Брокен-Харбор - Френч Тана. Страница 3

Ричи пожал плечами:

– Я сто лет работал на трассе, еще до транспортного отдела. Видел всякую жуть. Аварии.

Все они так считают. Когда-то я и сам так думал.

– Нет, сынок. Ничего ты не видел. Ты просто невинный ягненок. Да, вовсе не весело, когда некий урод не сбавляет скорость на повороте и сбивает ребенка, однако это цветочки. Смотреть на детский труп с разбитым черепом, зная, что какой-то мудак долбил этого ребенка головой о стену, пока он не перестал дышать, – совсем другое. Пока что ты имел дело только с несчастными случаями, а теперь сможешь взглянуть на то, что люди творят друг с другом умышленно. Разные вещи, поверь.

– А что там, куда мы едем? Ребенок?

– Семья – отец, мать и двое детей. Женщина, возможно, еще выкарабкается. Остальные уже покойники.

Его руки вяло лежали на коленях. Я впервые видел Ричи совершенно неподвижным.

– Господи Иисусе. Сколько лет детям?

– Пока неизвестно.

– Что с ними случилось?

– Похоже, зарезали. У них дома – скорее всего, вчера вечером.

– Жесть! Нет, ну просто охренеть… – Лицо Ричи исказила гримаса.

– Точно. И к тому времени, когда мы приедем на место, ты уже должен это переварить. Правило номер один, можешь записать: никаких эмоций на месте преступления. Считай до десяти, читай молитвы, тупо шути – все что угодно. Если нужен совет, как справиться с чувствами, спрашивай сейчас.

– Я в порядке.

– Надеюсь. Там сестра жены, и твои переживания ее не интересуют. Ей надо знать, что у тебя все под контролем.

– У меня все под контролем.

– Хорошо. На, почитай.

Я протянул ему отчет о вызове и дал тридцать секунд на то, чтобы просмотреть текст. Сосредоточившись, Ричи сразу стал выглядеть старше и умнее.

– Когда доберемся, что выяснишь у патрульных в первую очередь? – спросил я, выждав.

– Про оружие. Найдено ли оно на месте преступления?

– А почему не о наличии следов взлома?

– Взлом кто угодно мог сымитировать.

– Давай без обиняков, – сказал я. – Под кем угодно ты подразумеваешь Патрика или Дженнифер Спейн?

Он чуть поморщился – и я заметил это только потому, что внимательно наблюдал за ним.

– Всех, у кого был доступ, – родственников, друзей. Всех, кого они бы впустили.

– Но ты ведь думал не про них, а про Спейнов.

– Да, наверное.

– Так бывает, сынок, и незачем это отрицать. То, что Дженнифер Спейн выжила, делает ее главной подозреваемой. С другой стороны, в подобных случаях это, как правило, отец: женщины убивают только детей и себя, а вот мужчины – всю семью. В любом случае обычно никто не пытается имитировать взлом. О подобных ухищрениях они уже не думают.

– И все-таки это мы можем выяснить сами, когда приедут криминалисты. Полагаться на слова патрульных не будем. А вот насчет оружия я хотел бы узнать сразу.

– Молодец. Да, это главный вопрос. А о чем ты в первую очередь спросишь сестру?

– О том, кто мог желать зла Дженнифер Спейн. Или Патрику Спейну.

– Разумеется, но об этом мы будем спрашивать всех, кого найдем. А о чем ты хочешь спросить именно Фиону Рафферти?

Он покачал головой.

– Ни о чем? Лично мне очень интересно услышать, что она там делала.

– Тут сказано… – Ричи поднял отчет, – они созванивались каждый день. Она не смогла дозвониться.

– И что? Ричи, подумай. Допустим, обычно они созваниваются часов в девять, когда муженьки уже на работе, а дети в школе…

– Или когда женщины сами на работе. Может, они тоже работают.

– Дженнифер Спейн не работала, иначе сестра сказала бы: “Ее нет на работе”, а не “Я не смогла дозвониться”. Итак, Фиона звонит Дженнифер около девяти, самое раннее в полдевятого – до этого обе заняты утренними заботами. А в десять тридцать шесть, – я постучал по листку, – она уже в Брайанстауне и звонит в полицию. Не знаю, где живет и работает Фиона Рафферти, но Брайанстаун находится в добром часе езды от цивилизации. Иными словами, из-за того, что Дженнифер часок не берет трубку, – максимум часок, а может, и того меньше – Фиона впадает в такую панику, что бросает все и мчится к черту на рога. Не слишком ли бурная реакция? Не знаю, как ты, а я бы с удовольствием разобрался, почему она так разволновалась.

– Может, ей не час ехать. Может, она просто живет по соседству и решила проведать сестру.

– Тогда зачем ехать на машине? Если пешком не дойти, значит, она живет слишком далеко – и, следовательно, ведет себя странно. А вот и правило номер два: странное поведение – это подарок, и нельзя выпускать его из рук, пока не развернешь. Здесь тебе не транспортный отдел, Ричи. У нас не говорят: “Да ерунда какая-то, наверняка в тот день ей просто захотелось почудить. Забей”. Никогда так не рассуждай.

Повисла напряженная пауза, означавшая, что разговор еще не окончен.

– Я хороший детектив, – сказал Ричи наконец.

– Уверен, когда-нибудь ты станешь отличным детективом, но пока что тебе еще учиться и учиться.

– Для этого необязательно носить галстук.

– Приятель, тебе не пятнадцать лет, – сказал я. – Прикид гопника еще не делает тебя страшной угрозой буржуям. Ты просто выглядишь как идиот.

Ричи потеребил тонкую ткань своей рубашки и сказал, тщательно подбирая слова:

– Я знаю, что большинство парней из отдела не из моего района. У них родители фермеры или учителя. Я понимаю, что я для вас белая ворона.

Зеленые глаза Ричи твердо смотрели на меня в зеркало заднего вида.

– Неважно, откуда ты родом. Происхождение не выбирают, так что даже не думай об этом. Важно то, куда ты двигаешься. И вот это, друг мой, уже зависит от тебя.

– Знаю. Я же здесь, так?

– И моя задача – помочь тебе пойти дальше. Один из способов выбрать направление – вести себя так, словно ты уже прибыл. Улавливашь?

Ричи выглядел растерянным.

– Ну смотри: почему мы едем на “БМВ”?

Он пожал плечами:

– Потому что вам нравится эта тачка.

Я снял ладонь с руля и ткнул в Ричи пальцем:

– То есть ты решил, что машина нравится моему эго. Не обманывай себя, все не так просто. Ричи, мы не магазинных воришек ловим, убийцы – крупная рыба. Прикатить на место преступления в побитой десятилетней “тойоте” – значит проявить неуважение, показать, что жертвы не заслуживают лучшего. Людей это напрягает. Ты же не хочешь начинать на такой ноте?

– Нет.

– Вот именно, что нет. Вдобавок в старой побитой “тойоте” мы будем выглядеть неудачниками. Это важно, дружище, – и не только для моего эго. Если преступники увидят неудачников, то подумают, что они круче нас, и их труднее будет сломать. Если неудачников увидят хорошие люди, то решат, что таким ни за что не раскрыть преступление, а значит, и помогать не стоит. И если мы сами по утрам будем видеть в зеркале пару неудачников, что станет с нашими шансами на победу?

– Наверное, их станет меньше.

– В точку! Если хочешь добиться успеха, Ричи, ты не должен выглядеть как неудачник. Понимаешь?

Он коснулся узла на своем новом галстуке.

– Проще говоря, нужно лучше одеваться.

– Нет, сынок, тут нет ничего простого. Правила придуманы не зря – и об этом нужно помнить, прежде чем их нарушать.

Я выехал на пустое шоссе и позволил “БМВ” проявить себя во всей красе. Я знал, что еду точно с разрешенной скоростью, ни на милю быстрее; Ричи поглядывал на спидометр, но помалкивал – вероятно, думал о том, какой я зануда. Так многие считают, однако все они подростки – если не по возрасту, то по уровню развития. Только подросток может считать, что скука – это плохо. Взрослые, те, кто кое-что повидал на своем веку, знают, что скука – дар небесный. У жизни в рукаве достаточно потрясений, которые обрушиваются на тебя в самый неожиданный момент, так что нагнетать драму вовсе необязательно. Скоро Ричи поймет это на собственном опыте.

Я фанат масштабной застройки. Если хотите, можете винить в рецессии застройщиков, их прикормленных банкиров и политиков, но факт остается фактом: если бы они не мыслили на перспективу, мы бы до сих пор выкарабкивались из предыдущего кризиса. Как по мне, многоэтажка, под завязку набитая жильцами, которые каждое утро идут на работу, поддерживают страну на плаву, а вечером возвращаются домой в уютные гнездышки, куда лучше, чем поле, приносящее пользу разве что паре коров. Людские поселения все равно что акулы: перестав двигаться, они погибают. Однако у каждого из нас есть место, которое, как нам нравится думать, никогда не изменится.