Конторщица 4 (СИ) - Фонд А.. Страница 25

Велимир замялся. Он ломал руки, кусал губы. Я молча стояла и ждала, пока эта пантомима в стиле «бедного Йорика» закончится, и он примет хоть какое-то решение. Я понимала, что у человека явно какая-то беда и он не знает, как её сформулировать, но, к моей досаде, мне ужасно захотелось в туалет, выпитое вино серьёзно так давило на живот, а этот чёртов Йорик (или Офелий, один фиг), всё мнется и мнётся. Когда я его уже хотела убить, наконец, он решился.

— Мне нужно алиби, — выдохнул он и его лицо стало совсем пунцовым.

— Вы кого-то убили? — неудачно пошутила я, и Велимир дёрнулся, словно от пощёчины.

— Почему? — удивлённым фальцетом протянул он.

— Не знаю, — я уже начала терять терпение и мой тон стал нелюбезным, — говорите, что там у вас. Я спешу.

— Извините, — пролепетал Велимир и робко добавил, — Я, наверное, пойду. Да. Так будет лучше.

— Говорите, — примирительно сказала я.

— Понимаете, тут такое дело, — доверительно сказал он мне, — я встречаюсь с женщиной. И мне нужно сохранить её инкогнито. Особенно от родителей.

— Она что, замужняя? — спросила я (разврат с СССР, мягко говоря, не поощрялся).

— Нет, всё гораздо хуже, — совсем загрустил Велимир.

— Несовершеннолетняя?

— Да нет! Что вы! — замахал руками Велимир, — здесь как раз всё наоборот. Она старше меня.

— И что, это разве запрещено? — не поняла я.

— Значительно старше, — прошептал Велимир. — На девятнадцать лет.

«Ох ты ж йо-майо», — удивилась я. Кто бы подумал. А с виду такой паинька.

— Она — мой учитель сольфеджио, еще со школы, — мечтательным голосом произнёс Велимир, на его лице появилась счастливая улыбка, а глаза затуманились.

— И чем я могу помочь? — поторопила Ромео я (чёрт, как же хочется в туалет).

— Я своим родителям буду говорить, что мы с вами гуляем в парке или пошли в кино, а сам буду… ну, вы понимаете. И нужно бы, чтобы на это время вы тоже где-то проводили время…

— Видимо, именно мне придётся арендовать гараж, — пробормотала я.

— Что? Гараж? — не понял Велимир. — Я могу с этим вопросом помочь. Здесь, в этом доме, живёт мой друг Ванька, его отец как раз старший по гаражам. Я могу у него узнать, кто сдает…

— Или продает, — подсказала я.

— Да, или продаёт, — кивнул Велимир. — Так вы согласны?

— В принципе, я не против, — согласилась я, — только давайте как-то составим график, что ли…

И мы принялись составлять график.

В квартиру я влетела, словно на пожар. Не разуваясь, пробежала по помытому полу и залетела в туалет.

О! Какое блаженство!

Когда я помыла руки и вышла на кухню, Римма Марковна строго поджала губы, но не сказала ничего. Только потянула носом воздух и удивлённо приподняла бровь, учуяв, что я пила спиртное.

Помня о договоре с Велимиром, я примирительно пробормотала:

— Мы с Велимиром гуляли. В ресторан зашли. Посидели, поболтали. Немного вина выпили…

Лицо Риммы Марковны вспыхнуло радостью:

— Вот! Я же говорила! Он — прекрасный мальчик. И очень перспективный…

Римма Марковна оседлала своего любимого конька и начала разглагольствовать, как же будет хорошо, если я выйду замуж за Велимира и как она, Римма Марковна, сможет заткнуть за пояс Эмму Моисеевну Якобсон, соседку из дома напротив, у которой внучка очень удачно вышла замуж и теперь они с мужем живут в Ливии.

Меня аж передёрнуло:

— Римма Марковна, ну что здесь хорошего? В Ливии этой? Жара, пыль, солнце, мухи, пустыня.

— Эх, не понимаешь ты ещё жизни, Лидия, — покачала головой Римма Марковна. — Это же заграница! Понимаешь? За-гра-ница!

Я не понимала.

В той, прошлой жизни, я много путешествовала, в том числе по заграницам. И мне, больше всего нравилось на Мальдивах. Ну, все эти Тунисы-Египты-Турции — вроде, как и неплохо, только устаешь от общей неухоженности и толп капризных туристов.

— А теперь, если ты выйдешь замуж за Велимира, — продолжила мечтать Римма Марковна, — да что значит «если»⁈ ты точно выйдешь за него замуж, я даже не сомневаюсь! И тогда мы будем ездить в Баден-Баден!

Вот дался им всем этот Баден-Баден. Если на то пошло, то наш Ки словодск не хуже (если не лучше).

На кухню прошлёпала Светка. Она была явно не в духе.

— Светочка, будешь кисельчик? — моментально засюсюкала над ней Римма Марковна. — Я такой вкусный кисельчик сварила, с сахарной плёночкой, как ты любишь. Из вишен и яблочек.

— Не хочу кисельчик, — надулась Светка.

— А что ты хочешь?

— У меня животик болит. И я кефирчика хочу!

— У нас нет в доме кефира, — хмуро посмотрела на меня Римма Марковна, — и магазин работает ещё полчаса. Ты как раз успеешь.

Мне ничего не оставалось, как схватить авоську и отправиться в магазин за кефиром для Светки.

И у меня всего полчаса!

Я выскочила из квартиры и легко сбежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Сейчас быстренько сгоняю в магазин, а потом, вечером, нужно не забыть заскочить к Ивану Тимофеевичу, позвонить в ОБХСС, уточнить время, когда они завтра подъедут. И место встречи. Вряд ли есть смысл, чтобы они заявились прямо ко мне на работу, на глазах Альбертика, Щуки, Герих, и прочего монорельсовского сброда.

Открыв дверь подъезда, я охнула, и от неожиданности авоська выпала из моих рук. На лавочке, под кустами сирени, меня дожидался Мунтяну.

Глава 13

— Горшкова, — процедил Мунтяну непонятным голосом и мотнул щетинистым подбородком. Он изрядно похудел, черты лица так заострились, что он стал походить на оголодавшего волка. От былого дерзкого лоска не осталось и следа.

Ветер вдруг торопливо и сильно зашумел в ветках пахучего жасмина и сирени, несколько оборванных листов, рвано кружась, упало на тротуар. Где-то далеко, за горизонтом, грянул гром. Потянуло озоном.

— Что? — настороженно спросила я, готовая, если что, заорать на весь двор.

Но тут из подъезда на вышел сосед, Иван Тимофеевич, с супругой. Оба были нарядные, с букетом гладиолусов и большой, перевязанной атласной лентой, коробкой. Поздоровавшись с нами, сосед тревожно глянул на небо, всё в тугих жгутах тёмных туч, готовых лопнуть от малейшего порыва ветра.

— Кажется дождь скоро будет, — вздохнула его супруга и посмотрела на Ивана Тимофеевича. — Промокнем же.

— Так может и не будет, — возразил Иван Тимофеевич, но голос его при этом звучал неубедительно даже для самого себя. — Может, как раз вернуться успеем?

— Я лучше схожу, возьму зонт, — заявила соседка и зашла обратно в подъезд.

— А это мы в гости к Пересветовым собрались. У них внучка недавно родилась. — Зачем-то принялся рассказывать Иван Тимофеевич, посматривая на часы. — Вы, Лидия, Пересветова должны помнить, он тоже в издательстве нашем работает. В бухгалтерии.

Тут из окна высунулась Римма Марковна и закричала:

— Лида, лови зонтик! И сметаны! Сметаны не забудь!

Не успела я поднять с клумбы зонтик, как к подъезду на мотоцикле с рёвом подъехал Вадик, сосед-студент из мединститута. Сзади него сидела Ленка и звонко смеялась.

— Здравствуйте! — хором поздоровались они, когда Вадик заглушил мотор.

— Здорово, до дождя успели, — счастливо улыбнулась Ленка, поправляя ремешок на босоножке. Тем временем Вадик что-то отвечал Ивану Тимофеевичу.

Я облегченно вздохнула — у подъезда стало слишком людно. Зато Мунтяну нахмурился и недобро покосился на соседей:

— Разговор не окончен, — медленно произнёс он, глядя на меня в упор. — Не думай, что на этом всё.

Он встал с лавочки и не спеша пошел по улице, шаркая ногами, а я стояла и смотрела вслед.

Вот что это было? Зачем он приходил? И что-то я сильно сомневаюсь, что он оставит меня в покое. Думаю, это начало чего-то опять не очень хорошего…

Из распахнутого по случаю предгрозовой духоты окна квартиры Натальи грянули торжественные звуки литавр — по первому каналу начиналась первая серия художественного фильма о Шерлоке Холмсе и собаке Баскервилей. Эти, любимые с детства, звуки привели меня в чувство — через пятнадцать минут магазин же закрывается!