Не в силах забыть - Томас Шерри. Страница 15

Возможно, эти слова были преувеличением, но никак не вымыслом.

После обеда они коротко обсудили дальнейший маршрут. Лео хотел тронуться в путь как можно скорее, уже на следующее утро, но Брайони потребовала задержаться еще на два дня. Она предупредила, что после лечения хинином Лео необходим покой, и хмуро пригрозила ужасными последствиями, если больной нарушит ее врачебные предписания.

Вручив Лео старый номер журнала «Корнхилл», захваченный им в читральском гарнизоне, где путешественники оставались на ночлег, она заявила, что чтение поможет ему скоротать остаток дня. Брайони велела больному оставаться в постели, строго запретив любые другие занятия, и сообщила, что отправляется на прогулку.

— Возьмите с собой Имрана, — потребовал он.

Брайони озадаченно нахмурилась: она успела забыть, что находится в таком месте, где женщины редко покидают свои дома и никогда не выходят на улицу без сопровождения. В округе Читрал старые традиции почитались особенно рьяно.

— Хорошо, конечно.

Подождав, пока грозный доктор скроется из виду, Лео встал, вышел из палатки и попросил кули поставить для него складной стол и стул. Он был по-прежнему одет в белую хлопковую индийскую рубаху свободного покроя и такие же штаны — этот простой костюм служил ему пижамой.

Выйдя из шатра под деревья без посторонней помощи, Лео сразу почувствовал себя немного бодрее и увереннее. Необычайно ясный, прозрачный горный воздух придавал линиям четкость, а краскам яркость. Рисовые поля казались пронзительно зелеными, жаждущими солнца и влаги. А каменные склоны были не просто нагромождением скал, но ребрами долины, защищающими узкую полоску плодородной земли от грубых и жестоких стихий.

Подставляя лицо закатному солнцу, Лео уселся за стол и раскрыл свою тетрадь. Легкий прохладный ветерок взъерошил его волосы.

За два года, прошедшие после расторжения брака, Лео не создал ничего нового. Он занимался преподавательской деятельностью и рецензировал работы других математиков, с которыми поддерживал научную переписку, однако ему так и не довелось испытать долгожданного озарения. Даже начав разрабатывать новые постулаты, он только испещрял листы банальными каракулями, вся его писанина была лишь бледной тенью прежних откровений.

Унизительное сознание, что ему никогда не добиться блестящих успехов, достигнутых в юности, причиняло мучительную боль. Похожее чувство он испытывал, размышляя о своем неудавшемся браке. Со страхом и отчаянием думал он о том, что изящество, блистательная непринужденность и легкость, отличавшие его первые работы, возможно, навсегда остались в прошлом. Ушло то время, когда он фонтанировал идеями и совершал открытия в перерывах между альпинистскими экспедициями, сафари и множеством других увлекательных приключений. Тогда он был молод, любил повеселиться и купался в лучах славы.

Через час он отложил тетрадь и, достав походные шахматы, прелестную вещицу, приобретенную в читральском гарнизоне, начал играть с самим собой. Как и следовало ожидать, игра закончилась ничьей.

Лео снова расставил фигуры на доске. Белая королевская пешка, черная королевская пешка, белая слоновая пешка — начало классического королевского гамбита. В предыдущей партии он отклонил гамбит, а на этот раз взял белую королевскую пешку черной. Королевский гамбит принят.

Лео оперся локтем о стол, подперев ладонью подбородок, и задумался над следующим ходом.

— Не слушаетесь доктора? — Солнце успело зайти за горы, однако и в бледном свете сумерек Лео заметил, что щеки Брайони порозовели после прогулки. — Нет, не вставайте.

— Сидя на стуле, устаешь не больше, чем в постели, — примирительно заговорил Лео, сделав знак ближайшему кули принести кресло для Брайони.

— Ладно, скорее заканчивайте партию. Разгромите самого себя. Я попросила Саиф-Хана подать ужин пораньше. Вам нужно больше отдыхать.

— Разгромить себя не так-то просто.

— Что ж, тогда это придется сделать мне, — обронила Брайони, опускаясь в кресло.

Лео невольно рассмеялся.

— Вы думаете, что в шахматах вам нет равных? — вскинула брови Брайони.

Лео, протестуя, поднял руки вверх. Не то чтобы он так думал, просто с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать, никому не удавалось обыграть его в шахматы.

— Ну, раз вы такой сильный противник, я буду играть белыми.

Белым принадлежал первый ход. Это была самая малая уступка, о которой Брайони могла его попросить. Обычно Лео предоставлял тем, кто садился с ним играть, значительную фору.

Брайони продолжила начатую им партию, сделав ход белым королевским конем. «Гамбит коня», — отметил про себя Лео, ответив коневой пешкой.

— Я не знал, что вы играете в шахматы.

Брайони выдвинула вперед ладейную пешку.

— Наверняка вы еще многого обо мне не знаете.

Лео переместил коневую пешку на одно поле.

— Так расскажите мне о себе. Иначе я останусь в неведении.

Конь Брайони перескочил через стройную линию из четырех пешек, занимавших клетки е4, f4, g4, и h4. Конь Лео вступил в противоборство. Белый конь скакнул назад, выведя из игры черную коневую пешку. В ответ Лео снял королевскую пешку Брайони.

— Вы мне так ничего и не расскажете?

— Я же не знаю, что вам обо мне неизвестно.

Оба игрока, хитро маневрируя, пытались получить преимущество в центре доски. Брайони оказалась более серьезным противником, чем ожидал Лео. Продвинув коня глубоко на вражескую территорию, он выиграл белую королевскую ладью.

— Мне известно, например, что мой крестный заезжал к вам после того, как наше прошение о признании брака недействительным поступило в церковный суд, — начал Лео. — Насколько я понимаю, он пытался подкупить вас, чтобы сохранить наш брак. Однако точно не знаю, чем он вас соблазнял.

Брайони пустила в атаку коня и ферзевого слона.

— Он предложил мне новое больничное крыло. А еще землю и средства для медицинской школы.

Лео молча взял королем белого ферзевого слона.

Брайони оставила его, несмотря на щедрые посулы сэра Роберта и чувство вины, которое наверняка испытывала, отвергнув помощь больнице и возможность основать школу.

Она передвинула коня.

— Ваш ход.

Лео недоверчиво прищурился. Как он мог допустить подобную небрежность? Белый королевский конь угрожал его королю и ферзю. Не оставалось иного выбора, кроме как пожертвовать ферзя, спасая короля.

Брайони не замедлила воспользоваться своим преимуществом, взяв его ферзя.

— Ведь ваш настоящий отец — сэр Роберт, верно?

Лео поднял голову от доски. Глаза Брайони казались темно-зелеными, как нижний слой ледника, а кожа чистой, как горное озеро.

— Да, — ответил он. Лишь немногие знали об этом. Но с другой стороны, мало кого волновало, кто приходится отцом пятому сыну в семействе. — Вас это смущает?

— Не особенно. А вас?

— Я был потрясен, лишь когда впервые об этом узнал. И только.

— А когда вы узнали?

Брайони не отрывала взгляда от доски, но Лео почувствовал ее интерес. Это казалось странным, потому что выглядело на удивление естественным. Мужчина и женщина мирно сидели за шахматами, разговаривая о себе, о других людях, о вещах, которые волновали их обоих.

— Мать сказала мне, когда мне было четырнадцать.

— Немного рано.

— Я тоже не уверен, что это подходящий возраст для подобных признаний.

— И как вы это приняли?

— Не слишком хорошо. Я был ужасно смущен, оттого что у моей родной матери был роман с другим мужчиной. И едва не умер от унижения, узнав, что эта связь все еще продолжается. Страстью моего отца была математика. Я наивно полагал, что матушка увлечена чем-то таким же бесполым, ботаникой или шекспировскими трагедиями, а не мужчиной, который — Боже праведный! — регулярно доказывает ей свою любовь.

Губы Брайони дрогнули:

— А ваш отец знал?

— Да. Я оскорбился, мне стало обидно за него, хотя матушка и уверяла меня, что все трое остаются добрыми друзьями, что отцу все известно, и оттого, что теперь в их тайну посвящен и я, ничего не изменится. Я лишь почувствовал себя одураченным, поскольку был единственным, кто ни о чем не догадывался.