Огненные слёзы (СИ) - Михайлова Екатерина. Страница 39

Юта замолчала. Она боялась посмотреть на Корта. А когда всё же подняла на него взгляд, то обнаружила, что он пристально её рассматривает. Но его глаза больше не были двумя ледяными лезвиями. Они стали бездонными колодцами настолько чистого синего цвета, что Юте подумалось: такого цвета просто не может быть.

— Пойдём. Я кое-что тебе покажу, — произнёс Корт глухим голосом.

И не добавив ни слова, вышел из зала.

В молчании они дошли до его дома.

— Подожди меня здесь, — попросил он и скрылся за пологом.

А когда вернулся, на нём красовался хилт — серый — не тот, что обычно. Белый он протягивал Юте.

***

Корт вёл Юту самым безопасным путём, но он отнюдь не был простым. Тропа без конца петляла, камни скатывались у неё из-под ног, приходилось перебираться через завалы и проскальзывать узкими лощинами.

Корт знал, как Юте сейчас тяжело, ведь она вышла в пустыню впервые с тех пор, как попала в Утегат. Сейчас ей кажется, что солнца обрушивают на неё весь небесный гнев. Она задыхается от тяжёлого подъёма и испытывает жажду. А не пропущенный через фильтр навесов солнечный свет кажется таким ярким, что она почти ничего не видит по сторонам.

Но, несмотря на это, Корт не услышал от Юты ни одной жалобы. Вообще-то она даже не спросила, куда они идут. И это было самым удивительным, учитывая её крайне любопытную натуру.

Подъём занял у них несколько часов и два бурдюка воды — весь запас, какой был у Корта дома. Он привык обходиться почти без воды, так же, как атлурги, хотя в отличие от них, постоянно испытывал жажду. Но для неподготовленной девушки это стало настоящим испытанием. Корт знал, что она не была готова к этому, но у него не было выбора. То, что он собирался ей показать, она должна увидеть собственными глазами.

Наконец выбравшись на плато, Юта тяжело привалилась к большому валуну. Корт вскрыл третий — и последний — бурдюк воды и протянул ей. Она жадно припала к горлышку и выпила за раз, наверное, половину. Корт ничего не сказал, — она научится экономить и без его увещеваний. Жизнь научит.

Немного отдышавшись, Юта осмотрелась. Когда она вышла из-за валуна, скрывавшего плато со стороны тропы, перед ней открылась панорама пустыни во всём её величии. Корт не был уверен, что Юта подумает об этом именно так. Просто он хорошо помнил, что испытал, когда нашёл это место впервые. Трепет, восхищение, восторг и даже некоторый испуг.

Ахнув, Юта подбежала к самому краю. Видимо, она не боялась высоты, потому что, на взгляд Корта, подошла даже слишком близко к обрыву. Он хотел подойти ближе, на всякий случай, но передумал, не желая мешать её первому впечатлению.

— Это просто потрясающе! — воскликнула девушка, оборачиваясь к Корту. — В жизни не видела ничего настолько прекрасного! Это просто…

Она не договорила. Повернувшись к обрыву, Юта раскинула в стороны руки, как будто собиралась взмахнуть ими и полететь. Ветер легко трепал полы белого хилта, развевающегося у неё за спиной, словно крылья. Юта запрокинула голову к небу и тихо рассмеялась.

Корт наблюдал за ней со стороны. Он не был уверен в том, какой реакции ожидал. Но её искренний восторг и непосредственная радость всколыхнули в нём что-то.

Для него это плато было местом скорби. Он приходил сюда в тяжёлые и сложные минуты, чтобы подумать. Он смотрел на стены Лиатраса, заметаемые песком и думал о том, что оставил в прошлой жизни. Здесь он чтил память Энрига, рассказывая ему о своей жизни в Утегате. В конечном счёте, это место было оплотом его одиночества и тяжёлых воспоминаний.

Пока Юта не ворвалась в него вихрем искренности, радостных эмоций и восторга. И как бы Корт ни закрывался, эти эмоции проникли через все слои отчуждённого безразличия, которые он воздвиг внутри себя, словно неприступную крепость. Чтобы коснуться той части его души, которая годами была похоронена под слоем пепла и пыли.

Всё, что Корт видел на протяжении многих лет, глядя вниз с этого плато, — было разрушение, пустота и неизбежность гибели. Но Юта увидела совсем другое — красоту этого бескрайнего мира. И впервые Корт подумал, что она сумеет смириться с жизнью в пустыне. Она сможет стать одной из народа и принять жизнь и веру атлургов. Возможно, она станет даже лучшим атлургом, чем он сам.

Юта сделала ещё маленький шажок к краю обрыва, и Корт подумал, не собралась ли она и впрямь полететь. На всякий случай он подошёл ближе, готовый в любую минуту прыгнуть и поймать её.

Юта заметила его манёвр.

— Я заставляю тебя нервничать? — посмеиваясь, спросила она. Но всё же отошла от края. — Это правда удивительно. Спасибо, что показал мне это место.

Белоснежной стрелой на плато ворвался Утагиру. Чувствуя приподнятое настроение Корта, он начал носиться кругами, а потом подбежал к мужчине и радостно ткнулся головой ему в руку. Корт рассеянно погрузил пальцы в густую белую шерсть. Утагиру посмотрел на Юту и вильнул длинным и пушистым, как метёлка, хвостом.

Девушка тоже смотрела на зверя. В её серо-зелёных глазах уже не было испуга. Корт почему-то подумал, что это хорошо. Юта посмотрела на саграла, потом перевела взгляд на свой хилт, затем снова на зверя. Корт видел, как в её глазах рождается вопрос.

— Этот материал… — Юта вытащила руку из широких рукавов накидки и коснулась её ворсистой белой поверхности, — и мех Утагиру…

Было видно, что она сомневалась в своих выводах и не знала, как спросить. Корт усмехнулся.

— Ты не ошиблась. Это мой первый хилт, который я сплёл из шерсти Утагиру, когда мы были в пустыне. Видишь, какая она длинная. — Корт пропустил шерсть зверя сквозь пальцы. — Она предохраняет от солнечных лучей и зноя лучше любого другого материала. Если бы не этот хилт, не знаю, как бы я не рехнулся от жары.

Услышав, что заговорили о нём, Утагиру довольно забегал вокруг Корта, а потом вдруг подскочил к Юте и привычным для него жестом ткнулся головой ей в руку. Юта чуть не вскрикнула и инстинктивно отдёрнула руку. Корт было подумал, что с испугу она точно сиганёт с обрыва. Но только он хотел позвать Утагиру, как её тонкая бледная рука неуверенно протянулась к холке зверя.

Её запястье было таким тоненьким, что Утагиру мог бы перекусить его, как тростинку, а голова саграла доходила девушке до плеча. Ей даже не надо было опускать руку, чтобы коснуться его — только протянуть. И Юта сделала это. Сперва неуверенно, а потом всё с большим интересом она гладила и осторожно теребила белую шерсть Утагиру.

Следя за этим дружеским знакомством, Корт думал о том, что никто кроме неё в Утегате не обратил внимания на материал его хилта.

Наблюдательная. Любопытная. Умная. Настойчивая. Должно быть, она была хорошей журналисткой. Раз сумела вляпаться в эту историю с мэром и в одиночку раскопать тщательно скрываемую информацию об уровне песка за Стеной и о том, что эвакуация уже должна была начаться.

Некоторое время Юта чесала и гладила разомлевшего Утагиру, а потом вдруг сказала:

— Я понимаю, зачем ты привёл меня сюда. Я видела это, только с другой стороны, — песок подобрался к самому краю Стены.

— Не только поэтому, — ответил Корт, собравшись с духом. Он подошёл к обрыву и повернулся лицом к Вечному Городу. Лиатрас, как обычно, был окутан полупрозрачным маревом, как будто город был всего лишь иллюзией, миражом, и стоит подуть сильному ветру, как он подёрнется дымкой и растворится. Не останется ничего, кроме бескрайнего жёлтого моря, и боги пустыни рассмеются столь удачной шутке… — Ты думаешь, я разозлился на тебя, потому что не хочу возвращаться в пустыню. Но на самом деле причина не в этом.

Дело вовсе не в том, как я блуждал по пустыне, выживая. Дело в том, из-за чего я там оказался.

Корт обернулся к Юте, ловя вопросительный взгляд её глаз цвета припылённой травы.

— Я никому не говорил об этом, даже Леде. Не хочу, чтобы она знала… такого меня. Она считает меня сильным и смелым. Её муж — ругат, которого почитают и уважают. Но… на самом деле…