Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт. Страница 254

Я был вне себя, — продолжал он, — на пределе человеческих возможностей. Четыре часа я прочесывал непроглядные джунгли, выкрикивая его имя. Бесполезно. Наконец, когда лучи восходящего солнца коснулись вершин Анд на западе, я решился обратиться за помощью к уитото.

Тут мой информатор закрыл глаза, словно концентрируя все свое внимание на воспоминании о том ужасном моменте, который он переживал теперь заново.

— У уитото есть эффективная система передачи информации с помощью гигантских барабанов, звук которых разносится на много миль вокруг, — сказал он наконец, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Я уже привык к их адскому грохоту, раздававшемуся и днем, и среди ночи, поэтому не придал особого значения тому, что грохот этот становился все громче по мере моего приближения к деревне аборигенов. Только пройдя уже через ворота, я отдал себе отчет в том, что деревенский барабан звучал по-другому. Это был не тот барабан. Его звук не был похож ни на один барабан, какой мне доводилось слышать раньше, — словно кто-то колотил по пустой автоцистерне слесарным молотком. — Он схватил мою руку и сжал ее до боли. — Внезапно я понял, что только одна вещь могла производить такой сверхъестественный звук. Измученные жаждой уитото нашли Дилбо!

— Вы хотите сказать… — начал было я.

— Да, Цайтгайста, — со стоном подтвердил мужчина. — Отцу космической бомбы пришел kaput, конец, fin — меньшее, что можно было сказать: он умер. «Трам-та-ра-ра!» — без умолку гремел новенький тамтам уитото. Мои обязанности телохранителя закончились.

Он выхватил револьвер и всадил шесть пуль в музыкальный автомат, который вспыхнул вишнево-красным светом и сдох.

— А дождь-то пошел? — после почтительного молчания поинтересовался я.

— Пошел, — мрачно ответил мой информатор, — но не такой сильный, как надеялись уитото.

А слева от вас…

На церемонии открытия новую научно-исследовательскую лабораторию Федеральной аппаратной корпорации «храмом науки» назвали три из шести ораторов — член кабинета министров, губернатор штата и лауреат Нобелевской премии. Они заявили, что каждый американец должен ее увидеть и что это самая великолепная лаборатория на Земле. В ответной речи представитель компании сообщил, что лаборатория открыта каждый день для всех, независимо от гражданства, цвета кожи и вероисповедания, и что в начале каждого часа из центра города будут отходить бесплатные автобусы, доставляющие посетителей в лабораторию, где постоянно будут дежурить гиды. В ежегодном путеводителе Государственной торговой палаты лаборатории как туристической достопримечательности было уделено больше места, чем пятому по высоте водопаду на востоке страны или поляне для пикников, где пьяные «Натакучи брэйвз» расправились с семьей Хендрика ван Зила.

В здании нового храма науки, построенного из плитняка, стали и стекла и выходящего фасадом на лес и синее озеро Минанго, в своей лаборатории сидел доктор Харольд Мейерс, уговаривая бритую крысу перейти из одной клетки в другую, которую ей предстояло делить с черной вакуумной трубкой, размером и формой напоминающей толстую сигару.

Мейерс, который стригся и одевался, как студент, хотя ему было сорок пять лет, подражая крысам, издавал какие-то попискивающие звуки, которые должны были успокоить голое и разъяренное животное, и подталкивал его сзади закругленным концом авторучки.

— Ну же… пип-пип… спокойно, дружок… пип-пип… вот хороший мальчик. — Крыса уже наполовину перешла в новую клетку. — Ну, детка, еще всего один дюйм и…

— А слева от вас, — взревел голос гида, — доктор Харольд Мейерс, человек, о котором, не сомневаюсь, вы все читали в газетах!

Мейерс уронил ручку, и крыса, сразу же набросившись на нее, сорвала колпачок, растерзала стержень и забрызгала чернилами белые манжеты Мейерса.

— Доктор Мейерс, — с гордостью продолжал гид, — не кто иной, как человек, недавно открывший Зед-лучи, о которых вы все тоже читали. В этот самый момент вы наблюдаете, как творится история, потому что доктор Мейерс как раз работает над возможностями применения Зед-лучей в повседневной жизни.

Доктор Мейерс уныло улыбнулся гиду и четырем десяткам бойскаутов, набившихся в помещение, заглядывавших под вакуумные колпаки и в открытые ящики стола, крутивших вентили колб с реактивами и пытавшихся протолкнуть мармеладки и орешки сквозь решетки клеток для животных.

— Мы отнимем у вас минутку времени, доктор, — темпераментно произнес гид. — Это помещение, — продолжил он, обводя рукой лабораторию, — в котором творятся чудеса нашего времени, чудеса науки. Такие люди, как доктор Мейерс, — это современные американские пионеры, работающие на великое будущее.

Доктор Мейерс опустил глаза долу, приняв вид, который, он надеялся, «воплощал скромность». С момента переезда из старой лаборатории в новую он слышал эту речь минимум четыре раза в день.

— Доктор, не будете ли вы любезны продемонстрировать этим прекрасным юным американцам что-нибудь, связанное с Зед-лучами?

— Конечно, с радостью, — вздохнул Мейерс. Он мог делать это даже во сне. Вот уже полгода он вообще мало чем другим занимался. «Обруч, Ровер!» — скомандовал он себе, встал, опустил жалюзи и, не задумываясь, начал нараспев: — Зед-лучи — это интересное излучение, которое заставляет человеческую кожу, а также кожу бесшерстных животных флуоресцировать, то есть светиться в темноте. Эта маленькая трубка испускает Зед-лучи. Сейчас я ее включу, и вы увидите этот эффект на моем лице.

К тому времени Мейерс довел свое представление до такого автоматизма, что, пока он произносил эту речь и проделывал заготовленные трюки, голова его была совершенно свободна, и он мог думать о чем угодно, его мыслям вовсе не надо было оставаться в лаборатории, с гидом и бойскаутами. Из мира кафеля, нержавеющей стали и окон от пола до потолка они уносились назад, в старинное складское помещение в центре города, разделенное на клетушки, снабженное отоплением и превращенное в дом, где работали первые ученые-исследователи, нанятые компанией в конце двадцатых годов — когда привлечение в промышленность представителей чисто теоретической науки было само по себе чем-то вроде эксперимента. Тогда, в «дохрамовые» времена, гиды скорее повели бы своих подопечных осматривать мужские туалеты компании, чем исследовательские лаборатории.

Бойскауты весело рассмеялись, и Мейерс понял, что приближается к финалу своего действа, играя Зед-лучами по бритым лабораторным животным в клетках, расставленных вдоль одной из стен. Он тоже рассмеялся, преодолевая апатию, словно никогда не проводил время веселей, и вдруг навел источник Зед-излучения на бойскаутов, которые при виде того, как засветились в темноте их лица, стали грубо хохотать и толкаться локтями.

Доктор Мейерс выключил трубку, поднял жалюзи, сел и изобразил на лице пустую улыбку в ожидании, когда гости наконец покинут лабораторию и он сможет вернуться к работе.

— Благодарим вас, доктор, — любезно сказал гид.

— Всегда пожалуйста, — ответил Мейерс и забарабанил пальцами по столу, поскольку гид, судя по всему, вовсе не собирался уходить.

— Полагаю, мальчики, вам интересно, для чего предназначены все эти краники, — сказал он, указывая на батарею вентилей, разместившихся над раковиной. — Так вот, ученому-исследователю требуется гораздо больше кранов, чем нам с вами дома. У него, конечно, есть горячая и холодная вода, но плюс к этому каждый ученый в этом здании имеет под рукой азот, водород, кислород, пар, вакуум и… — Гид сделал загадочную паузу. — Ну-ка, кто из вас догадается, что выходит из этого крана?

Доктор Мейерс несколько раз сжал и разжал кулаки, пока бойскауты неловко топтались, не имея никаких предположений, а гид игриво отказывался им помочь. Но наконец он сдался и с видом мудреца произнес:

— Светильный газ!

Доктор Мейерс облегченно выдохнул и выжидательно поднял бровь, изображая бодрое прощание.