Конторщица 4 (СИ) - Фонд А.. Страница 26

Я подхватила авоську и, отбросив бессмысленную рефлексию, метнулась в гастроном.

Потрясения потрясениями, но кефир для Светки я купить успела! И сметану, кстати, тоже.

Утром не распогодилось. Всю ночь бушевала гроза, и новый день начался тускло и сыро. Настроение моё тоже было не ахти. Я задумалась, глядя в окно на беззаботно болтающую во дворе с другими женщинами Тоню. После вчерашнего разговора с Репетун, идея «заложить» махинации Альбертика ОБХСС казалась мне не такой уж и здравой. Что у меня есть? Только слова Тони о том, что якобы Альбертик планирует пустить под снос базу отдыха в Орехово. Акта списания я не видела. О том, что он существует, узнала со слов Тони. Допрашивать Иванова, Герих и Щуку о том, подписывали ли они липовый акт, более чем глупо. Они ничего не скажут. Есть у меня, правда, ещё информация по липовым путёвкам, но опять же — совсем нету очевидных доказательств, что это Альбертик.

Блин, и с ОБХСС я уже договорилась, что дам им наводку. Нет, однозначно с путёвками дело не чисто, но я более чем уверена, что там Эдичка Иванов порезвился. А вот принимал ли участие Альбертик — теперь непонятно. А мне нужен именно он. Ещё вчера я была вполне уверена, что Альбертик у меня в руках, а сейчас — не знаю, как быть и правильно ли я делаю. Ситуация с Барабашом изрядно пошатнула мою веру в себя. Поскорей бы уехать в Москву! Там хоть денег, если получится с заданием «опиюса», подзаработаю, и с Иваном Аркадьевичем нормально пообщаюсь (куда он денется).

Нужно было бы поговорить с Тоней, но я уже не верила, что получу честный ответ. Лучше буду приглядывать за ней.

Чтобы отвлечься от снулых мыслей, я заторопилась к цехам. По привычке, выработанной у меня в последнее время, переобулась из импортных лодочек в растоптанные туфли фабрики «Скороход» — если и вляпаюсь в мазут, будет не жалко.

Промзона встретила меня грохотом и лязгом стрекочущей знакомой музыки агрегатов, запахами мазута, солярки и гари, сосредоточенными лицами рабочих.

Мне нужно было удостовериться, как идёт работа в бригадах. Но сперва я решила найти Иваныча или Севку, чтобы узнать последние «новости» промзоны, как говорится «кто чем дышит».

— Лидия Степановна! — окликнул меня высокий, чуть сутулый мужчина в изрядно замызганной спецовке, с длинными руками и нервными узловатыми пальцами.

Он торопливо приближался, и я остановилась.

— Лидия Степановна! — чуть не плача воскликнул он, поравнявшись. — Ну как же так! Где справедливость⁈

— Что случилось?

— Я из пятой бригады. В общем, я разработал улучшенный состав для промывки системы охлаждения дизелей от коррозионных отложений, оформил рацуху как надо, а мне завернули!

— Почему завернули?

— Сказали, неудобно и дорого. А оно не дорого! Да, химические компоненты получаются дороже на пятнадцать процентов, и секции нужно промывать дважды. Но после такой промывки внеплановые ремонты вообще снижаются! И экономия горюче-смазочных материалов выходит знатная! А они завернули.

— А может ошибки в технической документации были?

— Да какие там ошибки, я баб наших конторских попросил оформить, они всё, как надо сделали! — чуть не плача, возмущался рабочий.

— Нужно выяснить, где ошибки были, — неуверенно протянула я, размышляя, чем ему помочь.

— Да не было там ошибок! Ещё раз говорю! — вспылил рабочий. — Это не первый раз они рецухи заворачивают. В прошлом месяце я диагностику диодов предлагал оптимизировать. Методом тепловых сопротивлений. Это же можно очень просто отбраковывать диоды с коротким замыканием, обрывом и сопротивлением более 0,32°С/Вт! А они сказали — неэффективно!

— А не может такого быть, что у вас с комиссией личная неприязнь?

— Да разве же только мне? Вон Лёнька с третьего цеха контроль ресурса понижающих трансформаторов улучшил. И что? Даже слушать его не стали!

Пока мы разговаривали, нас обступили другие рабочие. И все они жаловались, на отказы «рецухам», на несправедливом распределении путёвок, на понижении возможности подзаработать…

Наш спонтанный диспут прервала взмыленная Людмила:

— Лидия Степановна! — запыхавшись, воскликнула она, а я вас по всему депо ищу, — там совещание у Альберта Давыдовича перенесли…

— На какое время? — спросила я, досадуя, что она не дает договорить с рабочими.

— Уже двадцать минут, как идёт.

Твою ж мать! И мне, как обычно, опять не сообщили. С приходом Альбертика к власти, депо «Монорельс» всё больше и больше начинает напоминать какой-то гадюшник.

Я заторопилась в контору.

Совещание шло уже давно. Я тихо прошла вглубь кабинета. Как раз обсуждали материальное стимулирование разных групп работников.

— У нас из полторы тысяч человек всего тридцать пять ударников, — хмуро докладывала Герих и злорадно зыркнула в мою сторону, — это меньше, чем два с половиной процента!

— Эк ты загнула! — возмущенно крякнул Марлен Иванович, — и приплела в одну кучу и бухгалтерию, и конторских. А какие из нас ударники? Бумажки перекладывать? Проценты считай только из цеховых! Тогда нормально всё у нас получается. Не хуже, чем у других.

— Товарищи! Товарищи, — постучал линейкой по графину с водой Альбертик, — давайте ближе к делу. Продолжайте, Тамара Викторовна.

— Если рассмотреть качество и причины работы ударников, то там всё из-за уплотнённого рабочего дня и передачи части работ подсобным рабочим. То есть…

— К чему ты клонишь? — опять влез Марлен Иванович. — Так постановили на коллективном собрании. Ты тоже была и всё прекрасно знаешь!

— А к тому, что повышение производительности труда у нас получается из-за чего угодно, но только не из-за общей сознательности рабочих! — выдала Герих и с победным видом посмотрела на меня и на Марлена Ивановича.

Тот вспыхнул:

— Пропаганда у нас на достойном уровне!

— Была! — парировала Герих, забросив камушек в мой огород. — А начиная с весны показатели рухнули вниз.

— Лидия Степановна, как вы можете прокомментировать эту ситуацию? — поддал жару Альбертик, — понимаю, что это ваши недоработки, но скоро отчёт в Москву сдавать. Что мы им объяснять будем?

Моё опоздание он оставил без комментариев, поэтому я тоже не стала заострять на этом внимание, хоть внутри всё клокотало от ярости.

— Объяснение такое, — максимально спокойно сказала я, — за последние полгода у нас на заслуженную пенсию ушли сразу тридцать два человека. На их место пришли молодые кадры, только из ПТУ. Какие из них могут быть ударники, если они всего пару месяцев на производстве поработали?

— Так что… — влезла Герих, но была перебита мной.

— Подождите, Тамара Викторовна, я ещё не закончила, — жёстко ответила я и, дождавшись, когда Герих плюхнется обратно на своё место, продолжила, — но и это не снизит наши показатели. Вы почему-то считаете только ударников, но в эту группу относятся ещё рационализаторы и изобретатели…

— Да какие у нас рационализаторы! — опять взорвалась Герих.

— То, что их предложения вы всегда отклоняете — другой вопрос. И я думаю, мы его рассмотрим на ближайшем коллективном собрании. Но тем не менее все их идеи и рацпредложения фиксируются у нас в журнале. И таких людей довольно много. Внесем их в общий процент и у нас как минимум не будет просадки по показателям. Это первая часть ответа на ваш вопрос, Альберт Давидович. Чтобы быстренько закрыть проблемный участок, как говорится, и отчитаться в Москву. Но если думать на дальнюю перспективу, то, конечно, таких людей нужно поощрять не только талончиками на трамвай и бесплатным обедом в рабочей столовой.

— А чем же их ещё поощрять? — фыркнула Герих.

— Если мы хотим высоких результатов, если хотим, чтобы депо «Монорельс» было в лидерах в данном вопросе, — ответила я, — то и поощрять нужно соответственно: путёвками в лучшие здравницы и санатории, продвижением в очереди на автомобили и квартиры, дополнительными разовыми премиями. А то у нас пашут одни, а на курорты катаются — другие.