Катю Тэйки, – Ты вообще о чем? Это ж боец экстра-класса! Оружие массового поражения! И вообще не девушка, а термоядерная дрезина с ракетной подвеской. Секи поляну!
Катя вздохнула и ничего не сказала ни про то, что в человеке важнее его тактико-технических характеристик, ни про то, как ей нравится кристально-чистая речь Тэйки. Ко всему привыкнешь в этой семейке...
Катю интересовало другое:
– Даня, можем ли мы пригласить ее к себе? Тебе решать, только по-моему, стыдно этого не сделать: она выглядит так, что краше в гроб кладут. И, кажется, долго не протянет.