Верь мне (СИ) - Тодорова Елена. Страница 21

– Понял, что не хочешь, – выдыхаю сдержанно. – Но это нужно для дела. Надолго тебя не задержу. Посмотришь снимки, и я уеду.

Соня сглатывает и нервно оглядывается. А потом снова совершает это одуряющее движение языком по губам, делая их влажными и будто бы ждущими. Меня.

Любовь – бесовская сила.

Самая непредсказуемая. Самая манящая. И самая, мать вашу, страшная.

Подрыв за грудиной такой мощный, что я почти подаюсь в ее сторону. Я столько всего в своей жизни выдерживаю, и лишь встречи с Соней раз за разом расшатывают, выбивая почву, и заставляют терять равновесие.

Знаю это. Испытываю ужас. И все равно я здесь.

– Хорошо, – наконец, соглашается она.

Первой идет к машине, давая мне возможность перевести дыхание и вернуть себе контроль. Беру все чувства в оцепление. Почти не реагирую, когда оказываемся вдвоем в салоне автомобиля. Игнорирую Сонин запах, ее близость и высоту дыхания… Но замечаю ведь все.

Мать вашу…

Снимаю с телефона блокировку, открываю нужную папку, ввожу дополнительный защитный пароль и молча передаю мобильник ей.

Соня сосредоточенно смотрит на фотографию одного из людей отца, шумно вздыхает и пролистывает снимок. За ним, практически не задерживаясь, так же поступает со следующим.

– Никого не узнаешь? – сиплю я, не в силах перестать пялиться.

Вижу, как на очередном бурном вздохе вздымается Сонина грудь, как лихорадочно бьется жилка у нее на шее, как трепещут ее ресницы и как подрагивают руки.

– Нет… Я не узнаю так… Почти не видела лиц, когда приходила в себя… Разве что по голосу… – вскидывает взгляд, и я удерживаю этот контакт так долго, как только могу. – По голосу я бы, наверное, узнала… Они мне до сих пор снятся…

Сука… Вот как тут не заорать, если грудь будто когтями дерет?! Рвущая мое окаменевшее тело болезненная ярость оглушает и ослепляет. Размазывает элементарное восприятие. И лишает какой-либо адекватности.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Запредельное жжение по всем слизистым. Весьма слабое прояснение сознания.

– Один из этих людей вышел на пенсию вскоре после того, как ты уехала в Киев, и переселился с семьей в Карпаты, – озвучиваю первое, что всплывает в памяти. – Думаю, стоит найти его и попытаться поговорить, – так же на ходу прикидываю. И вдруг… Выпаливаю без какого-либо анализа: – Ты бы согласилась поехать туда со мной?

– Нет, – отвечает Соня так же быстро, едва я успеваю сформулировать свое предложение. – И ты тоже не смей… Саша, брось это дело, пожалуйста… Это ведь очень опасно! – выпаливает с очевидным волнением. – Если что-то знаешь, передай Тимофею Илларионовичу и его людям. Они справятся!

– Тимофею Илларионовичу? – все, что я в тот момент слышу. Срывается сначала мое дыхание, а потом и Сонино. Впиваясь в ее лицо взглядом, замечаю, как оно бледнеет. – Почему ты называешь его по имени-отчеству? К нему лично тоже так обращаешься?

– Ну да, и что? – парирует задушено.

– А то, что это выглядит как долбаное извращение.

Богданова распахивает в возмущении рот. Да так и застывает.

Я же, подтверждая ее слова, подвисаю на этом рте.

«Не осли ты… Поцелуй ее!» – взрывает мне мозг один из многочисленных эпизодов прошлого.

Блядь…

– Каждый судит в меру своей собственной распущенности… – стартует было Соня и все же замолкает.

Воздух и без предъявленных нами друг другу оскорблений трещит. Чиркни я сейчас зажигалкой, точно взлетим. Но я ведь завязал с опрометчивыми поступками. Живу по уму, а не чувствами.

Совершаю глубокий вдох и, разблокировав успевший заснуть мобильник, вновь его отдаю Соне и отворачиваюсь к окну.

– Просмотри фотографии еще раз, – прошу сухим тоном.

Она слушается. Боковым зрением вижу, как повторно листает папку.

– Нет, нет, нет… – бормочет, не пытаясь выровнять дыхание. – Ну, не видела я их… Не помню, не помню… – с каким-то стоном закрывает альбом и резко замирает.

Я стыну синхронно. Знаю ведь, что видит там… Огромную папку с ее собственными фотографиями.

Там и название старое – «Соня-лав».

– Зачем ты хранишь?.. – сипит едва слышно. – Удали…

– Прости, но это мой телефон, – выдаю относительно спокойно, отбирая у нее трубу. – Что хочу, то и храню.

На это она ничего не отвечает. Я же завожу двигатель и, не дав возможности опомниться, везу ее домой.

В дороге молчим. А у подъезда, когда Соня выскакивает из моей машины, словно из душегубки какой-то, я, по укоренившейся привычке, не позволяю ей сразу же сбежать. Несмотря на зарядивший было дождь, преграждаю путь до тех пор, пока Богданова не оставляет попытки меня обойти.

Опираясь на прошлое, которое никак не забыть, принимаю эту противную морось за небесный знак.

И вдруг, для самого себя неожиданно, нагло заявляю:

– Я хочу попасть к тебе в квартиру и увидеть, как ты живешь.

– С чего вдруг, Саш?.. – теряется Соня, часто моргая.

Ее длинные волосы и густые ресницы уже слипаются от воды, а лицо становится блестящим.

И меня бросает на год назад, когда так же стояли под подъездом ее дома друг против друга под дождем, когда так же было невыносимо много чувств, и когда точно так же не было нужных слов.

– Ты помнишь? – тихо выдыхаю я.

Практически одними губами шевелю, склоняясь так низко, чтобы видела их.

– Не помню, – отрицая, Соня резко мотает головой.

А я совершаю первый за сегодня свободный вдох и смеюсь.

– Помнишь.

Еще отчаяннее мотает головой, а я еще громче смеюсь.

Дождь усиливается, но лично мне лишь в кайф эти потоки. Внутри все буквально вибрирует от кипящего в каждой чертовой клетке восторга.

– Я же не пытаюсь узнать, как живешь ты! – выкрикнув это, Солнышко агрессивно толкает меня в грудь. – Не спрашиваю, где бываешь после работы, кого пускаешь в свою квартиру и с кем проводишь свободное время?.. Я не спрашиваю, Саша!

– А ты спроси.

Дежавю. По интонациям практически зеркалим тот самый первый диалог, который произошел между нами у Чарушиных.

– А мне неинтересно!

– Блядь, Сонь… Было бы неинтересно, ты бы все это сейчас не озвучивала, – предполагаю я.

И, как вижу по ее встревоженным, мечущим огни глазам, попадаю точно в цель.

– По-моему, тебе пора… Дальняя дорога, ночь, возможная слежка… – бормочет спешно.

И испуганно.

– Прогоняешь? Или, может быть, волнуешься?

Жадно жду ответа, но она мне его, конечно же, не дает. Да и не обязана, знаю.

Система домофона издает приглушенный писк. Я понимаю, что кто-то выходит, и, схватив Соню за руку, буквально втягиваю ее в подъезд, прежде чем дверь успевает захлопнуться.

– Ты обалдел?.. – шипит Богданова, когда мы уже, преодолев два лестничных пролета, оказываемся на площадке второго этажа.

Встречаемся глазами ненадолго. Но этого достаточно, чтобы выдать такие киловатты чувств, после которых в организме не только удушье и тахикардия разворачиваются, но и происходит бешеный, как техногенное землетрясение, тремор всех мышц. Когда же на площадке гаснет свет, напряжение достигает таких высот, что Соня пронзительно взвизгивает.

– Открывай, – хриплю я и подталкиваю ее к двери.

________

Следующая глава платная. Цена сейчас – 129 руб. По завершению стоимость возрастет до 179 руб. Покупая подписку, вы платите один раз. Книга останется в вашей библиотеке навсегда. Всем спасибо

13

Если бы был шанс вернуться в самое начало…

Ты бы хотел, Саш?

© Соня Богданова

Как объяснить то, что я открываю дверь? Что я скажу себе утром? Как переживу, когда Саша снова уедет?

Нельзя… Нельзя… Нельзя его впускать!

Мысли истерично носятся по моей черепной коробке. В висках бешено выстукивает пульс. Артериальное давление столь сильное, что кажется, в моей голове грядет взрыв.

Нельзя… Нельзя… Нельзя! Прогони его!

Вот только прогнать Георгиева я не могу.

Сомнений и страхов сотни. В одиночку я с ними не справляюсь. Охватившая мой организм паника столь явная, что вскоре ощущаю острую нехватку кислорода. Сердце в резонансном беге вот-вот разлетится на миллионы крохотных осколков.