Сказки на всякий случай - Клюев Евгений Васильевич. Страница 2

Крылышки Маленького Старательного Веера замелькали с такой быстротой, что он не только не видел и не слышал ничего… его самого?то уже перестало быть видно! Между тем у отдыхающих давно уже зуб на зуб не попадал — и некоторые из них даже принялись натягивать на себя все, что нашлось под рукой: пляжные халаты и полотенца, пляжные шляпы и шлепанцы… Если бы Маленький Старательный Веер видел это, он бы, может быть, о чём?нибудь и задумался, но он, как уже сказано, ничего не видел, а значит, и не задумывался.

Ледяным ветром пригнало на пляж тяжёлые тёмные тучи, которые принесли с собой дождь. Спрятавшись под грибками, отдыхающие жались друг к другу и смотрели на огромные пузыри в лужах на песке. А когда спустя немного времени над пляжем пошел снег и море начало затягиваться тоненькой корочкой льда, отдыхающие в панике стали покидать пляж — надо же было уйти задолго до того, как на песке образуются снежные сугробы! По пути отдыхающие разражались проклятиями в адрес ледяной стужи, но и этих проклятий не слышал Маленький Старательный Веер, всё убыстряя и убыстряя скорость своих крылышек под стремительный бег оленьих упряжек с колокольчиками.

Но вдруг, словно сквозь сон, донеслось до него:

— Маленький Старательный Веер, да Вы что, с ума сошли? Прекратите устраивать зиму в разгар пляжного сезона!

Тут Маленький Старательный Веер огляделся по сторонам и не увидел ничего, кроме снежных сопок на много километров окрест. Он в ужасе остановился на полной скорости — и тепло начало возвращаться в мир. Несколько часов ушло на то, чтобы на пляже стали появляться первые отдыхающие. Они с опаской смотрели на Маленький Старательный Веер и располагались на песке подальше от него.

— Не бойтесь, дорогие отдыхающие! — крикнул им Маленький Старательный Веер.

— Я ведь, правда, не нарочно вам весь отдых испортил… Я просто не рассчитал своих колоссальных сил!

Только отдыхающие всё равно держались на почтительном расстоянии и на всякий случай строили вокруг себя высокие заграждения из песка.

НИКОМУ НЕИЗВЕСТНАЯ БУКАШКА ИЗУМРУДНОГО ЦВЕТА

В этом сезоне в лесу был необыкновенно популярен Орешник: все просто с ума от него сходили. А вот почему — трудно сказать… Да в таких вещах и вообще?то ничего не поймёшь: в одно прекрасное утро вдруг становится ни с того ни с сего необыкновенно популярным какой?нибудь орешник… поглядишь на него — орешник орешником, а вот надо же такому быть: необыкновенно популярен! И хоть ты тут лоб расшиби, а он стоит посреди леса — весь из себя необыкновенно популярный — и дает интервью каким?нибудь журналистам. А на следующее утро во всех газетах можно прочитать:

Орешник считает…

Орешник полагает…

Орешник сказал…

Вот Орешник и сказал:

— В последнее время около меня вьётся столько всякой дряни!

И все, кто в последнее время вились вокруг Орешника, ужасно обиделись. Понятно, на что: ведь именно они — те, кто вились около него в последнее время, — сделали его таким необыкновенно популярным. Но об этом Орешник как?то не подумал, а просто сказал не подумавши. Сказал — и принялся молчать что было сил.

Между тем все, кто вились вокруг него в последнее время, тоже принялись молчать, размышляя о том, имел ли он в виду каждого из них или только некоторых. И лишь одна Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета заметила вслух:

— Пожалуй, действительно не стоит нам тут виться. Чем больше мы вьёмся, тем популярнее он становится.

— Кто это там даёт глупые советы? — усталым от популярности голосом спросил Орешник, даже не потрудившись бросить взгляд на Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета.

— Это я, Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, — был ответ.

— А Вы, вообще?то, существуете? — с подозрением спросил Орешник.

— Как мне понимать Ваш вопрос? — озадачилась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета. — Если бы меня не существовало, со мной было бы невозможно разговаривать…

— Для меня нет ничего невозможного! — сразу же поставил её на место Орешник. — А вот что касается Вашего существования… так тут всё очень небесспорно. Если Вы, например, меня спросите о том, существуете ли Вы, то я отвечу со всей определённостью: нет, Вы не существуете.

— Это странно слышать… — призналась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, явно существовавшая! — А почему, собственно, Вы так ответите со всей определенностью?

— Да потому, — зевнул Орешник, — что существуют только те, о ком говорят. Вот взять хоть меня… — я действительно существую: про меня все кругом только и говорят. Я необыкновенно популярен. Почитайте газеты! Что же касается тех, о ком не говорят, то они и не существуют.

— Я этого не знала… — огорчилась Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета и немедленно впала в задумчивость.

— У Вас и имя такое, — как ни в чем не бывало продолжал Орешник, — Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета. Ни?ко?му Не?из?вест?на?я… — так ведь без причин не назовут!

— Не назовут, — вздохнула Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета.

Некоторое время она обиженно сопела, но потом воскликнула:

— А зачем тогда меня называют «Изумрудного Цвета»? Если меня так называют, значит, меня кто?то видел! И, стало быть, я существую!

— Ну, как Вам сказать… — Голос у Орешника был уже таким утомлённым, словно он только что вернулся с тяжёлой работы. — Это надо просто выбросить из головы. Да и Вас тоже надо просто выбросить из головы.

Тут Орешник тряхнул головой и выбросил из неё Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета, а та совсем отчаялась и расплакалась — да так горько, что Орешник скривился от этой горечи.

Но едва только она расплакалась, как поблизости от неё послышался голос Лесника:

— Кто это там так горько плачет?

— Это я, Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, — беспрестанно всхлипывая, отозвалась та.

— И о чём же Вы плачете? — спросил Лесник.

— Меня не существует, — призналась она. — Меня не существует, потому что обо мне никто не говорит… И меня надо просто вы бросить из головы.

— Какая чепуха! — сказал Лесник и погладил Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета по спинке. — Все, кто плачут, — существуют. И никого из тех, кто плачет, нельзя выбрасывать из головы.

Тут он достал из кармана дневник и шариковую ручку и записал под сегодняшним числом:

«Четырнадцать часов двадцать минут. Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета плакала вблизи Орешника. Была утешена мною».

А потом помахал Никому Неизвестной Букашке Изумрудного Цвета рукой и решительными шагами отправился дальше.

А Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета подлетела к Орешнику и доложила:

— Я плачу— значит, я существую! Так сказал Лесник.

Произнеся это, она вытерла слёзы и радостно полетела существовать дальше.

А Орешник пожал плечами и подумал о том, сколько всё?таки всякой дряни вьётся вокруг него в последнее время. И опять стал стоять посреди леса — весь из себя необыкновенно популярный. Правда, несколько минут спустя он — просто так, без всякой цели — попытался заплакать… но у него почему?то ничего не получилось.

РАЗВОДНОЙ МОСТ

Проплывайте скорее, не то я сейчас разобью Вам нос, — сказал Разводной Мост горделиво плывущему под ним Речному Теплоходу.

— Это ещё чего ради? — Речной Теплоход сразу надулся, словно был не теплоход, а парусник. (Речной Теплоход вёз пассажиров и никак не хотел показать им, что он, такой огромный и величавый, может находиться в зависимости от кого бы то ни было — даже и от самого Разводного Моста.)

— Того ради, — проворчал Разводной Мост, — что времени уже десять часов пятьдесят девять минут. А ровно в одиннадцать я должен опустить обе створки и стать пригодным для проезда и прохода граждан.

— Подумаешь! — сказал Речной Теплоход громко, чтобы услышали пассажиры. — Каких?то жалких секунд можно было бы и не принимать в расчёт.