Последний бой (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 27

— Товарищ полковник, штаб первой воздушной, — отозвался связист. Стаин схватил трубку.

— Полковник Стаин, соедините с товарищем генерал-лейтенантом. Да срочно.

Небольшая пауза и раздался сочный баритон с мягким кавказским акцентом:

— Слушаю Вас, товарищ полковник.

— Товарищ, генерал-лейтенант, мои истребители только что доложили, на нашем участке появились самолеты с опознавательными знаками 1-ой эскадры.

— Вы уверены, товарищ полковник?

— Товарищ Иванов имел с ними личный боевой контакт.

— С товарищем Ивановым все в порядке, — в голосе Худякова послышалось беспокойство.

— Да. У нас потеряны две машины. Сбито два истребителя противника. Кто-то из летчиков выбросился с парашютом. Наш или немец не ясно.

— Ваши предложения? — впервые генерал-лейтенант поинтересовался мнением Стаина, до этого Худяков всегда держал дистанцию, общаясь только в рамках служебной необходимости. Была ли это ревность к молодому и успешному Александру или межведомственная неприязнь, а может склад характера, не понятно. Летчиком и командующим Сергей Александрович был отличным, а остальное не так уж и важно, тем более корпус фронтовому начальству не подчинялся и сейчас работал здесь, а через месяц или полгода вполне мог оказаться на севере или юге, как будет складываться оперативная необходимость и решит Верховный.

— Приказал усилить наблюдение и разведку. Пока не ясно, вся эскадра здесь или только какая-то ее часть. Высылаю разведку, надо попытаться найти и уничтожить аэродромы.

— Поддерживаю, — отрывисто согласился Худяков, — Своих тоже озадачу. Разведотделу армии прикажу работать с вами в контакте, того же жду от вас.

— Вы первый, кому сообщил. Кто будет докладывать командованию?

Генерал-лейтенант одобрительно хмыкнул, ему понравилось, что молодой не пытается прыгнуть наверх через его голову, хотя, в принципе, имеет полные на то полномочия.

— Соколовскому я доложу, а ты по своей линии действуй. Я в вашем ведомстве ничего не понимаю, — в голосе Худякова проскользнула и мгновенно пропала обида. Командующего можно было понять. Вроде и придали фронту мощную ударную силу, но в то же время подчиняется она только Верховному или наркому Внутренних дел. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что так было со всеми частями Резерва Верховного Главнокомандования, просто очень уж необычным был командир этого авиакорпуса, слишком молодой, слишком обласканный начальством и не обделенный наградами. Правда, как говорят, за дело. Но все равно, рано ему еще такие должности и награды получать. Это было личное и никому никогда не озвучиваемое мнение Сергея Александровича. — У Вас все, товарищ полковник.

— Да товарищ, генерал-лейтенант.

— Хорошо. Жду от Вас доклада, — и Худяков повесил трубку. Сашка покачал головой. Вот вроде нормально поговорили, а все равно осадок есть. И что генерал-лейтенант на него взъелся, вроде не пресекались нигде. Стаин тут же отбросил ненужные и пустые переживания, не до того было. Еще Сталину докладывать о новых данных. Может оно и мелочи, но лучше перестраховаться. Иосиф Виссарионович не любит, когда подчиненные сами решают, что ему следует знать, а что нет.

Спустя двое суток стало ясно, что новички прибыли именно для уничтожения корпуса Стаина и не вся эскадра, а только вторая авиагруппа гауптмана Герберта Киевски. Но от этого было не легче. Мессеры с драконом на капоте старались не принимать бой с советскими истребителями, зато коршунами бросались на беззащитные вертолеты. В полках Никифорова и Бершанской пошли первые потери. Пришлось менять тактику, растягивать эскадрильи вдоль линии фронта по два-три звена, для обеспечения огневой поддержки передовых пехотных частей. Ну и размещаться практически впритык к передовой, чтобы минимизировать время нахождения в воздухе. Ну и возросла нагрузка на истребители. Парни из дивизии Василия Сталина делали по восемь-десять вылетов в сутки. Что сказывалось на боевой эффективности летчиков.

И если по эту сторону линии фронта такая тактика худо-бедно срабатывала, то эскадрильи Весельской, поддерживающей сражавшихся в окружении десантников и партизан пришлось совсем туго. За одни сутки было потеряно четыре машины. Безвозвратных потерь пока удалось избежать, вертолеты падали на территории занятой нашими войсками, но воевать из-за ранений и травм летчики уже не могли. Да и не на чем было им летать. А главное среди сбитых оказался вертолет Весельской. Изломанную Иду с ее летчиком-оператором отправили на Большую землю в госпиталь, а командование приняла на себя Волкова, не смотря на юный возраст, оказавшаяся самой опытной в эскадрильи. Ленке было до тянущего чувства в животе страшно от свалившейся на нее ответственности. Она не боялась воевать, быть сбитой, убитой, даже в плен попасть не боялась, у нее со Светкой на такой случай было по пистолету и по гранате и договоренность, кто будет в состоянии тот и стреляет в напарницу, а потом в себя. А вот ответственности за жизнь людей испугалась до полуобморочного состояния, но виду не показывала. Только Светлана знала, каких усилий стоило ее командиру держать себя в руках, спокойно отдавая приказы и по первому же требованию пехоты, поднимая в воздух вертолеты, которые с огромной вероятностью будут сбиты.

Но летать было необходимо. Немцы, несмотря на разваливающийся фронт, всеми силами пытались сковырнуть надоевший десант. Бросая на уничтожение бойцов Маргелова, Воронченко и Онуфриева свои скудные резервы, частенько только-только прибывшие под Смоленск части, фактически сразу с колес. Но это была уже затянувшаяся агония. И в штабе группы армий «Центр» и в Берлине прекрасно понимали — Смоленск придется оставить. Вопрос лишь в том, как будут уходить из него части Вермахта. Спокойно и организованно, откатываясь к Витебску, Орше и Могилеву или только на Могилев, потому что путь на Оршу и Витебск перерезан. Ну и только что принявший командование Модель, не хотел начинать службу в новой так долго лелеемой в мечтах должности с отступления. Вот и приходилось вертолетчицам и танкистам гвардии майора Самохина метаться между Надвой и Архиповкой, помогая отбивать непрекращающиеся атаки немцев. Появление в небе Смоленска новых немецких охотников оказалось очень неприятным, смертельно опасным сюрпризом. Стаин обещал разобраться с ними, но Александр не всесилен, а немцы вот они.

Волкова кусая губы, красными от слез глазами смотрела то на изрешеченный пулями фюзеляж, уже наполовину погрузившийся в болото, то на сидящую рядом с ним прямо в воде бледную Светлану. Из насквозь прокушенной губы девушки стекала струйка крови, а на рукаве комбинезона расплывалось темное пятно. Сегодня их спасло только чудо. Вернее еще не спасло, им еще предстояло выбраться сначала из этого вонючего болота, а потом добраться к своим. Надо уходить. Их будут искать. И свои и немцы. Лена закинула на плечо мешок с аварийным запасом и озабочено посмотрела на напарницу:

— Свет, идти сможешь?

— Смогу, — хрипло выдохнула Светлана и со стоном поднялась на ноги.

— Давай уйдем подальше в лес, там перевяжу. А то прилетят сейчас, а мы тут с тобой как две утки.

Светлана не ответила. Только кивнула и тяжело пошагала, проваливаясь в тряскую жижу к виднеющимся не так уж далеко деревьям.

Зато, кажется, они нашли, откуда взлетают немцы. И тоже чисто случайно. Просто вылетев по заявке партизан они, во избежание обнаружения, решили дать крюк и зайти на штурмовку со стороны леса, выбрав в качестве ориентира небольшую заболоченную речушку Лелекву. Каково же было их удивление, когда откуда-то из чащобы, где, судя по карте, нет ни селений, ни путей подвоза вынырнула пара «худых» и тут же ринулась атаковать тройку «вертушек» ведомую Волковой.

Первой, охваченная пламенем, ломая кроны деревьев, рухнула вниз машина Раи Ювашевой из их первого выпуска. Лена слышала, как страшно кричали, падая, девочки. Следом тихо, словно заходя на посадку, воткнулся в зеленую листву вертолет Нины Кравец. Ну вот пришла и их очередь. Ленка отжала СПУ на внутреннюю связь: