Огненные слёзы (СИ) - Михайлова Екатерина. Страница 36

— Ты знаешь, кто такой ругат? — спросила Леда после паузы.

— В общих чертах. Арагон рассказывал мне, что ругатом называют человека, побывавшего в объятиях Руга и сумевшего выбраться из них. Считается, что ругат получает часть силы бога.

Леда кивнула.

— А знаешь ли ты, как Корт стал ругатом?

Сердце Юты бухнуло невпопад.

— Нет. Никто не говорит мне, в том числе и Корт, хоть я и спрашивала его.

— Он не говорит о том времени, что провёл в пустыне. Вообще о том, что было до того, как он попал в Утегат. Но я расскажу тебе. Ты ведь тоже изгой, как и он. И чтобы понять, почему он так реагирует, ты должна узнать его историю.

Сердце Юты отчего-то застучало часто-часто. Леда между тем начала рассказ. Она смотрела на свои руки, покоящиеся на столе, но её взгляд блуждал где-то далеко.

— Шестнадцать лет назад Корта изгнали из Города-За-Стеной за преступление, которого он не совершал. В пустыне он должен был погибнуть ещё в первые сутки, но Корт не обычный человек. Он выжил.

Без воды, теряя сознание от солнечного удара, тем не менее, Корт не сдавался. Он не желал просто лечь и умереть и заставлял себя двигаться вперёд. Соорудив из рубашки некое подобие накидки на голову, страдая от жажды и испепеляющего солнечного жара, Корт брёл всё дальше от стен Вечного Города.

Он не помнит, сколько часов, а может, и дней бродил по пескам. Корт то терял сознание, то каким-то чудом снова приходил в себя, чтобы продолжать идти. А когда не оставалось сил идти, то ползти вперёд. Через какое-то время он набрёл на животное, чья лапа застряла в расселине. Ещё совсем детёныш, умирающий, и возле него скулящая мать. Этим животным был саграл — «ужас песков», как называют их атлурги. Эти полумифические звери считались истреблёнными столетия назад.

Мать детёныша очень страдала от невозможности помочь. Она не ела и не пила, отчего сильно ослабла. Возможно, поэтому она не бросилась на Корта. Корт неподвижно просидел возле них сутки, а затем начал сантиметр за сантиметром придвигаться. В конце концов привыкнув к нему, мать разрешила ему подойти, и он освободил детёныша. За это она позволила ему пить её молоко, которым вскармливала маленького саграла.

Эти звери очень умны, а ещё преданны. Утагиру принял Корта как брата. Только благодаря этому изгой и выжил. Они долго ходили по пустыне. Корт наблюдал за сагралами и учился выживать. Питался ящерицами и песчаными змеями, пил их кровь.

Детёныш саграла рос медленно. Однажды его мать укусила ядовитая змея, и она умерла. Так они остались вдвоём. Корт говорит, что они бродили по пескам несколько месяцев, но так как он не отмерял время, возможно, он пробыл в пустыне гораздо дольше.

В конце концов Корт набрёл на город — Утегат. Увидев силуэт в песках, атлурги решили, что это дух пустыни. К тому же с ним был саграл, которых никто не видел со времён Первых Изгоев. Сагралы считаются воплощением свирепости богов пустыни. С тех пор Корта прозвали не только ругатом, — «отмеченным Богом Смерти», — но и «Сыном саграла». Утагиру принимает только его и нескольких его близких. Он живёт с нами, но охотится на поверхности.

Леда замолчала. Юта не задавала вопросов. Отчасти потому что не желала вмешиваться в переживания девушки, которые ясно отражались на её открытом лице. Отчасти потому что была поражена услышанным, не в состоянии до конца поверить, что всё это может быть правдой.

Неподвижный силуэт Леды будто светился тихой печалью. Юта вдруг со всей ясностью поняла, как сильно Леда любит Корта. Любовь сквозила в каждом её жесте: в том, как она подбирала слова для рассказа, в том, с какой глубокой нежностью звучал её голос, в бездонной грусти её глаз.

Рассказывая, что случилось тогда с Кортом, Леда словно переживала это сама. Может быть, даже более глубоко, чем Корт. Ведь человеку, который по-настоящему любит, легче самому вынести страдания, чем видеть, как страдает любимый.

Некоторое время Леда сидела неподвижно, вспоминая и заново переживая прошлое. А затем вздрогнула, возвращаясь к настоящему. Она слабо улыбнулась Юте, вымученной усталой улыбкой, как будто рассказ забрал у неё все силы.

— С тех времён у него остались не только шрамы, — медленно продолжила Леда. Было видно, что рассказ причиняет ей боль. — Руг иссушает не только тело, но и душу. Он заставляет видеть разные вещи: то чего нет и не может быть. Насылает иллюзии и видения, морочит человека. Иногда бывает так, что он оставляет человеку жизнь, но забирает разум.

Юта непроизвольно подалась вперёд. Почему, зачем Леда говорит это?

— Но с Кортом ведь не случилось ничего такого! — выпалила она. — В смысле, он ведь в полном порядке?

Реакция Леды удивила её.

— Да, — ответила та задумчиво.

Она опустила руки на колени. Взгляд был обращён в пол. Волосы скрывали выражение лица.

— Да, — повторила девушка, — но ты должна понимать: то, что с ним произошло, не могло не изменить его. Я не знаю, каким Корт был раньше, могу только догадываться. Но за время, что он провёл в пустыне, Корт одичал. Стал почти что зверем, настолько похожим на своего саграла, будто их и правда вскормила одна мать.

Многие недели после того, как Корт попал в Утегат, он ни с кем не говорил. Только шептал что-то всегда находившемуся рядом Утагиру. Многие тогда решили, что он лишился разума в пустыне.

Однажды, когда Корт был ещё слаб после перехода через пески, я принесла ему поесть. Он схватил меня за руку и произнёс хриплым голосом, как будто месяцы не пользовался им, позабыв, как это — говорить: «Я хочу выйти наружу. Ты покажешь мне дорогу?».

Это были его первые слова за Руг знает, какое время. Но прежде чем Корт полностью пришёл в себя, прошло ещё много дней. Я помню, как он каждую ночь спал на песчаном полу, свернувшись рядом с Утагиру. Ещё долго Корт не мог избавиться от этой привычки, не в состоянии заснуть до тех пор, пока саграл не приходил к нему и не ложился рядом, укрывая своей длинной шерстью, как одеялом.

Леда была печальна, а в её голосе звучала бесконечная любовь.

— Я думаю, никто не в состоянии до конца понять, через что он прошёл, и как это изменило его. Он не любит говорить о том, что было. То, что я рассказала тебе, я вытягивала из него по слову на протяжении всех этих лет. И я до сих пор не знаю всего. Так что не переживай слишком сильно из-за его реакции. Он не злится на тебя. Просто для него это иначе, чем для нас.

В конце концов, никто из нас не знает, каково это — быть ругатом.

«Так вот оно что», — думала Юта, возвращаясь от Леды домой. «Было так глупо с моей стороны просить Корта о таком. Я ведь даже не догадывалась о том, через что ему пришлось пройти». Грудь стиснула боль. «Всё это так ужасно. Но, по крайней мере, теперь понятно, почему Корт так отреагировал на мою просьбу, — у него психологическая травма из-за того, что ему пришлось пережить в пустыне.

Я должна найти его и извиниться».

***

Корт сидел за рабочим столом, затачивая ножи. Леда звякала посудой, прибираясь на кухне. Её длинные волосы были собраны в причудливый узел на затылке. Вместо привычной воинской одежды — кожаных обтягивающих штанов с ремнём-портупеей и кофты-безрукавки из плотной ткани — на ней были просторные серые штаны и лёгкая рубашка с длинным рукавом. Это был первый вечер за долгое время, который они смогли провести дома, занимаясь хозяйством.

— Кстати, чуть не забыла. Сегодня заходила Юта, — кинула Леда через плечо.

Она чистила горшки, натирая песком. Воздух наполнял запах готовящегося жаркого из ящериц.

— Правда?

— Да. Ты удивлён? Она спрашивала про тебя, хотела извиниться. Сказала, ты разозлился на неё.

Корт ощутил внезапное раздражение. Он отвернулся к своему столу и с новой силой принялся водить лезвием одного ножа о другой.

— У меня были на то причины.

— Ты должен быть с ней помягче. Ты забываешь, что она совсем недавно в Утегате. Ей, как никому, нужна поддержка, особенно от тебя. Ведь ты единственный, кто может её понять.