Печать мастера Том 2 (СИ) - Ри Тайга. Страница 79

— Запрещаю, — развернулся к нему Нейер. — Иначе он пойдет и купит ещё рабов…

Менталист подумал, обошел стол с другой и стороны, и мягко, очень мягко напомнил:

— У наследника осталось всего шесть монет. Одну он отдал авансом. Осталось пять. Четыре…вернул Хаади — девять. На ра… покупки он потратил семь, у него осталось всего два золотых. А, чтобы выкупить товары в лавке нужно пять…

Нейер помолчал и скомандовал:

— Пошли слуг выкупить его заказ, но так, чтобы Син не знал. Отдам ему дома через декаду… Иначе он никогда не научиться отвечать за последствия собственных выборов. Или рабы — или краски, в жизни ты не всегда можешь позволить себе всё и разом, клановая казна не бездонна…

— Как прикажет Глава, — Менталист кивнул, спрятав довольную улыбку в усы.

— И… пусть они положат что-то ещё, что нужно для рисования, — Нейер беспомощно взмахнул рукой в воздухе, — что там ему надо… Мама писала, что строит для Сина открытую мастерскую в саду, там лучший свет…

***

Гостевые покои клана Фу

Зала, отведенная юному господину

Коста искренне надеялся, что Хаади не попадет за него. Или, если попадет, то не сильно. Если бы не он — выбор между рабами был бы мучительным и сложным. Как помочь Хаади он пока не понимал, он себе то не знал, как помочь. Он подумает об этом, непременно, но подумает об этом — завтра.

Оказавшись в спальне, он привалился к двери, но тут же выпрямился, вспомнив, что не один.

Прикроватный коврик перекочевал в самую дальнюю часть зала, и там, сгорбившись на циновке сидел пустынник, баюкая руку. И зыркал на него исподлобья черными бусинами глаз. Никакого благоговения или радости во взгляде сына пустыни не наблюдалось.

Волчик, как есть. Грязный, побитый, тощий, недокормленный пустынный волчик, которому по недоразумению на голову навязали бусинок. И что теперь с ним делать?

Коста вздохнул, и начал снимать верхнюю одежду. Пояс и халат — на ширму и расправить, переодеть домашнее и переобуться. Пока он как ни в чем не бывало совершал привычные процедуры, пустынник сменил позу и теперь сидел, вольготно привалившись к стене.

— Тебя зовут Тук? — Уточнил Коста, вспомнив, как представлялись все прошлый раз. — Верно?

Ответом был напряженный взгляд черных глаз исподлобья.

— Будем считать, что ты сказал правду и ты — Тук. Когда ты последний раз ел? — Уточнил Коста, увидев, что тот даже не прикоснулся к подносу с ужином, который поставили на маленький чайный столик. — Я спрашиваю, когда ты последний раз ел. Когда я спрашиваю, я хочу слышать ответ.

— Вчера.

Коста потер лоб, думая.

Он такой грязный, что его точно стоит вымыть. Если вымыть — переодеть, нужно найти одежду. И — накормить. И потом лечение. Глава ясно сказал, что это — его ответственность. Но… если бы он сам не ел день… сначала — накормить — первый приоритет, с сытым всегда проще договариваться.

— Иди сюда, — позвал Коста, отодвинув одно кресло. Поднос с ужином он поделил пополам — жидкое, и питательное в двух пиалах — пустыннику, а себе одну тарелочку и чай. — Ешь, это твое.

Пустынник в кресло не сел. Устроился рядом со столом на полу, утащив вниз поднос со всем, что ему выделили. И быстро ел, орудуя руками.

От него воняло. Потом, отхожими местами и чем-то ещё, непередаваемая смесь запахов. Но Коста даже не поморщился, пережевывая еду — на аппетит это не влияло. В жизни были моменты, когда от него самого воняло ещё сильнее, а выглядел он значительно хуже, и то, что он сидит в кресле в тончайшем домашнем ханьфу не повод воротить нос. Это повод решить, как помочь этому… этому…

Лечить, учить и защищать, решая все проблемы, которые принесет раб, — так сказал Глава, и Коста был намерен справиться с этой задачей.

Одежда — он знал, где можно взять. Спать… где-то же спит Хаади и другие слуги? Клановый лекарь господина Нейера не откажет наследнику вправить руку, но ему сказали, что плетения не подействуют и «таких» надо лечить как-то ещё… как… чем…

Коста задумался на мгновение.

— Давай договоримся, — благожелательно начал Коста. — Я озвучиваю правила — ты им следуешь, и тогда будешь в безопасности и сыт… пока не вылечим тебя.

Ответом ему был напряженный взгляд исподлобья.

Коста вздохнул.

С самого начала было понятно, что просто не будет.

— У меня есть два вопроса. На которые я хочу услышать внятный ответ. Первый — как тебя всё-таки зовут. Тук? Мне — в принципе всё равно, но если ты не назовешь имя, я придумаю сам, и тебе может не понравится. И второй вопрос. Чем и как вас вообще лечат?

Поздняя ночь этого же дня

Гостевые покои, отведенные клану Фу

Спальня Сина

Вечер казался бесконечно длинным. Пустынного «волчика» вымыли с большим трудом, переодели и пристроили к слугам, Хаади обещал проследить, чтобы тот ничего не натворил до утра. Лекарь вправил руку, выдал мешочек резко пахнущих трав — и на этом лечение окончилось.

Косту клонило в сон, он выполнил вечерний круг медитаций, зарисовал все, что хотел, и клевал носом, собираясь дождаться возвращения господина Фу после очередной — в этом он был уверен совершенно точно — совершенно бесплодной попытки получить аудиенцию Главы Да-арханов.

Мозгоед не разговаривал с ним весь вечер, и даже ужинал отдельно в своей комнате, а после этого вообще куда-то ушел.

Когда господин вернулся, по тому, с каким звуком хлопнула створка в мастерской, Коста сразу определил — «очередной вечер-очередной отказ». Господин опять вернулся ни с чем, и заперся работать.

Поэтому к появлению хмурого менталиста в дверях своей спальни через пять мгновений Коста оказался совершенно не готов.

— Пошли, — скомандовал Дэй коротко.

Господин Фу спал в мастерской, уронив голову на стол, обняв руками один из серых камней. Потому, как спокойно мозгоед усадил спящего главу в коляску, Коста понял, что тот опять уснул не сам — ему «помогли».

Серый камень оказался неожиданно тяжелый — Коста водрузил его обратно на деревянную подставку и повернул, чтобы встал устойчиво. С этими глыбами носились так, как будто они — бесценны.

Главу Нея они, привычно работая вдвоем, перенесли из кресла на кровать — Коста споро откинул верхнее покрывало и расшнуровал застежки халата, стянув его вбок, чтобы господин мог свободно спать. Расправил, полюбовался тончайшим шитьем — распускающиеся пионы, и почти повесил на палку, укрепленную к ширме, как увидел, что из кармана что-то выпало. Белое.

Платок. Платок господина, весь в темных пятнах.

— Не копайся…

Коста сунул платок в карман, закончил расправлять халат и выходил уже из совершенно темной спальни — мозгоед погасил светляки один за другим.

В мастерской они тоже убирались вдвоем — привычно и споро. Раскладывали пергменты и свитки, смахивали пыль. Коста выровнял на столе артефакты, сдвинув в сторону, нефритовую тушницу, и сгреб кисти — помыть и высушить.

Процедура, ставшая ежевечерней, успокивала. Уложить господина. Убраться. Спать. Уложить господина. Убраться. Спать.

Все, как обычно, кроме того, что мозгоед выполнял свою часть работы молчаливо и сосредоточенно. Хотя Коста так и не понял, что такого в мастерской, чего не было дома, чтобы не пускать сюда слуг, кроме… серых камней на поставках.

— Где раб?

— Искупан, пролечен и сыт, — выдал Коста вместо ответа, уверенный, что Хаади способен позаботиться, чтобы за эту ночь один пустынник не причинил никакого урона. — Когда мы вернемся в поместье?

— Надеюсь, что скоро, — ворчливо и тихо отозвался мозгоед. — И, надеюсь, эти несколько дней пройдут тихо, и юный господин не преподнесет новых сюрпризов.